Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник) - Рэмси Кэмпбелл

Да я почти и не ем хлеба, по крайней мере, совсем не часто, потому что от него всегда пучит. Поэтому я была уверена, что мучных изделий в хлебнице нет, не считая крошек, да, может быть, черствого огрызка круассана.

Тем не менее ее-то я и собиралась проверить.

За ручку я приподняла переднюю крышку, выпустив на волю слабый запах сухого хлеба. И тут же, слабо пискнув, отскочила.

Крышка хлебницы с шумом упала на место. Я снова ее подняла и глянула внутрь, а потом всмотрелась внимательней.

В хлебнице лежала записка. Я ее вынула.

Там было сказано:

Мне очень понравилось. И ты мне нравишься

Здесь придется отмотать ленту назад, в прошлое.

Несколько лет назад, летом после окончания колледжа я совершила путешествие в Америку.

Трудно назвать эту поездку серьезной экспедицией, потому что я брала машину напрокат и останавливалась по большей части в комфортных мотелях – вместо того, чтобы героически совершать пешие переходы и ночевать в гнусных дешевых хостелах или палатке в лесу, увертываясь от психопатов-убийц, ядовитых дубов и клещей, битком набитых возбудителем болезни Лайма, – но все же я самостоятельно прожила там целых два месяца, так что слово «путешествие» в моем рассказе вполне оправдано.

В середине его я погостила пять дней у старых родительских друзей, утонченных Брайана и Рэндала, живших среди остатков прежней роскоши в старом доме, в маленьком городке возле гор Адирондак, штат Нью-Йорк, – название самого городка припомнить не могу. Это была приятная передышка, за время которой я поняла, что Моцарт не такой уж нудный, узнала, что мою маму однажды рвало два часа напролет после вечеринки с дегустацией портвейнов и что можно придать творогу божественный вкус, подмешав в него свежего укропа. Факт.

В первый же вечер я заметила кое-что необычное. Рэндал отправился наверх, спать. Брайан, буквально чуточку более мужественный из них двоих, подольше посидел со мной, давая советы насчет местных достопримечательностей, достойных осмотра (по его мнению, таковых там практически не было).

После того как мы, стоя на кухне, пожелали друг другу спокойной ночи, я заметила, что он проверил, закрыта ли задняя дверь (не заперев ее при этом), и на миг задержавшись у деревянного ящичка, прибитого к стене напротив двери, легонько стукнул по нему пальцем.

Наутро я поднялась рано, приготовила себе чашку чаю (Брайан и Рэндал были ярыми англофилами, много лет прожили в Оксфорде и обладали ошеломляющей коллекцией отменных чаев, так что у меня был выбор!). После того я подошла к тому ящичку, чтобы рассмотреть его. Он был маленький, всего два дюйма в глубину, девять в ширину и шесть в высоту. Сверху его прикрывала навесная крышка с надписью красками: «ЗАГЛЯНИ ВНУТРЬ!»

Я, впрочем, не решилась этого сделать. Только через пару дней (после того как еще дважды наблюдала странный вечерний ритуал Брайана) я все же спросила его о ящичке. Он вытаращил глаза.

– Просто чепуха, – пробормотал он, потом жестом пригласил меня подойти ближе. – Видишь, что написано?

– Загляни внутрь, – прочитала я.

– Что эта надпись предлагает тебе сделать?

– Ну… заглянуть внутрь.

Он улыбнулся:

– Прекрасно. Так сделай это.

Я открыла коробочку. Внутри был конверт. Я оглянулась на Брайана.

– Давай, – подбодрил он.

Я вытащила его. Конверт был не запечатан. Из него я извлекла яркую открытку с четкой надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДРУГ», напечатанной на лицевой стороне. Внутри оказался еще один конверт, поменьше первого. Отложив его, я прочла текст внутри открытки:

«Дорогой незваный посетитель!

Добро пожаловать в этот дом. Уже довольно давно мы называем его своим, и он очень нам дорог. Мы надеемся, что вы сумеете распорядиться тем, что найдете в конверте, и что этого отступного будет достаточно, чтобы вы шли своим путем, не причиняя вреда нашему любимому дому. В этом случае примите нашу благодарность и наилучшие пожелания.

Всего доброго, Рэндал & Брайан»

Нахмурившись, я подняла взгляд на Брайана.

– Загляни во второй конверт, – предложил он.

Отложив открытку, я открыла конверт. Внутри, скрепленные большой скрепкой со смайликом, лежали несколько купюр: всего двести шестьдесят долларов.

– Мы начали с сотни, – сказал Брайан. – И каждый год добавляем по двадцатке. Так что прошло, получается, семь лет. Нет, восемь. Как летит время, а?

Он неопределенно взмахнул рукой, как бы обводя дом.

– Никто не станет вламываться в дом через парадную дверь. Так поступят в большом городе, на главной улице, а в заштатном городишке люди обычно помогают друг другу и приглядывают за соседским жильем. Взломщик мог бы зайти сбоку, но бить окна очень уж хлопотно и к тому же чересчур шумно. Так что мы всегда оставляем заднюю дверь незапертой.

– Как это? Зачем?

– Иначе логично было бы проникнуть в дом со взломом, моя милая, а заменить сломанную дверь на приличную обошлось бы в несколько сотен долларов, не говоря уже о времени и беспокойстве – и кто знает, что бы украли или повредили, сумев пробраться внутрь? А сейчас любой, подойдя, может просто открыть дверь и войти в дом, а первое, что бросается, когда попадаешь на кухню, – эта шкатулка. А увидев, удержаться невозможно, не находишь?

Я улыбнулась, очарованная этой идеей.

– И что же, это действует?

– Без понятия, – ответил Брайан. – Вообще-то, ни разу не случилось, чтобы, проснувшись утром – или вернувшись с дневной прогулки, – я бы обнаружил, что конверт исчез. Вся эта затея – идея Рэндала, честно говоря. Я ему обычно ни в чем не перечу, пусть старый дурень развлекается. Не считая, конечно, правильного рецепта приготовления доброго, нежного майонеза – в этом вопросе он… слишком глубоко заблуждается.

Через несколько дней я уселась в свою арендованную машину и отправилась дальше в путь – не помню уж, куда он лежал, кажется, по обеим Каролинам (хотя маршрут у меня был такой путаный и непродуманный, что сейчас в памяти все смешалось). Однако выдумку Рэндала я явно привезла с собой в Лондон – закопанная глубоко в подсознание, она ждала там до тех самых пор, как я въехала в свой дом.

В моей прежней квартире это не имело бы смысла, учитывая, что располагалась она на четвертом этаже. Но вскоре после переезда в Кентиш Таун я приглядела в местной сувенирной лавчонке симпатичный настенный ящичек, и та мысль снова пришла мне в голову, как будто все это время терпеливо ждала, пока на нее обратят внимание.

Купив ящичек, я выбрала место в коридоре на стене, футах в шести от входной двери. Я провела чудесный вечер, старательно выводя красками слова «ЗАГЛЯНИ ВНУТРЬ!» на крышке. Назвать результат художественным смог бы только очень милостивый человек, но получилось вполне приемлемо. Однако, закончив и повесив результат на гвоздик, я почувствовала себя глупо.

Не потому, что я это сделала – идея по-прежнему казалась мне замечательной. Я ощущала себя плагиатором, присвоившим чужое творение. Это была идея Рэндала, а не моя. В их доме с Брайаном (из любви безропотно это принявшим), она выглядела гимном индивидуальности, так же как добавление укропа к творогу. Рабски повторив все в точности, я стала бы жалким подражателем.

Поэтому я внесла небольшие изменения. Вместо купюр я положила в настенный ящик конверт с запиской, в которой предлагала незваному гостю заглянуть…

В хлебницу, на кухне.

И деньги я тоже не стала предлагать. Вместо них я оставила там ювелирное украшение. Признаюсь, я его не то чтобы от сердца отрывала, и все же определенную эмоциональную ценность вещица имела. Я когда-то давно наткнулась на нее в Брайтоне и выложила больше, чем могла себе позволить, так она мне понравилась. Я выбрала ее в качестве откупного, рассудив, что жертвоприношение должно иметь для меня цену. Кстати, украшение стоило добрую сотню фунтов, или, по крайней мере, мне казалось, что за столько его можно толкнуть, если тихонько показать в каком-нибудь сомнительном баре в нашей округе.

Как и Брайан, я, просыпаясь или возвращаясь домой, ни разу не замечала, чтобы кто-то прочитал записку в коридоре.

Никогда такого не было – раньше.

Я бегом вернулась в коридор. В нескольких шагах от ящика остановилась и крадучись к нему приблизилась.

На вид он не изменился, все было как всегда, хотя, честно говоря, я давно перестала обращать на него внимание. Я заглянула внутрь.

Конверт был вскрыт.

Конечно же. Иначе и быть не могло. Не прочитав того, что я написала на вложенной в него открытке – почти такой же, как у Рэндала, – человек не догадался бы заглянуть в хлебницу, найти то, что лежало, и написать мне ответ.

Внезапно ноги у меня обмякли, как ватные, я кое-как доковыляла до гостиной и без сил повалилась на диван.

В доме, разумеется, никого не было. Я в этом уже убедилась, и только сделанное мной открытие ничего не меняло. Бояться было нечего. В данный момент, по крайней мере.