Берлинский дневник (1940-1945) - Мария Васильчикова

Гитлер недвусмысленно заявил своим генералам накануне кампании, что это будет особая война: поскольку русские отроду "Untermenschen", т. е. недочеловеки, то и речи не может идти о каких-либо проявлениях солдатского рыцарства по отношению к ним. И потому, даже самые тяжкие преступления, совершенные немцами в России, не повлекут за собой каких-либо судебных разбирательств со стороны германских властей, а тем более кары. Для начала же, объявил Гитлер, всех попавших в плен политических комиссаров и членов коммунистической партии надлежит расстреливать на месте. Иными словами, не только все позволялось, но и предписывалось наихудшее. Хотя втайне кое-кто из генералов ужаснулся, никто из них не повел и бровью. Но надо сказать, что, когда дошло до дела, все-таки немалое число немецких военных пренебрегли этими преступными приказами. Именно из их рядов вышли впоследствии многие участники заговора 20 июля 1944 года...

И сначала все пошло по плану. Несмотря на масштабные немецкие приготовления, продолжавшиеся уже много месяцев, и на многочисленные предупреждения из различных источников, Сталин дал себя застать врасплох. Дислоцированные вдоль всей западной границы войска даже не были закамуфлированы. Большая часть вооружения или устарела, или только начиналась его замена более современным; старший командный состав был почти весь перебит продолжающимися сталинскими чистками. За несколько недель немцы проникли глубоко на советскую территорию и в ряде сражений-"котлов" вывели из строя или захватили в плен сотни тысяч красноармейцев. И все же, то и дело, несмотря на большое число советских дезертиров и сдавшихся в плен (по крайней мере, в начале кампании), немецкое продвижение постоянно тормозилось чрезвычайно упорным сопротивлением многих русских частей и бойцов. Ставшие чересчур уверенными в себе сравнительно бескровными победами в Польше, на Западе и на Балканах, немцы среагировали сперва с удивлением, затем с возмущением, которое заменила, нехотя, доля восхищения, а под конец - уже нескрываемый страх. Приводимые ниже слова принца Бурхарда Прусского ясно отражают их первоначальную реакцию.

Из письма Мисси из Берлина брату Джорджи в Рим, 1 июля 1941 года:

"... Только что с Восточного фронта появился Бурхард Прусский. Он отозван, потому что он "из королевских". Он рассказывает, что там царит абсолютный ужас. Почти не берут пленных ни с той, ни с другой стороны. Русские дерутся не как солдаты, а как преступники, подымая руки вверх, делая вид, что сдаются, и когда немцы приближаются вплотную, открывают по ним огонь в упор; они даже стреляют в спину немецких санитаров, присматривающих за их же ранеными. Но они очень храбры, и везде идут тяжелые бои. Там сейчас все три брата Клари. Бедные родители!

Встретила сестер Вреде, которые только что узнали, что их брат Эдди убит. Ему было только двадцать лет, и он был всегда душой общества. Вообще-то потери на этот раз во многом превосходят потери предыдущих кампаний. И все же немцы успешно продвигаются, как этого можно было ожидать... "

Из воспоминаний Мисси 1978 года: Татьяна вышла замуж за Паула Меттерниха 6 сентября 1941 года. Свадьбу отпраздновали весело, присутствовали почти все наши друзья, за исключением, разумеется, тех, кто был на фронте или кого уже убили либо тяжело ранили. Даже Мама, Ирина и Джорджи прибыли из Рима. Прием происходил в доме четы Рокамора; продукты Паул и его мать несколько месяцев копили у себя в Кенигсварте.

В ту ночь Берлин пережил один из самых тяжелых на тот момент воздушных налетов. К счастью, большая часть бомб упала на пригороды.

Татьяна и Паул в эти часы уже направлялись в Вену, откуда они позже переехали в Испанию, где пробыли до весны следующего года. Ирина сразу же вернулась в Рим, но Мама и Джорджи решили пробыть в Берлине еще месяц-другой. Это решение оказалось роковым, так как вскоре с ухудшением ситуации на Восточном фронте немецкие власти наложили запрет на свободный въезд и выезд иностранцев, а у всех членов семьи паспорта были еще литовские, и оба застряли в Германии - Мама до конца войны, а Джорджи до следующей осени, когда ему удалось вырваться в Париж.

Я очень скучала по Татьяне, ведь мы с ней были неразлучны с младенчества и вместе пережили самые трудные в нашей жизни времена. К счастью, Джорджи переехал ко мне в квартиру на Харденбергштрассе и жил там до весны следующего года... [На этом воспоминания Мисси обрываются].

В ноябре 1941 г. Мисси удалось провести несколько недель на отдыхе в Италии. Сохранились три письма, которые она написала матери во время этой поездки.

Мисси из Рима - матери в Берлин, 10 ноября 1941 года:

"Еда здесь довольно приличная, несравненно более разнообразная, чем в Берлине. После серости наших берлинских улиц очень радует глаз зеленая листва деревьев.

Виа Венето, полная развлекающейся молодежи, просто потрясла меня разве в Германии сейчас такое увидишь!

Завтра пойду делать покупки, но ни на что особенно не рассчитываю, так как то, на что не требуются карточки (а их выдают очень мало), продается только по предъявлении удостоверения личности. Такого удостоверения нет даже у Ирины, хотя она здесь живет уже три года, так что нетрудно представить себе, как мало шансов у меня. Хожу и облизываюсь, не имея возможности потратить ни гроша... "

Мисси из Рима - матери в Берлин, 13 ноября 1941 года:

"Здешняя русская колония чрезвычайно встревожена. В прошлом месяце в одной из местных газет появилась статья, подписанная псевдонимом, где автор высказывал удивление и возмущение по поводу того, что столько белых русских не выражают ни малейшего восторга в связи с войной в России: не следует ли в таком случае, говорит он, попросить их избрать себе какое-либо другое место жительства? Немедленно прошел слух, что статья продиктована "сверху", и это, разумеется, еще сильнее взбудоражило наших соотечественников, причем некоторые из них сели сочинять уничтожающий ответ, а другие занялись выяснением личности автора.

Два дня назад Лони Арривабене пригласил Ирину и меня на обед в "Чирколо делла Качиа" вместе с одним из своих кузенов, который оказался журналистом, и вскоре зашел разговор о пресловутой статье. Тут кузен признался, что написал ее он, что никто "в верхах" не заставлял его это делать и что это просто крик души, вырвавшийся у него после разговора с одним здешним русским. Ну, тут я ему показала! Бедняга Лони, ему, все это было так неприятно... "

Мисси с Капри - матери в Берлин, 20 ноября 1941 года:

"... В понедельник в Риме ужинала с Хуго Виндиш-Грецем и его другом князем Сериньяно, который, узнав, что я собираюсь сюда, предложил мне остановиться в его доме, так как сам он будет отсутствовать еще несколько недель и дом все равно будет пустовать. В этом доме я сейчас и нахожусь.