Грабители - Збигнев Сафьян

– Ну и в чем же дело? – буркнул тот, что постарше – уже заметно лысеющий человек, – и даже не взглянул на Милецкого.

– Вас зовут Анджей Казимирчак?

– Да.

– Вы были вчера оштрафованы на Фаленице?

– И совершенно несправедливо. Вы видели мою «сирену»? Попробуйте на ней превысить скорость.

– Дело не в этом. Вы ехали Валом Медзешинским?

– Ехал. Ну и что?

– Вы ничего не заметили там?

Казимирчак более внимательно посмотрел на Милецкого.

– Что-нибудь случилось? – спросил он. – Может, что-то интересное?

– Вы не знаете, с кем говорите, – вклинился в разговор владелец станции. – Это ведь Анджей Казимирчак, автор «Эха кислородного взрыва».

Милецкий слышал об известном журналисте, авторе этих репортажей.

– Я рад, – сказал он, – но я хотел бы знать, во сколько вы ехали Валом Медзешинским.

Казимирчак выглядел недовольным.

– Выехал из Варшавы около одиннадцати, но проторчал в Блотах: сорвался трос стартера. Промучился с час.

Милецкого это заинтересовало. Целый час был на шоссе!

– Много машин прошло мимо вас?

– Нет, несколько. Ночь ведь…

– Не могли бы вы назвать их марки? Особенно тех, что шли со стороны города?

– Откуда я могу знать…

Журналист снял очки, положил на стол, а потом стал деловито искать их.

– Пожалуй, какое-то такси… Один «форд-таунус». Точно, «таунус». «Рено-10».

– А «фольксваген»?

– Не помню.

Осмотр уже подсохшего «фольксвагена» не дал никаких результатов. Владелец станции сказал, что Ладынь постоянно обо что-то цепляется, и трудно себе представить, чтобы хоть какой-то день он не содрал лак или не стукнулся щитом о двери, въезжая в гараж.

Кортель с вниманием выслушал предлинный отчет Милецкого и решил про себя, что ни одного из них – ни Рыдзевского, ни Ладыня – нельзя исключать из игры. Однако наиболее вероятным убийцей остается Пущак, и не стоит больше усложнять дело. У него и так достаточно хлопот. Кортель думал о Басе, он не переставал думать о ней и теперь знал, что совершил ошибку…

У Золотой Ани на глазах выступили слезы. Он не успел еще ничего сказать, а она уже плакала.

– Только без комедии, – предупредил Кортель. – Когда у тебя был Окольский?

– Все на меня сваливаете! – выкрикнула она. – Я не видела его.

– Послушай, – язвительно начал он, – оказание помощи разыскиваемому грозит наказанием до пяти лет заключения. Окольский уже дал показания!

– Вот скотина. – Она вытирала глаза платочком. – Ну, хорошо, был! Только я его не приглашала – он сам пришел. Мне нет до него никакого дела. Но что я могла? Копать яму?

– Хорошо, хорошо, – теперь Кортель стал мягче. – Девочка, одумайся! Ты обещаешь помочь Окольскому, знаешь, где он прячется…

Она молчала.

– Не знаю, сколько потребует прокурор, когда ты встанешь перед судом…

Снова слезы.

– Что я должна делать?

– Говорить правду. Адрес этого гаража дал тебе он? Она кивнула.

– Я клянусь, не хотела… Он бросил на стол записку и убежал.

– Что ты сделала с ней, с этой запиской?

– Сожгла! – выкрикнула она. – Я даже уже не помню…

– Погоди. Кому ты говорила, где скрывается Окольский?

– Никому не говорила… Клянусь богом!

Кортель терял терпение.

– Снова ложь! Ты сама себя топишь. Ты дала адрес тому водителю.

– Какому водителю? – В ее голосе прозвучало искреннее удивление и недоумение.

– Не дурачься! Водителю такси за номером 243. Он отвез тебя на Зубковскую несколько дней назад…

– Клянусь!.. В последнее время я не ездила на такси. У меня плохо с деньгами…

– Вас видели. Могу зачитать показания свидетеля. Приехали и еще несколько минут провели в машине…

– Пан капитан, – это прозвучало как молитва, – я никогда не имела никаких дел с таксистами… Это была не я…

– Зачем ты дала ему адрес Окольского? Он что, просил об этом? Как давно вы знакомы? С чего начался разговор? Что он говорил об Окольском?

На Кортеля смотрели глаза девушки, хорошо знающей жизнь.

– Пан капитан, – сказала она тихо, – я должна признаться? Что вы хотите, чтобы я сказала? Я ничего не понимаю…

Он ударил кулаком по столу.

– Девочка, в каком мире ты живешь? Не надо признаваться в том, чего ты не совершила! Никто этого не требует и не имеет права требовать. Надо говорить правду…

– Я сказала, – подтвердила она с грустью, – а вы не верите. Что мне делать?

– Ты знаешь Антони Пущака?

– Первый раз слышу это имя.

Инспектор бросил на стол фотографию таксиста. Ту самую, что когда-то Пущак подарил Казимире Вашко.

– Вот этого субъекта?

– Никогда в жизни.

– Если это ложь, то последствия могут быть серьезными.

– Я понимаю, – прошептала она.

Так ничего и не добившись, Кортель отпустил Золотую Аню.

Он велел привести арестованного Антони Пущака. Инспектор еще не знал, в какую сторону повернуть этот допрос. Во всяком случае, не надо спешить с обвинениями.

– Как звали девушку, с которой видела вас жена? Пущак пожал плечами.

– Вы же не собираетесь судить меня только за го, что у меня в машине была баба?

– Отвечайте на вопрос.

– Не знаю, – рявкнул Пущак. – Зачем вы меня мучаете? Я отвез ее на Зубковскую, денег не взял… О чем тут говорить? Вы сами понимаете… Договорился встретиться вчера в одиннадцать вечера на Зубковской около барака. Я приехал, но она не пришла… Когда возвращался, схватил штраф, ну и боялся, что меня моя… – он процедил грязное ругательство, – снова выследит.

– Говорите, что не пришла. Опишите, как она выглядит.

– Кого?

– Ну эту особу с Зубковской.

– Красивая блондинка. Волосы золотые. Высокая… Ноги – во всем свете не сыщешь… Юбка мини… Вы сами знаете…

– Имя?

– Она не сказала.

– Лжете, Пущак. Мы знаем больше, чем вы думаете. – Кортель бросил на стол несколько фотографий, среди них был снимок Золотой Ани. – Которая из них?

Пущак рассматривал их старательно и с напряжением.

– Здесь ее нет, – наконец выдавил он.

Кортель положил фотографии в ящик, оставив на столе фото Золотой Ани.

– Зачем вы ее покрываете, Пущак?

– Как перед богом…

– Зачем покрываете?

– В жизни не видал эту бабу.

– Пущак, ложь – худший метод защиты в вашей ситуации. Вчера в 11.30 вечера вас видели на Валу Медзешинском, – сочинял Кортель. – С Блот вы повернули на Фаленицу и вернулись в город по Гроховской.

На Кортеля смотрели испуганные глаза измученного человека.

– Пан инспектор, – едва проговорил он, – я ничего не сделал.

– Ничего? Почему же вы мыли автомобиль так рано? Кстати, на щите остались царапины. Вы сбили…

– Я не был на Валу! – крикнул Пущак. Он сорвался со стула и тут же снова плюхнулся на него, сломленный и не способный к защите. – Что вы хотите со мной сделать, люди? Я не виноват, – он заскулил как обиженный щенок, – в чем обвиняете?

– Я предъявляю вам обвинение, – сказал официально Кортель и велел увести обвиняемого.

Инспектор так устал, что с трудом приводил в порядок протокол допроса.

– Наша логическая цепочка рвется, – спустя некоторое время сообщил он майору.

– Я тебя не узнаю. Старый работник и рассчитывает на успех после первого допроса…

– Не хватает доказательств… Все как в тумане, как во сне… Может, не следовало задерживать Пущака?

– Следовало, – твердо сказал шеф. – Как ты думаешь, жена Пущака опознает в Золотой Ане ту особу в автомобиле своего супруга? Если да, вот это было бы доказательство. Достаточно один раз поймать их на лжи…

– Сомневаюсь, – ответил Кортель. – Во-первых, она видела ее вечером, во-вторых, с порядочного расстояния…

Шеф на это ничего не сказал, только пожал плечами…

XIV

Ему было знакомо подобное ощущение. Ложный след. Туник в расследовании. Сначала все были убеждены, что убийцей Казимиры Вашко являлся Окольский. Если бы не случай на Валу Медзешинском, Болек и предстал бы перед судом. Процесс с уликами, на котором ему оставалось бы мало шансов… По означает ли это, что Зельскую и Басю можно признать правыми? Можно ли себе представить, что действие, идущее вразрез с законом, тем не менее служило правосудию? Окольский не убивал, более того, сам чудом избежал смерти. Кто хотел его убить? Пущак? Прослышал от Ани о гараже и потому так упрямо отрицает, что знаком с ней, тем более что их видела ревнивая жена? Действительно ли это была Золотая Аня? Посадил у кафе «Гранд», отвез на Зубковскую… Во время следующего допроса Пущака Кортель сказал: «Если не отыщется та девушка, с которой вы договорились встретиться в одиннадцать вечера, ваши дела плохи». Пущак был сломлен, не отвечал на вопросы, клялся, что невиновен, а потом совсем замолк. Тщательный осмотр автомобиля не дал никаких результатов.

Допросы Пущака продолжались, но Кортель уже чувствовал, что следствию надо идти по другому следу…