Чистовик - Сергей Лукьяненко

— И жгут?

— Да.

— Спасибо, друзья!

— Да ты подожди! — Котя всплеснул руками. — У нас же все продумано!

— Неужели ты думаешь, мы пошлем тебя на верную смерть? — спросила Иллан. — Мы как раз безопасный путь и придумывали!

— В Верозе есть такой таможенник — Андрюша, — сказал Котя. — Он все устроит.

— Андрюша?

— Ну, Вероз — это не только Кимгим. Это еще и Орызалтан, к примеру.

— Орысултан, — поправила Иллан.

— Нет, ты неправильно произносишь!

С минуту они пререкались, но к общему мнению так и не пришли.

— Ничего, язык там почти русский, ты поймешь. — Котя сдался первым и вновь обратился ко мне. — Так вот, Андрюша осуществляет контакты между мирами функционалов и властями Тверди.

— Какие контакты? Если они жгут на кострах…

— Ну и что? А ты думаешь, между СССР и Германией во Вторую мировую не было тайных контактов и посредников? Война — войной, а власти всегда общались.

— Хорошо. И что этот… Андрюша?

— Он договорится о твоих переговорах с властями Тверди. По моей просьбе — я ведь все-таки куратор. Пусть даже и другого мира. Он меня знает, просьба пустяковая. А о чем ты будешь говорить — это не его дело. Воспользуемся отработанными каналами врага!

— Врага? — Я не выдержал. — Котя, вот только не надо мне мозги пудрить. Чего ты хочешь? Тебя так загрызла совесть, что ты полез на рожон против бывших хозяев? Да ну! Ты, конечно, человек хороший. Душил меня с выражением искренней печали на лице… Котя, но ты же не можешь всерьез рассчитывать на победу! Ты — куратор с урезанными полномочиями. Я — непонятно кто с непонятно какими умениями. Против нас целый мир — и еще триста тысяч функционалов на нашей Земле! Может, ты надеешься, что я сгину у этих попов, а ты и рук не запачкаешь?

— Кирилл! — Иллан вскочила, встала между нами, будто опасаясь, что мы сцепимся в драке. — Ты дослушай! У нас хороший план!

— Власти Тверди мечтают оторвать от Аркана подчиненные миры, — сказал Котя. — Пока им это не удается. Для успеха им нужен свой человек в чужом мире. В идеале — свой куратор. И если я соглашусь вступить с ними в альянс, то мои возможности и их биотехнологии решат дело. Земля выйдет из-под контроля Аркана! Мы станем править ею сами.

— Мы? Люди?

Котя ухмыльнулся.

— Ну да. Разве мы с тобой не люди, а?

— А потом, подчинив себе ресурсы Земли и, возможно, в союзе с Твердью, мы отобьем у Аркана и мой мир, — сказала Иллан. — Главное — держать Твердь на расстоянии, не позволить им занять место Аркана…

— Так ты не собираешься… — я запнулся, пытаясь сформулировать все более четко, — все разрушить? Превратить функционалов в обычных людей, к примеру? Или всех людей в функционалов? Или… ну, все разрушить?

— Зачем? — хором воскликнули Котя и Иллан. Переглянулись. Котя продолжил:

— Ты будто старых фильмов насмотрелся. Революционных. Зачем же разрушать хорошо работающую систему?

— Функционалов спасти… от рабства. — Я посмотрел на Иллан.

Девушка пожала плечами:

— Рабство заключается в том, что нами командуют с Аркана. В системе «поводков», привязывающих нас к нашей функции. А так… это же замечательно. Разве тебе не нравилось быть функционалом?

Нравилось ли мне?

Я вспомнил, как вокруг меня медленно обустраивалась моя башня. Твердыня, крепость таможенника. Как открывались ворота в другие миры. Патриархальный, викторианский и святочный Кимгим… а ведь есть еще тысячи интересных мест в Верозе, мире независимых городов-государств. Как таинственная Белая Роза обернулась гостиницей, гостиница — схваткой… такой яркой, киношной, где я выступил непобедимо и красиво, словно Джеймс Бонд. Как на берег выползал исполинский кальмар, как мчалась ему навстречу бронированная машина на спиртовой тяге… Как шумно, весело и вкусно было в ресторане Феликса…

А это ведь только один мир из множества!

Заповедник — с теплым морем и бескрайними лесами, чистым воздухом и сияющими в ночи звездами…

Антик — ожившая Утопия…

Миры, миры, миры…

Веер миров, раскрытый передо мной.

— Конечно, нравилось, — сказал я. — Если бы… если бы они не убили Настю…

— Я недооценил Иванову, — горько сказал Котя. — Это моя вина. Конечно, вы тоже ухитрились всех разозлить, но… — Он встряхнулся. — Не будем сейчас об этом, Кирилл. Девушку не воскресить. Давай лучше покажем им кузькину мать!

Я посмотрел ему в глаза — Котя не отвел взгляд.

— Давай, — согласился я. — Давай сделаем этот мир лучше. Хотя бы этот… если не получается со всеми и сразу.

8

Как сделать мир лучше — это каждый понимает по-своему. Но все вместе люди знают и понимают, что в этом лучшем мире им не придется работать, их будут любить и хранить всей огромной счастливой землей.

К сожалению, каждому видится свой путь к построению такого замечательного общества. И если разобраться, то ни старания философов, ни усилия социологов так и не способствовали изобретению ничего более жизнеспособного, чем классическая Утопия — где даже у самого скромного землепашца было не менее трех рабов.

Человечеству просто не хватает изобилия двуногого скота. Обращать в рабство своих ближних уже как-то немодно, а делать роботов из шестеренок или белка мы пока не научились. Но как только научимся — она у нас будет.

Утопия.

Та, которой человечество достойно.

Я так и не понял, какие все-таки отношения были у Коти с монахами буддистского монастыря, кем они его считали и почему прислуживали. Но утром вся моя одежда была в идеальном состоянии, чистая и выглаженная, а когда я вышел из маленькой комнатки, где ночевал, — в «английской» зале уже был подан завтрак.

Причем совершенно не отвечающий миролюбивой религии: омлет, колбаса, сосиски…

— До чего ты довел монахов… — пробормотал я, глядя на Котю. Он уже уминал сосиски, сбрызгивая их кетчупом перед каждым укусом. И одет он был так, будто спустился к завтраку в пафосном отеле, — брюки, пиджак, свежая рубашка. Только галстук не повязан…

— О, ты бы знал, чего это стоило! — горделиво ответил Котя. — Они на обед мне курицу сварят!

— Живьем? — предположил я, накладывая себе омлет — остывший, но на вид вкусный.

Котя хихикнул.

— Иллан еще спит, — сообщил он, хоть я и не спрашивал. — Будешь дожидаться, пока она встанет, или сам двинешься?

— Поем и двинусь, — сказал я, косясь в маленькое окошко. За окном был серый холодный рассвет и подсвеченные розовым горные пики. Хотелось читать Рериха и Блаватскую.