Сдайся (СИ) - Чепурнова Тата

Ты мне дорог

Марта

Лика примчалась на удивление быстро, что само по себе радовало и настораживало одновременно. Ей никогда не хватало собранности, а тут подруга сорвалась с места и приехала быстрей, чем я ожидала.

Она привезла всё что я попросила и даже больше. С вещами Лика передала мне разговор, подслушанный накануне, который теперь терзал меня всю обратную дорогу домой.

Открыв дверь ключом, который Лёшка заранее мне выдал в личное пользование. Я тихонько прохожу в прихожую, сразу натыкаясь на хозяина квартиры, молчаливо ожидающего моего возвращения.

– Где ты была?

Слегка грубоватая интонация мелькает в коротеньком вопросе, но внешне Лёшка не выказывает раздражения, хотя руки заложенные в карманы по всей видимости сжаты в кулаки.

– Я ходила нам за кофе, – более или менее непринуждённо отвечаю на вопрос полуправдой, которая всё же предательски пощипывает на языке. – Уж прости, но пить растворимый я не привыкла. Если у меня есть настоящий и горячий мужчина, то давиться кислым суррогатом по утрам в его квартире я не хочу. Это смазывает ощущение счастья, – ставлю картонный держатель с двумя стаканчиками кофе на тумбу, освобождая руки, то ли для приветственных объятий, то ли боясь лишится купленной дозы кофеина. – Утро должно начинаться с приятностей.

Я притворно растягиваю губы в улыбке, которая должна если не соблазнить Лёшу, то хотя бы чуть расслабить. Но все чаяния разбиваются от одного только сурового взгляда зелёных глаз.

Сделанный Лешкой шаг мне навстречу не пугает, но слегка сжимаем пространство вокруг нас.

– Тебя не было целый час, – рывком тянет на себя, заключая в тесные объятия. И пока одной рукой он напористо надавливает на поясницу, желая, чтобы я сильней прогнулась в спине и теснее прижалась к его голому торсу. Другой он стискивает бёдра, туго обтянутые джинсой.

– А ты что засекал? – хочу хохотнуть, заметив первые ревностные звоночки в Лешкином поведении. Но перехватив вполне серьёзный взгляд, решаю повременить с юмором.

– Откуда джинсы? И новая футболка? – норовит вытащить из-под пояса заправленную тонкую ткань, но лёгкое раздражение не лучший помощник. И у Лёши ничего не выходит.

– Эту одежду тоже порвешь? – шепчу в губы, сжатые от недовольства в тонкую линию. – Или позволишь раздеться самой? – крепко обхватываю ладонями его щеки, чувствуя, как былое напряжение отхлынув от Лешиного лица, меняется привычным спокойствием. – Или наденешь на меня паранджу?

– Прекрати пропаганду, а то первый и последний пункты я с удовольствием воплощу в жизнь, без сожалений и извинений. Ты меня знаешь.

– Знаю, – шлепаю по руке, которая сжимает ткань в кулаке до жалобного её треска, а лишиться ещё одного предмета гардероба мне не хочется. – Вещи мне привезла Лика. Ты не оставил мне выбора, ходить голой прикольно только перед тобой. А у меня вечером занятия в танцевальном классе.

– Могла бы просто предупредить.

– Ты спал, не хотелось тебя будить и я никак не думала, что задержусь. Лику невозможно остановить, когда она болтает, – во рту вдруг становится сухо от волнения, ведь рассказанное подругой так и гудит в голове. – Лёш, чтобы тебе не предложил Ринат, – беспокойство за любимого жутким жжением отдаёт в груди, мешая даже сделать вдох. – Откажись, пожалуйста. У Рината проблемы с клубом, не знаю, насколько всё серьёзно… но он попытается сделать всё, чтобы удержать его на плаву. Не становись средством..

– Марта, я не хочу чтобы ты в это лезла, – резко перебивает, не давая закончить, думая что отстранив меня даже от обсуждений проблемы, защитит и от последствий надвигающейся угрозы.

– Но, Лёша, – капризно протянув, я хочу хоть как-то повлиять на его упертость, с которой он уверенно прекращает разговор.

– Я в состоянии решать подобные вопросы, просто не отсвечивай. Не привлекай внимания брата и всё будет отлично.

– А ты просто знай, что очень дорог мне!

Горячее дыхание согревает мой висок, пока я пытаюсь как можно крепче обнять Лёшу. Почувствовать его силу, впитать запах и понять, какое это счастье, вот так прижиматься друг к другу и больше ни о ком не думать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сигнальный буй

Лёша

Сейчас я словно в октагоне, стены которого умело и стремительно возвела вокруг меня Марта, заключив внутри и оставшись вне сетки. Отгородившись в одночасье, ничего не объяснив. Ранив молчанием сильнее, чем разочарованием вселенского масштаба, которое буквально плещется в её раскрасневшихся глазах.

Десятки вопросов, на которые совершенно нет ответов, подобно шипучке пощипывают язык. Уверен, если я задам хоть один, то она отмолчится, закроется в себе и вытянуть хотя бы слово, будет уже невозможно.

– С чего вдруг это всё?

Киваю на небольшой чемодан, стоящий раскрытым посреди комнаты, словно сигнальный буй наших отношений, обозначивший опасное место – конец, и чувствам, и нам.

– Уже неважно, – подняв брови скорее от жалости, чем от удивления, она выдерживает зрительный контакт. Стоически, чего совсем невозможно сказать обо мне, никакой выдержки не хватает, чтобы не озвереть и не сорваться. Я давлюсь странным сочетанием чувств, надеясь хоть чем-то перебить горечь. А та лишь сильнее проникает в меня, оставаясь липким осадком.

Глубокой затяжки не хватает для излечения, даже никотин не способен лечь поверх раны, хладнокровно нанесенной рядовой фразой "уже не важно".

Кому неважно? И с какого перепуга она считает, что это неважно?

– Объясниться не хочешь?

– Я хочу домой, хочу остыть, – с напряжением в голосе чеканит Марта. – Хочу разобраться… , в первую очередь в самой себе. А потом уже пытаться что-то объяснять.

Я словно пропустил удар, а теперь сосредотачивая внимание на губах Марты, которые медленно шевелятся, произнося слова, ничего не слышу. Со слухом всё в порядке, но мозг, включивший защитную реакцию, отказывается воспринимать бред.

– А как же твоё пафосное "ты мне дорог"?! – с вызовом начинаю разговор. – Или произошёл обвал рынка? Я обесценился в твоих глазах? – пришлось заскрипеть зубами, чтобы не заорать на всю квартиру.

Смерив недоумевающим взглядом, Марта продолжает собирать вещи, коих за три недели совместного проживания насобиралось не так и много. Но почему-то и это мизерное количество она пакует слишком долго, то ли давая себе шанс передумать, то ли подталкивая меня к действиям её остановить.

Это жестоко с моей стороны, но я решаюсь помочь со сборами и притащив из ванной комнаты всю найденную косметику, небрежно кидаю её поверх аккуратных стопок одежды.

– Что это было для тебя? – делаю один, но размашистый шаг, оттесняя Марту к стене. – Запретный плод? – с трудом выплюнув прямо в лицо, бледное и потерявшее былую эмоциональность. – Романтика неизведанного? Или протест? – уже не могу остановиться, даже видя, как трясёт Марту, я надвигаюсь ближе и ближе, мысленно представляя каково это свернуть ей шею… прямо сейчас. – Способ посредством меня разобраться с братом? Ну чего ты молчишь?

От бессилия, судорогой прокатившегося по телу, я встряхиваю пойманную Марту. То ли надеясь таким образом её разговорить, то ли вернуть боль.

Дурь какая-то происходит. Впору вспомнить, все ранние опасения и даваемый самому себе зарок – не связываться с теми, кто стоит на порядок выше в социальном статусе.

До хруста в собственных суставах, сминаю лёгкую ткань платья, слыша и ощущая как она трещит от дерзких рывков.

– Я жду.. объяснений, – дернув за ворот со всей присущей мне силой, так, чтобы Марта привстала на цыпочки и поравнялась со мной. Я срываю поцелуй, далекий от нежного проявления любви. Наполненный и борьбой, и привкусом крови, и послевкусием разочарования.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Лёша, ты в своём уме? – чуть ли не плача, шепчет Марта, покусывая и без того истерзанные мной губы, словно отрезвляя саму себя.

Но я уже не в своём уме. Я где угодно, но не в нём. С силой зажмуриваюсь, а перед глазами стелется темнота, такая же непроглядная, как и в наших отношениях, зашедших в тупик.