Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

– Русский офицер мог бы заплатить за победу, делающую ему столько чести и побольше! – провозгласила торговка.

– Если я буду платить тебе по гинее за каждую нашу победу, то надо быть миллионщиком, чтобы покупать газеты! – в сердцах огрызнулся Броневский.

К его удивлению газетчица внезапно расхохоталась:

– Прекрасный ответ! Его немедленно напечатают в газете, и он принесет мне, как минимум две гинеи! Возьмите пару листков за четыре пенса!

Возвращаясь следующим утром от белокурой Бетси, Броневский купил свежую газету, озаглавленную его собственной фразой. Решил, что надобно будет маменьке в деревню отослать, пусть погордится, что о сыне ее уже и в английских листках пишут!

Когда поутру мичман прощался с Бетси, та неожиданно заявила, что, коль Владимир уплывает, ее сердце отныне опять свободно в ожидании героев Трафальгара. Все же странная эта штука – эмансипе!

Вице-адмирал Сенявин газетами тоже интересовался, а потому ежедневно просил доставлять своего флаг-офицера доставить ему свежую прессу, что-что, а английские газетчики работали весьма быстро. Вице-адмиралу хотелось самому почитать, что думают англичане о Трафальгаре. Полистав "Морнинг стар" и просмотрев "Морнинг кроникл", он сделал вывод, что, несмотря на победу, особого веселья в Англии нет. Возможно, это было из-за смерти всеобщего любимца Нельсона, возможно из-за понимания, что настоящая борьба против Наполеона еще только начинается. В "Лондон газет экстраординари" Сенявин наткнулся на статью вице-адмирала Коллингвуда. Помня, что последний только что назначен командовать английским флотом на Средиземном море, а значит с ним обязательно, в скором времени придется иметь дело, Сенявин ознакомился со статьей внимательней.

Коллингвуд писал: "Всевышнему Богу, вседержителю всех событий, угодно было даровать оружию Его Величества полную, блестящую победу. Вместе с британским флотом и всем британским народом мне выпало на долю оплакивать гибель главнокомандующего, героя, чье имя станет бессмертным, чьей памятью будет вечно дорожить страна. Мое же сердце разрывается от невыносимой боли по поводу смерти друга".

Откровенность и искренность Коллингвуда Сенявину пришлась по душе. Трафальгарская победа перечеркнула все замыслы Наполеона относительно десанта в Англию. Отныне ему был предопределен лишь один путь завоеваний – сухопутный. Отныне его главными противниками становились Россия и Австрия.

Похороны адмирала Нельсона

Английский историк Роберт Соути характеризовал значение Трафальгара для Англии более чем категорично: "Лорд Нельсон настолько безупречно сыграл свою роль, что после Трафальгарской битвы любая война на море считалась немыслимой. Вражеский флот не просто потерпел поражение – он был уничтожен; и прежде чем кто-либо мог подумать о новом нападении на наши берега, ему следовало построить новые корабли и вырастить новое поколение моряков". Эту статью Сенявин отложил к себе в стол. Время покажет, был ли прав Соути. Что же касается лично его Дмитрия Сенявина, то все же сдается ему, что война на море только лишь начинается по-настоящему, ибо насчет полного истребления французского флота он явно поторопился.

Наткнулся Сенявин и на заголовок портсмутского листка с цитатой из речи одного из своих мичманов.

– Экий оратор! – подумал. – Хорошо, когда имеются молодые и думающие офицеры.

Флаг-капитану Митькову велел вызнать, кто таков сей мичман. Тому долго искать не пришлось.

– Мичман Броневский со "Святого Петра"! – доложился вскоре.

– Смышленый мальчишка! – кивнул головой Сенявин. – Будем иметь на примете!

А пока по улицам Портсмута уже с раннего утра все так же бегали мальчишки- газетчики и, наперебой выкрикивая названия своих газет, продавали налево и направо последние новости.

Глава шестая

На всех парусах

Для наших моряков пока все обстояло не так уж плохо. Англичане по собственному почину прислали своих портовых мастеров на наиболее потрепанные "Селафаил" и "Уриил", совместными усилиями быстро привели в божеский вид. На всей эскадре заменили такелаж, приобрели новые орудийные замки. Английские офицеры приглашали наших в Лондон. Там уже вовсю шли наскоро сочиненные и посвященные Трафальгару пиесы: "Победа и смерть лорда Нельсона" в Друри-Лейн и "Слава Нельсона" в Ковент-Гарден. Наши вежливо отказывались, просто не было времени. Зато в Портсмутских трактирах праздновали победу союзников сообща. В дешевых гуляли матросы.

– Ты знаешь, рашен, – откровенничали англичане, глядя на наших, глазами мутными, – Как мы обзываем французских собак?

– Ну и как вы их обзываете? – поднимали головы от стола матросы флота Балтийского.

– Мы их зовем лягушатниками!

– Это от чего же лягушками кличете? – не понимая, мотали головами наши.

– А от того что жрут они этих лягушек и не давятся!

– Вот гадость-то! – плевались наши, – Ну а они вас как прозывают?

– Лимонниками!

– Тоже гадость! – удивлялись наши, трезвея, – Неужели тоже сию кислятину жрете?

Последнее прозвище пошло с 1795 года, когда во избежание цинги, в английском флоте перед обедом было велено вместе с ромом, который матросы весьма уважали, непременно выпивать кружку крепкого лимонного сока, от которого тех же матросов всегда воротило. Помимо этого, остроумные французы еще более обидным прозвищем "омары" обзывали и английских солдат, за красный цвет их мундиров. Впрочем, и английские и французские матросы сообща посмеивались над бедолагами рыбаками, коих дружно наименовали обидным прозвищем – "пикши". Что касается наших матросов, то они звали своих английских союзников душевно и ласково – "асеи", от английского выражения " I say" (я говорю), которым английские собеседники предваряли каждую питейную бесед с нашими.

В более благопристойных трактирах, тем временем, сдвигало столы уже союзное офицерство. Офицеры английские, прямо на столах вилки с ножами раскладывая, показывали, как все происходило.

– Вот так, построясь в две колонны и, оставив позади резерв, лорд и напал на неприятеля с ветра, прорезал, окружил его с обеих сторон и прежде чем авангард французский успел помочь центру, тот был уже разгромлен! Затем добили и авангард.

– Ну, давайте за вашу победу! – поднимали стаканы наши.

– За союзников! – поддерживали англичане.

Потом поминали лорда Нельсона. В знак траура по его смерти английские офицеры разом повязали на свои шеи черные галстуки. Традиция эта оказалась столь живуча, что позднее черные галстуки стали неотъемлемым атрибутом военно-морской формы всех флотов мира. Но до этого еще далеко, а пока в портсмутских трактирах подавали третью очередь бутылок, после которой началось всеобщее братание. Языки развязались, и английские офицеры говорили уже куда откровенней.

– Если бы неприятельским флотом командовал не увалень Вильнев, а испанец Гравина, победа никогда не была бы столь полной. Гравина сумел бы защититься от Нельсона. У французов с испанцами была прекрасно сомкнутая линия и, не подпустив нас на картечный выстрел, а начав палить по