Контрразведчик - Денис Козлов

— Судя по тебе, — фамильярно и не глядя на Швадченко, ответил командир отряда, отряхивая свой диван, — мы не лицо, а задницу показываем.

— Да я… Вы у меня… — проговорил полковник и, резко развернувшись, вышел, состроив дежурную улыбку на выходе перед камерами.

— На войне бывают нервные срывы. Сейчас идет обновление войск, и скоро место дослуживших до пенсионного возраста займут молодые офицеры. Надежда войск. А теперь — прошу осмотреть снова трофеи.

Направив журналистов на цель, Швадченко зашел в КШМ (командно-штабная машина) и потребовал связиста запросить штаб Ханкалы.

— Соедините меня с командующим группировки, — начал он. — Товарищ командующий, начальник наградного отдела, руководитель специальной операции по уничтожению бандгруппы в Ножай-Юртовском районе полковник Швадченко. Докладываю, что командир 20-го ОСН в нарушение всех наставлений… Так точно, полковник Аленький… Так точно. Но он оскорбил полковника Васюковского, прибывшего для сбора опыта войск! Нет… Но он… Куда?

Радист расслышал громкие, последние в эфире слова командующего: «В задницу, Швадченко, иди в задницу…»

— Есть! — ответил расстроенный полковник и, увидев ухмылку связиста, резко повесил трубку. — Как ваша фамилия?

— Сержант Гордеев.

— Доложите своему командиру, что полковник Швадченко объявил вам выговор…

27. Фильтр

Поздно вечером Аленький повел отряд далее, в сторону Ведено, оставив трофеи и пленного с разведкой военной комендатуры района на попечение Кулика и Михайленко. Пока ехали с горного плато в Ножай-Юрт по многочисленным дорогам-серпантинам, над колонной постоянно кружили орлы. В самом же Ножай-Юрте орлов не было. Только вороны, расхаживающие по дороге.

Здание комендатуры, по сути, являлось большим блокпостом. Добротные бетонные стены и забор, мешки с песком у стен, «ежи» у въезда. Местная комендатура привыкла быть фильтрационной зоной для задержанных, проще — фильтром. Сюда свозили и настоящих преступников на допросы, и представителей местного населения — для сбора информации.

— Айбика Данкаева, — произнес Кулик полушепотом, когда остался один на один с Максимом.

— Что, простите?

— А я почем знаю. Так Екимов сказал.

— И все? Только Айбика Данкаева?

— Ну да… Сказал, передай Михайленко, и он все поймет…

— Вот так и нах… Чего я понять-то должен?

— Я не в курсе всего, — Кулик почесал затылок. — Не знаю, чего это, Екимов мне ничего не рассказал. Но вот за что купил, за то и продаю… А кто эта Данкаева?

— Журналистка…

— Как я эту братию ненавижу. Тут, в Грозном, двух дур задержал. Они на один срок прилетали сюда и у нас запрос делали. А остались на дольше. И маршрут указанный изменили. Ехали с благотворительным финско-чеченским фондом «Имам-гуль-азама». Сказали, что новое редакционное задание получили и остались. Я их не подозреваю ни в чем, но проучить их надо. Пока под «домашним арестом» в Ханкале сидят, завтра-послезавтра выпустят их.

— Мария Северова и Настя Сухова?

— Да, — Кулик сделал удивленные глаза. — А ты откуда знаешь?

— Так… В Гудере их видел. Айбика Данкаева…

— Не парься, если вспомнить не можешь. Потом все это, утром. У нас тут персонаж со спецоперации в изоляторе. Да еще разведчики четырех местных привезли. По подозрению… Нужно допросить.

— Давайте раньше начнем — раньше окончим. Но я ни разу…

— Знаю. Ни на фильтрах не был, ни дознание не проводил. Учись, студент. Главное — если возникнет вопрос — смотри человеку между бровей — ну, туда, где у индусов точка.

— Это зачем?

— Древние утверждали, что так человек не сможет выпить твою энергию, хм… На самом деле так у подозреваемого создается впечатление, что ты его видишь насквозь. После командировки, думаю, тебя на курсы совершенствования офицерского состава направят, и ты там все узнаешь. И о невербальном общении, и о методах сбора информации и ведения дознания. Сейчас лишь запоминай. Понял?

В бетонном, без окон и щелей, кубе помещения для дознания из мебели были три стула и стол с компьютером. Задержанный сидел в наручниках посреди комнаты. Максим за столом, а Кулик медленно ходил по периметру.

— Итак, начнем сначала, — медленно и спокойно продолжал допрос Кулик. — Вы — Адам Ганиев, семьдесят седьмого года рождения, уроженец Шали?

— Да.

Чеченец был подавлен и сильно нервничал.

— Вы понимаете, что с вами будет, если вы согласитесь отвечать честно, и что будет, если не согласитесь?

— Да. Мне надо вмазаться.

— Что?

— Мне очень надо, — повторил задержанный.

Кулик подошел и задрал рукав Адама. Все вены были в следах от уколов.

— Расскажешь все подробно, я лично позабочусь, чтоб тебе нашли дозу, понял?

— Да. Конечно, да.

— Как же ты: мусульманин — а на игле?

— После ранения сел… Боль сильная была.

— То есть ты семьдесят седьмого года?

— Да.

— В девяносто третьем году было шестнадцать лет?

— Да.

— Что «да»? Ты воевал в первую чеченскую кампанию?

— Нет, я учился…

— Где? Место и название учебного заведения?

— В Пятигорске. В Государственном технологическом университете. Факультет радиомеханики.

— В шестнадцать лет в университете?

— Да.

— Проверим. С какого времени, как и с какой целью участвовал в бандподполье?

— В мае девяносто восьмого года был мобилизован в вооруженные силы Ичкерии.

— Бандгруппа, в которой тебя поймали. Расскажи подробно о ней. Численность. Командир. Базы.

— Командиром у нас был амир Махран-Якуб. Позывной «Красная борода».

— А-а-а?! Саидов Махран Шайхиевич который?

— Да, он.

— Отъявленный головорез… Но его трупа не было.

— Он ушел. Его Аллах бережет.

Максим вел протокол допроса. Он видел, что у бандита вот-вот начнется настоящая ломка.

— В нашем отряде триста двадцать человек.

— Трупов было меньше. А ушло, по нашим данным, всего четыре человека.

— Часть отряда на отдыхе.

— Где?

— Я не знаю.

— Знаешь, что на отдыхе, но не знаешь, где?

— Каждый раз новое место. Я отдыхал в Австрии. До меня смена — в Швеции.

— Ретранслятор. Ты с ним работал?

— Да.

— Расскажи о работе с ним.

— Ретранслятор… Ну, он обеспечивает связь при движении на расстоянии до ста километров. Работает в дуплексном режиме.

— Значит, тебе была дана дуплексная пара радиочастот?

— Да…

— Ты работал как диспетчер?

— Получается, да.

— С кем выходил на связь?

— Я… я… в отдельных случаях к нам приходили люди. Красная борода лично называл, кого подключить. Если в районе были два-три наших подразделения, мы отлаживали связь и шли на задание. После меняли настройки и расходились.

— То есть с вами выходили на связь через посыльных?

— Получается, что так…

— Почему не ушли после минометного обстрела? Время было…

— Красная борода сказал — ждать. Мы только раненых передали.

Кулик перестал ходить по комнате. Последнее его поразило.

— Кому? Кому передали?

— Не знаю… После обстрела вдоль дороги колонна прошла. Военные в российской форме и гражданские из какого-то фонда. Им и передали.

— Стоп… — Михайленко сказал это вслух и, обратив взор на Кулика, спросил: — Разрешите на минуту?

— Пошли.

— А доза? — Лицо с повисшей на губах липкой слюной наркомана молило о продлении никчемной жизни. — Вы обещали.

— Бог подаст, — кинул Кулик и, пропустив вперед Максима, вышел. — Что ты хотел?

— Вы задержали журналисток и изъяли записанное?

— Да, а что?

— Видеозаписи в Ханкале или у вас?

— У меня, а что? Что случилось?

— Покажите, и я объясню.

На экране компьютера мелькали проматываемые кадры, снятые девушками из НТВ.

— Вот здесь остановите, — попросил Максим Кулика.

С экрана старик снова повторил сказанное ранее Михайленко:

«Она писала о Шамиле на основе народных приданий. «Имам-гуль-азама» курсовая работа ее называлась».

— Как фонд назывался, который энтэвэшниц возил?

— «Имам-гуль-азама», — ответил все еще ничего не понимающий Кулик.

— Конечно же, — улыбнулся Максим. — И раненых у этих бандитов тоже эти деятели из фонда забирали.

— Ничего не понимаю…

— Мне нужно ехать. Срочно ехать. Товарищ подполковник, вы можете, если со мной что-либо случится, рассказать о моей гипотезе?

— Тебе сначала в Ханкалу надо. Служебное задание, и все такое. Иначе сам знаешь — это как самовольное оставление части, если не хуже…

— Заеду. Конечно, заеду. Вы только известите, что я выехал из Ножай-Юрта.

— Так ты хотел свою догадку…

— А, да… Айбика Данкаева — финская правозащитница, родом из Чечни. Ее курсовая называлась «Имам-гуль-азама». Поняли?