Assassins Creed. Братство - Оливер Боуден

Эцио все еще размышлял над тем, как ему поступить, когда входная дверь широко распахнулась и в бордель вбежала еще одна девица легкого поведения. Ассасина удивил и насторожил ее вид: всклокоченные волосы, порванное платье, а на лице – испуг.

– Aiuto! Aiuto![68] – вопила она. – Госпожа Солари…

И тут же разрыдалась, не в силах продолжать.

– Лючия, что с тобой? Возьми себя в руки. И почему ты так рано вернулась? Я думала, ты поехала с госпожой Солари и несколькими нашими гостями.

– Аньелла, никакие они не гости. Они… они… сказали, что мы поедем в уютное местечко на берегу Тибра. Мы спустились к реке. Увидели лодку. Но не успели и глазом моргнуть, как эти люди надавали нам пощечин и выхватили ножи. Госпожу Солари они поволокли на лодку и сковали по рукам и ногам.

– Лючия! Dio mio! Ты-то как сумела вырваться?

Аньелла обняла подругу и усадила на диванчик возле стены. Она приложила носовой платок к кровавой ссадине на щеке Лючии.

– Они сами меня отпустили и велели передать… Они работорговцы, Аньелла! Они требуют выкуп за госпожу Солари. Если мы не принесем им денег, они ее убьют.

– Сколько они требуют? – спросил Эцио.

– Тысячу дукатов.

– А сколько времени они дали?

– Сказали, что подождут час.

– Тогда у нас есть время. Ждите здесь. Я освобожу вашу хозяйку. – «Cazzo! – выругался про себя Эцио. – Дело дрянь. А мне очень надо поговорить с этой женщиной». – Где стоит их лодка?

– На пристани, синьор. Неподалеку от острова Тиберина. Знаете такое место?

– Прекрасно знаю.

У Эцио не было времени обращаться в финансовый дом Киджи, хотя три их конторы находились как раз по пути. Он завернул к ростовщику. Пришлось жестко поторговаться, но в конце концов нужная сумма была у него в руках. Аудиторе решил, что не потратит из нее ни монеты и, наоборот, вытрясет изрядные проценты из мерзавцев, пленивших столь нужную ему женщину Взяв внаем лошадь, он во весь опор поскакал к Тибру, распугивая людей, собак и кур, попадавшихся на пути.

Пристань и лодку он нашел без труда. Это была даже не лодка, а небольшой корабль. Спешившись, Эцио побежал по доскам пристани, выкрикивая имя госпожи Солари.

Похитители его уже ждали. Двое из них стояли на палубе с наведенными пистолетами. Эцио недоверчиво сощурился. Откуда у мелкой шушеры могли взяться пистолеты?

– Близко не подходи!

Ассасин остановился, готовый в любой момент пустить в ход скрытый клинок.

– Приволок эти долбаные деньги? – спросили с палубы.

Эцио молча достал мешок с дукатами.

– Хорошо. А теперь посмотрим, в том ли настроении наш капитан. Сильно он на нее обижен. Мог и по ее поганому горлышку чикнуть.

– Какой еще капитан? Вздумали голову мне дурачить? Приведите ее! Немедленно!

Гневный голос Эцио умерил пыл работорговцев. Повернувшись, один из них что-то крикнул в открытый люк. Вскоре на палубу вышли еще двое, ведя с собой женщину лет тридцати пяти. От слез и грубого обращения пудра и румяна размазались по всему лицу. Голова и плечи были в ссадинах и синяках. Кровоточащие ссадины были и на груди, проглядывающей сквозь дыры в сиреневом платье и корсете. Лючия не соврала: госпожу Солари действительно сковали по рукам и ногам.

– Ну вот и наше маленькое сокровище, – ухмыльнулся работорговец, который первым заговорил с Эцио.

Ассасин шумно выдохнул. Тибр здесь делал изгиб. Берега пустынные. Правда, до острова Тиберина было каких-нибудь пятьдесят метров. Вот бы подать сигнал друзьям… Но как? Сами они, если что-то и слышали, внимания не обратили. Мало ли на реке пьяных матросов? И если Эцио повысит голос или позовет на помощь, эти ублюдки убьют и ее, и его. Было бы глупо полагаться на то, что они совсем не умеют стрелять.

Аудиторе поймал отчаянный взгляд пленницы. В это время на палубу поднялся еще один работорговец. Его одежда состояла из жалких остатков капитанского мундира. Он посмотрел на Эцио, потом на деньги.

– Бросай деньги, – хриплым голосом велел капитан.

– Сначала отпустите ее. И снимите кандалы.

– Ты глухой, что ли? Деньги бросай! И побыстрее!

Эцио инстинктивно шагнул вперед. И сразу же дула пистолетов угрожающе поднялись. Капитан выхватил кривую саблю, а головорезы, удерживавшие пленницу, дернули цепи в разные стороны, заставив госпожу Солари вскрикнуть от боли.

– Тебе было сказано: близко не подходить. Еще раз дернешься, и мы ее прикончим.

Эцио остановился, но не отступил. Мысленно прикинул расстояние между местом, где он стоял, и палубой. Его палец подрагивал на курке скрытого клинка.

– Я же принес деньги. Они все здесь, – сказал Эцио, потрясая мешком и делая еще один шажок вперед.

– Стой, где стоишь. И не испытывай мое терпение. Сделаешь еще один шаг – ей кранты.

– Тогда денег ты не получишь.

– Ну да? Нас пятеро, а ты один. Ты и шагу ступить не успеешь, как мои друзья продырявят тебе голову и яйца.

– Отпустите ее.

– Ты дурак или прикидываешься? Никто не подойдет к нашему кораблю, иначе твоя puttana[69] сдохнет!

– Messere! Aiutateme![70] – выкрикнула несчастная женщина.

– Пасть заткни, сука! – рявкнул один из ее караульных и эфесом кинжала ударил госпожу Солари между глаз.

– Ладно! – крикнул Эцио, увидев кровь, выступившую на переносице пленницы. – Довольно! Отпустите ее. Сейчас же!

Он бросил мешок к ногам капитана.

– Вот так-то лучше, – ухмыльнулся работорговец. – А теперь покончим с этим.

Эцио не успел и глазом моргнуть, как кривая сабля капитана вонзилась в горло госпожи Солари, наполовину отделив голову от туловища.

– Все возражения выскажешь синьору Чезаре, – захохотал капитан, видя, как изуродованное тело женщины рухнуло на палубу, выбросив фонтан крови.

Капитан едва заметно кивнул сообщникам с пистолетами.

Эцио предвидел дальнейшее развитие событий и успел подготовиться. Он пригнулся, и обе пули просвистели над его головой. В следующее мгновение он прыгнул на палубу, еще в воздухе выдвинув скрытый клинок. Мерзавца, ударившего госпожу Солари эфесом кинжала, он убил ударом клинка в левый глаз. Тело еще не успело упасть, как ассасин, увернувшись от неуклюжего удара капитанской сабли, вонзил клинок в живот второго и повернул лезвие. Для таких дел годился меч или кинжал. Лезвие клинка чуть изогнулось, не перерезая, а разрывая кишки. Эцио это не заботило.

Оставались стрелки. Аудиторе предвидел и их действия. Оба лихорадочно пытались перезарядить пистолеты, но от страха у них дрожали руки. Эцио убрал клинок и взялся за кинжал: одному стрелку ассасин отсек правую руку и вонзил лезвие в бок. Довершить начатое не удалось: второй стрелок, подкравшись сзади, ударил его рукояткой пистолета. К счастью, удар не достиг цели. Эцио встряхнул загудевшей головой, быстро развернулся и полоснул стрелка по груди. Тот уже замахивался для нового удара.

А где же капитан? Аудиторе огляделся по сторонам.

Тот бежал вдоль берега, прижимая к груди выкуп. Мешок развязался, и монеты сыпались на песок. «Дурень, – подумал Эцио. – Мог бы на мою лошадь вскочить». Он без труда догнал капитана, не привыкшего бегать, да еще с такой тяжелой ношей. Эцио схватил его за волосы, ударил по ногам, заставив опуститься на колени, после чего запрокинул ему голову.

– Теперь покончим с этим… на твой манер, – сказал ассасин и наполовину отделил голову мерзавца от туловища.

Даже не взглянув на тело, корчащееся в судорогах, Эцио подхватил мешок и вернулся к кораблю, по пути собрав все рассыпанные монеты. Один из работорговцев был еще жив и стонал. Аудиторе спустился в грязную, вонючую каюту и быстро нашел небольшой железный ящик. Он быстро открыл крышку с помощью окровавленного кинжала. Ящик был полон бриллиантов.

– Вот и проценты, – сказал себе Эцио, беря ящик под мышку и возвращаясь на палубу.

Монеты и бриллианты он распихал по седельным сумкам, не забыв прихватить и пистолеты, после чего опять вернулся на палубу. Там он едва не поскользнулся на чужой крови, в которой валялся раненый. Эцио перерезал ему коленное сухожилие, зажав рот, чтобы не выл. Теперь уже не побегает. Никогда.

Ассасин наклонился к самому уху несчастного:

– Если выживешь и вернешься к двуногой, покрытой струпьями гниде, которую ты называешь хозяином, передай ему мои наилучшие пожелания и скажи: все это сделал Эцио Аудиторе. Ну а если не выживешь… Requiescat in расе.

20

Час был уже поздний, и потому Эцио решил не ехать в бордель. Он вернул лошадь и за несколько монет купил у конюха сумку куда сложил свои трофеи. С сумкой через плечо Аудиторе явился к ростовщику. Тот был удивлен и раздосадован одновременно. Он молча вернул Эцио залог. После этого ассасин вернулся в свое римское жилище, смешиваясь с толпой при виде солдат Борджиа.

Вернувшись домой, он попросил согреть ему воды, разделся и, преодолевая навалившуюся усталость, полез мыться. Ему хотелось, чтобы дверь вдруг открылась и вошла Катерина. Но чуда не произошло. Эцио переоделся в чистое. Одежду, снятую с себя, запихал в мешок. Завтра он этот мешок сожжет. Потом он вычистил и убрал пистолеты. Была мысль оставить их себе, однако пистолеты были тяжелы и громоздки. Такое оружие ему будет только мешать. Пусть кондотьеры Бартоломео получат их, как и бриллианты. Внимательно осмотрев трофеи, Эцио отобрал себе пять самых крупных бриллиантов и убрал в кошелек. На какое-то время это избавит его от заботы о деньгах.