Два Петербурга. Мистический путеводитель - Александр Попов

Всеволод Гаршин родился 2 (14) февраля 1855 года в имении Приятная Долина Екатеринославской губернии в семье, принадлежащей к древнему дворянскому роду. Его мать, «типичная шестидесятница», не только постаралась дать сыну великолепное образование, но и оказала большое влияние на формирование его личности. Но когда Всеволоду было пять лет, она сбежала с его учителем, революционером П. Завадским.

Отец, пытаясь ее вернуть, сообщил о деятельности Завадского в Третье отделение. У того провели обыск и нашли бумаги, свидетельствующие о том, что Завадский был одним из организаторов тайного политического общества в студенческой среде Харьковского университета в конце 50-х годов. Завадского сослали в Олонецкую губернию. Мать в семью не вернулась. А маленький Всеволод оказался яблоком раздора между родителями: он попеременно живет то у отца, то у матери (которая ездит с ним навещать Завадского в ссылке). Именно в это время, собственно, и закладывается будущий писатель: человек с изломанной психикой, с симпатией к революционерам.

Окончив гимназию, Гаршин поступает в Петербурге в Горный институт, но бросает его, чтобы уйти на русско-турецкую войну. В бою при Аясларе он был ранен и затем отправлен домой. В Петербург Гаршин приезжает уже с намерением стать профессиональным писателем. Его рассказы начинают публиковаться, а его творчество находит одобрение у маститых литераторов. Но в начале 70-х годов у Гаршина постепенно начинают появляться симптомы серьезного психического заболевания. В конце 1872 года он был госпитализирован в психиатрическую больницу св. Николая Чудотворца (наб. р. Мойки, 126), а затем переведен в частную клинику Фрея (5-я линия В. О., 58–60).

С каждым годом приступы безумия становятся тяжелее. Кризис наступает неожиданно и оказывается напрямую связан с революционным движением и покушением на Михаила Лорис-Меликова, назначенного начальником Верховной распорядительной комиссии 12 февраля 1880 года. Назначение было продиктовано взрывом в Зимнем дворце. Революционные круги считали, что эта должность равна диктаторской, и пришли к выводу, что Лорис-Меликов должен умереть.

Покушение состоялось 20 февраля. Вот как описывает его в своем дневнике А. В. Богданович: «Сегодня в третьем часу дня Лорис возвращался домой, когда дурно одетый человек, на вид лет 30, поджидавший его на углу Почтамтской и Б. Морской, выскочив из своей засады, выстрелил в него в упор в правый бок. Шинель спасла графа, пуля скользнула по шинели, разорвав ее в трех местах, а также и мундир. Но, слава богу, Лорис остался невредим. Преступника тотчас схватили. Оказался еврей перекрещенный, но находящийся под надзором полиции. Лорис, когда почувствовал дуло пистолета, размахнулся на убийцу, что, верно, и спасло его. (…) После покушения у Лориса собрались цесаревич, вся семья царская, министры, послы, много обывателей. Батьянов говорил, что вид преступника мерзкий, гадкий, так и хотелось его поколотить. Его повесят послезавтра. Преступник сказал, что если ему сегодня не удалось, то, может, наверное, удастся другому. Какая ужасная у них лига!»

Стрелявшим был 23-летний Ипполит Осипович Млодецкий, письмоводитель из города Слуцка. На следующий день, 21 февраля, Гаршин добивается аудиенции у Лорис-Меликова и просит «помиловать преступника», убеждая графа, что это сможет разорвать заколдованный круг правительственного и революционного террора. Лорис-Меликов отнесся к Гаршину очень хорошо, но в просьбе ему отказал. В этот же день состоялся суд, и на 22 февраля была назначена казнь. Млодецкого должны были повесить на Семеновском плацу.

Богданович записал в дневнике: «Много приходило народу рассказывать впечатления во время казни. Преступник себя держал очень нахально, смеялся на все стороны, особенно недружелюбно глядел на военных, смело шел на смерть; эта смелость у них – un parti pris (упрямство – франц.), хотят этим выказать свою правоту. Батьянов, который его допрашивал, рассказывал, что он, хотя и имел вид животного, далеко не глупый человек, фанатик до мозга костей, что он произвел на него вид, что, если будут его и пытать, он ничего не скажет. Батьянов пришел к тому убеждению, что они дают эти поручения лицам, выдержавшим особого рода испытания, готовым на все».

Газета «Голос» сообщала: «Сотни скамеек, табуреток, ящиков, бочек и лестниц образовали своего рода каре вокруг войска… За места платили от 50 к. до 10 руб.; места даже перекупались…»

Великий князь Константин Константинович писал в дневнике 26 февраля: «Достоевский ходил смотреть казнь Млодецкого, мне это не понравилось, мне было бы отвратительно сделаться свидетелем такого бесчеловечного дела; но он объяснил мне, что его занимало все, что касается человека, все положения его жизни, радости и муки. Наконец, может быть, ему хотелось повидать, как везут на казнь преступника и мысленно вторично пережить собственные впечатления. Млодецкий озирался по сторонам и казался равнодушным. Федор Михайлович объясняет это тем, что в такую минуту человек старается отогнать мысль о смерти, ему припоминаются большею частью отрадные картины, его переносит в какой-то жизненный сад, полный весны и солнца. И чем ближе к концу, тем неотвязнее и мучительнее становится представление неминуемой смерти. Предстоящая боль, предсмертные страдания не страшны: ужасен переход в другой неизвестный образ…»

Публичная казнь революционера, чью жизнь он так и не смог отстоять, произвела на Гаршина тяжелейшее впечатление: в его болезни наступает обострение. Он отправляется в Москву, где скитается по каким-то трущобам. Потом оказывается в Рыбинске, затем в Туле, где бросает все свои вещи; он странствует то верхом, то пешком по Тульской и Орловской губерниям, что-то проповедуя крестьянам. Затем недолго живет у матери известного критика Писарева, откуда отправляется в Ясную Поляну к Л. Н. Толстому.

В нем кипит страсть к творчеству, и он рассказывает всем, что собирается издать свои рассказы под заглавием «Страдания человечества», а также хочет написать роман «Люди и война». Опубликованный в августе того же года рассказ «Денщик и офицер», по всей видимости, часть этого произведения.

Вскоре Гаршина разыскивает брат и увозит в Харьков. Но Всеволод бежит от родных, его задерживают, и он оказывается в психбольнице в Орле. Брат снова привозит его в Харьков и помещает на «Сабурову дачу» (знаменитая психиатрическая больница, в ней лечился и Врубель, еще один герой этой книги). Через четыре месяца Гаршина переводят в клинику Фрея, в Петербург. Здесь он провел еще два месяца, и хотя и пришел в сознание, но чувство тоски и угнетенности так и не покинуло его. Родной дядя увез Всеволода к себе в деревню Ефимовку (Херсонская губерния), на берег днепровско-бугского лимана. Там Гаршин прожил до весны 1882 года. 31 декабря 1881 года он писал своему другу Афанасьеву: «Писать не могу (должно быть), а если и могу, то не хочу. Ты знаешь, что я писал, и можешь иметь понятие, как доставалось мне это писание. Хорошо или нехорошо выходило написанное, это вопрос посторонний: но что я писал в самом деле одними своими несчастными нервами и что каждая буква стоила мне капли крови, то это, право, не будет преувеличением. Писать для меня теперь – значит снова начать старую сказку и через 3–4 года, может быть, снова попасть в больницу душевнобольных. Бог с ней, с литературой, если она доводит до того, что хуже смерти, гораздо хуже, поверь мне. Конечно, я не отказываюсь от нее навсегда; через несколько лет, может быть, и напишу что-нибудь. Но сделать литературные занятия единственным занятием жизни – я решительно отказываюсь».

Весной 1882 года Гаршин возвращается в Петербург, издает сборник «Рассказы». В 1883 году женится на Н. М. Золотиловой, слушательнице женских медицинских курсов. А затем выполняет обещание, данное Афанасьеву, и поступает секретарем в канцелярию Съезда представителей железных дорог. Публикует рассказ «Красный цветок», где описаны переживания психически больного. В этом же году Гаршины нанимают квартиру в Дмитровском переулке, в верхнем этаже дворового флигеля дома № 5. Квартира недорогая, «с крутой грязной лестницей и низким потолком, с беспокойными соседями и звуками пианино за дощатой перегородкой».

Квартира Гаршина находилась в этом доме. Здесь он и погиб. Или покончил с собой?..

В 1886–1887 годах Гаршин много работает как член Комитета общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. Иногда пишет. В 1887 году выходит последнее произведение Гаршина – сказка для детей «Лягушка-путешественница». Иероним Ясинский, познакомившийся с ним как раз в этот период, писал, что «…у мирового судьи разбиралось дело. Гаршин был привлечен к ответственности полицией за нарушение порядка в общественном месте. Была поймана молодая девушка на улице, которую нужда заставила торговать собою, а стыд не позволил ей пойти в участок показаться предержащим властям и получить казенный желтый билет. Гаршин проходил мимо, когда агенты полицейской морали тащили начинающую проститутку и поощряли ее затрещинами. Он сам стал кричать, протестовать, собрал толпу, девочка, воспользовавшись замешательством, убежала. Судья приговорил его к 3 рублям штрафа».