Попытка к бегству - Максим Есаулов

— С удовольствием. О чем? О футболе? О женщинах?

— О пистолетах. И о женщинах, которые их хранят. И о тюремных сроках, которые за это положены.

Кобалия секунду подумал.

— Можно еще сигарету? У меня есть деньги — можно будет еще купить.

— Да бери. Отравы не жалко,

Ледогоров помог ему прикурить. Зураб выпустил дым.

— Пистолет мой, — спокойно сказал он. — Нашел два дня назад.

Ледогоров улыбнулся.

— И где?

— У Мальпевского рынка. Во дворе.

— А чего ты там делал?

— По нужде зашел.

Ледогоров продолжал улыбаться. Кобалия улыбнулся в ответ. Мгновение они смотрели друг на друга.

— Красиво, — признал Ледогоров.

— Мы же умные люди. Оба все понимаем.

Кобалия грамотно признавал пистолет, придумав место его нахождения в непосредственной близости от места стрельбы. Единственное, чего он не предвидел — это показании Любашева. Зазвонил телефон.

— Ну?

— Не нукай — не запряг! — Артур говорил на фоне играющей музыки. — Я доложил Григоренко! Он в восторге! Сегодня началась операция «Терек» по кавказцам! Главк уже в курсе, так что не забудь справку! Слышишь?

Ледогорову показалось, что Вышегородский уже прилично нагрузился. «Когда успел?» — подумал он.

— Слышишь?

— Да слышу, слышу. Конец связи.

Кобалия смотрел в окно, на мельтешащую на солнце листву.

— Зураб, — Ледогоров снова закурил. В такие дни сигареты «летели» как семечки. — Ты же умный парень. Я все сам знаю. Знаю про «Товарную», про Нукзара, про фуры, про героин, про вашу ссору с Галустяном, про все. Смысл тебе запираться? Я же тебя не прошу сдавать кого-нибудь. Твой Нурик, с остальными твоими друзьями за тебя так и так впишутся.

Ледогоров сыпал наугад. Когда имеешь много общей фактуры и ничего конкретного, полезно давить на мозги задержанного своей осведомленностью, в надежде на то, что он дрогнет.

При имени Нурика Кобалия фыркнул.

— Какие они мне друзья?! Собаки жирные!

В первый раз в панцире его спокойствия образовалась трещина. Ледогоров хмыкнул.

— Смел ты. Не боишься? Нурик человек авторитетный.

Кобалия поджал губы.

— Я тоже не композитор! Я к ним не побоялся один прийти и все им в лицо сказать!

Чтобы как-то занять паузу, Ледогоров скорчил скептическую мину. На Кобалию это подействовало. Он подался вперед и без спроса принялся выковыривать сигарету из лежащей пачки. Наручники мешали ему, брякая о крышку стола. Красивое, тонкое лицо исказила гримаса гнева.

— Вот ты говоришь, что все знаешь! Ты считаешь меня не правым?

Вместо ответа Ледогоров помог ему прикурить.

— Представь — твой друг умер в Грузии. Там его похоронили, там семья. Родственники собирают деньги и дают одному земляку, да! Чтобы семье помог, памятник поставил, да! А он их крысит, да!

От волнения у Кобалии появился акцент.

— Ты что сделаешь?! В милицию напишешь?! Или убьешь его как собаку?!

Ледогоров молчал. Он мог ответить, но знал, что это не требуется.

Зураб снова посмотрел в окно.

— Какие они авторитеты? Они «крысу» не осудили! Им его деньги важнее!

Ледогоров продолжал чирикать карандашом на чистом листе бумаги.

— Я ему предложил по-честному, один на один. Он хотел исподтишка в машине выстрелить.

Ледогоров скомкал лист и достал чистый.

— Руку правую покажи.

Зураб отмахнулся.

— Да зажило уже. Ты бумагу не доставай. Писать все равно ничего не буду. Я на правильных понятиях стою. Меня тоже когда-то «короновать» хотели.

Ледогоров бросил бумагу в стол. Он уже понял, что не выиграл и не проиграл. Хотя нет. Все-таки выиграл — по очкам.

— Чего не «короновали»?

— Сам не захотел, — Кобалия уже успокоился и улыбался своей прежней улыбкой. — Во-первых, я не «сидел», а, во-вторых, какой из меня «вор» в двадцать семь лет. Вор — это опыт, мудрость. Сейчас в Грузии каждый второй — «вор в законе», или «авторитет».

Ледогоров рассмеялся.

— Это точно! Как там у вас вообще?

— Конец полный! Жить нельзя! Власти нет. Полиция вся продажная!

— Так разве это плохо?

Кобалия покачал головой.

— Я тебе сейчас объясню. Когда власть изменилась — половина «пацанов» пошла в полицию. Прикинь! Ты вчера с ним на дело ходил, а сегодня он тебя на это же дело и раскручивает!

— Беспредел, — согласился Ледогоров.

— Вот, — кивнул Кобалия.

Солнце за окном понемногу меняло цвет, становясь все темней и насыщенней. Ледогоров потер усталые глаза.

— Колешься давно?

Кобалия помрачнел.

— Два года.

— Соскочить не пробовал?

— Даже лечился.

Ледогоров понимающе кивнул. Съехать с иглы удавалось единицам.

— Веру ты подсадил?

Не секунду показалось, что Кобалия смертельно оскорбился.

— Ты что? Я ее лечиться хотел отправить.

Скорее всего это было ложью. Или сказкой для самого себя. Наркоманы все делают вместе. Вместе колются, вместе лечатся, вместе заражаются СПИДом, часто вместе отходят в мир иной, кольнув себе какой-нибудь дряни.

Зазвонил телефон. Наверное, Артур снова хотел знать, как дела.

— Да?

— Сашу можно?

Взволнованный женский голос звучал приглушенно, почти шепотом. Он подумал, что скорее всего ошиблись.

— Слушаю.

— Саня, — чуть громче затараторили на другом конце. — Это Люба! Люба-кассир из магазина!

— Да, — он почувствовал, как ледяная волна дрянных предчувствий заливает его изнутри. — Что случилось?

— Саша! Софья прислала бандитов. Чтобы Юльку… Ну она сказала, что ее повоспитывать надо! Они ее в подсобку повели и…

Дальше он не слушал. Холод в груди разорвался горячей бомбой.

Бросило в жар. В висках стучало.

— Пошли, быстро!

Кобалия непонимающе крутил головой, сорванный со стула рывком руки. На этаже никого не было. Ледогоров ткнулся к Мальцеву. Заперто! Куда он подевался? Должен был ждать! По лестнице они почти бежали. Кобалия споткнулся.

— Что…

— Потом! За пультом дежурного сидел старый подполковник Гнатюк. Больше никого не было видно

— Петрович! Мне срочно надо… В какую его камеру пока?!

Гнатюк что-то писал в одном из служебных журналов, по-стариковски медленно выводя буквы.

— Подожди.

— Не могу! У меня беда! Мне…

— У вас всегда беда. Подождешь.

Гнатюк относился к разряду сотрудников, которые уголовный розыск на дух не переваривают. Ледогоров понял, что сейчас ударит его.

— Прими задержанного, б…!

Гнатюк поднял голову и поправил очки.

— Не приму. Ты его когда в отдел привез? Я помню. Три часа прошло! Либо давай протокол задержания, личный обыск…

— Следователь работает!

У Ледогорова темнело в глазах.

— Вот как отработает — так и приводи!

Гнатюк победоносно улыбнулся. В этом кресле он был королем.

— Сука!

Ледогоров выдернул невозмутимо молчащего Зураба из дежурки. Тащить его обратно на четвертый этаж уже не было времени. Они взлетели на второй, где располагались канцелярия и кабинет начальника отдела Мурзенко, находившегося на постоянном больничном. Напротив его двери стояла тяжелая скамья для посетителей. Этаж давно опустел. Штабные после шести обычно не задерживаются. Ледогоров отстегнул Зурабу одну руку и защелкнул «браслет» вокруг железной рейки между сидением и спинкой скамьи. Поставил наручники на «стопор».

— Подожди, я скоро!

— Может, я пока за сигаретами схожу?

Ледогоров не ответил. Сердце колотилось как безумное. Внизу живота образовалась холодная пустота. Он бросил Зурабу свою пачку и бегом пустился к выходу.

Город наполнился своей особенной вечерней тишиной. Настороженной и неторопливой. Тускнеющее солнце еще соперничало с электрическим светом из некоторых окон. Его лучи уже не жарили, но нагретый за день воздух обволакивал как теплая, влажная простыня. Казалось даже машины едут шепотом.

Ледогоров выскочил на встречку, врубив дальний свет и швыряя «жигуленок» из стороны в сторону. Пробка в сторону Литейного моста тянулась аж до Белинского. Около почты удалось нырнуть в длинный «проходняк». Испуганно прижались по стенкам прохожие. Истошно залаяла собака.

«Как в кино!», — мелькнула мысль.

Он едва не влетел во врытую посреди следующей арки рельсину, установленную жильцами-автозавистниками. Несколько секунд не удавалось закрыть машину — ключ не поворачивался. До магазина была одна минута бегом. Ледогоров восстановил дыхание и, пригибаясь, спустился по знакомым ступенькам. Торговый зальчик был почти пуст, не считая молодого парнишки в джинсах и футболке, терпеливо замершего у кассы. Любки на месте не было. За прилавком тоже никого. Под недоуменным взглядом единственного покупателя Ледогоров откинул столешницу-дверцу и, перешагнув через пару пивных ящиков, пошел по узкому подвальному проходу. Спереди доносился гул голосов. Откуда-то справа кинулась Любка.

— Там! — она махнула в сторону директорского кабинета.

Ледогоров отпихнул ее. Вкус коньяка щипал небо. Что-то сдавливало горло. Хотелось отключить воображение, рисующее самые разные картины. Нужная дверь была приоткрыта. На столе виднелась зажженная лампа.