Дочь Деметры - Мария Самтенко

— А что, действует, да? — обрадовался медбрат. Вот совершенно искренне обрадовался, как раньше, когда он был абсолютно нормальным искусственным И-Игорем. Когда он хватал её за руки без спроса и раздражал куда больше, чем сейчас.

— Что. это…такое.. — прерывисто выдохнула Кора, делая вид, что не может поднять бластер, потому, что пальцы не слушаются. Потом покачнулась и села на пол. Вся надежда была на то, что медбрата в этом существе таки меньше, чем пришельца, и что поэтому оно, даже имея в голове знания И-Игоря, всё же не обратит внимания на то, что симптомы не совсем такие, какие должны быть.

— О, это всего лишь… — он подошёл и встал рядом, наблюдая, как Кора пытается встать. Точнее, пытается пытаться встать. — Один быстродействующее средство…правда, мы были уверены, что оно действует быстрее… может, ты знаешь, оно называется…

Медбрат произнес название. Кора знала, что это такое — когда её выращивали в репликаторе, то загрузили знания биологии, а вместе с ними попала некоторая толика медицины и токсикологии — и с досадой подумала, что лучше было бы не изображать постоянно слабеющие конвульсии, а просто упасть и застыть. Но менять тактику аккурат после признания И-Игоря было бы подозрительно, и поэтому Кора принялась с усиленным энтузиазмом хвататься за бластер, как сделала бы она в том случае, если бы и вправду была парализована. Главное — не перестараться и не схватиться не с той части!..

— Бесполезно, — сказал И-Игорь, наблюдая, как Кора дрожащей рукой хватает пистолет, стоя на четвереньках. — Пальцы уже не слушаются, — он толкнул Кору ногой, и та растянулась на полу, лицом вниз.

Она осознала, что произошло, только когда ощутила бластер у себя под щекой. Злополучное дуло ткнулось ей в шею, но холод, который обжег её кожу, не был холодом стали.

Коре захотелось выругаться с досады, но, во — первых, она не знала соответствующих слов, а, во — вторых, это было бы подозрительно. Поэтому она дернулась, перевернувшись на бок и… и поняла, что уже натурально не может сомкнуть пальцы на злополучном пистолете. Как ни странно, она ощущала и свое тело, и холодный пол, и пистолет, только мышцы не слушались, не желая сокращаться.

— Вот, видишь, ты даже не можешь встать, — сказал И-Игорь, осторожно, двумя пальцами взял бластер и отбросил его в сторону. — Это всего на пару часов. Может, три или четыре. Потом мы дадим тебе ещё одно средство, и ты забудешь эти часы. Очнешься как ни в чем не бывало и ничего не заподозришь.

И-Игорь перевернул её на спину, расстегнул комбинезон и принялся с явным удовольствием его стаскивать.

— Ты сказала, что тебе интересно все, — сказал он, вытаскивая безвольную руку Коры из рукава, пока та думала, что делать с этой сволочью и как долго будет действовать лекарство, которое, возможно, уже частично успело выветриться. — Я тебе расскажу. Сейчас ты забудешь, но потом вспомнишь…вспомнишь о своём верном слуге.

Он принялся рассказывать — рассказывать о том, что существа, которые живут на Мадонне, разумны. Обычно они паразитируют на животных, подчиняя их себе — точнее, они и есть животные, потому, что на Мадонне споры паразитов носятся в воздухе, и ни одно существо не может родиться, не вдохнув их. Так происходит со всеми — так, очевидно, произошло и с тем несчастными идиотами, которые решили попробовать подышать без шлема. Но существа, которые поселились в них, так и не смогли подавить, подчинить себе разум носителя. Они неизменно проигрывали в битве разумов, вынужденные оставаться на уровне инстинкта — инстинкта размножаться, передавая вирус, и инстинкта вернуться домой, в безопасность. Потому, что земная атмосфера, которая была на звездолете, лишена одного важного компонента, и поэтому они, паразиты, быстро умирают — а заодно и забирают с собой носителя. Строго говоря, они умирают вскоре после того, как вырастают в прямой кишке носителя. Деться им некуда, а воздух губителен.

Но он, И-Игорь, особенный. У искусственного медбрата не было полноценного разума, не было души, и поэтому он оказался беззащитен перед пришельцем. Их сознания соединились, И-Игорь получил настоящую, живую душу (пусть и не совсем человеческую), а пришелец — все медицинские знания И-Игоря.

А вместе с ними — ещё и все желания И-Игоря, вроде смутного и не совсем понятного желания обладать ею, Корой, хотя пришельцу (которому, в отличие от остальных, что так и остались инстинктами в чужих телах, открылся доступ к коллективному разуму своего народа) вполне подошла бы любая другая женщина. Потому, что в отличие от других, он знает, что оплодотворить зародышем женщину нужно не так, как подсказывает человеческая природа — в таком случае зародыш погибнет. Нет, он должен подсадить зародыш в её прямую кишку. Пришелец, зародившийся там, не погибнет, как остальные, он сможет перебраться во влагалище, и, переместившись в матку, перейти в новый жизненный цикл. И тогда Кора станет королевой, сможет производить споры, и они, распространившись по вентиляции, быстро заразят всех колонистов и экипаж. Тогда звездолет вернется на родину — а, может, и не вернется, может, направится дальше, колонизировать новую планету, но не людьми, а новым видом…

Рассказывая это кошмарный план, он стягивал с Коры комбинезон и белье. Опыта, очевидно, у него в этом деле было никакого — он то и дело путался, бестолково хватал то рукав, то штанину, то обувь (о том, что обувь желательно снять до штанов, он тоже подумал не сразу). Бормоча про свою планету и жизненные циклы на ней, про королеву и «гениальный» план сделать эту самую королеву из Коры, он жадно хватал её нежную кожу — до боли, едва ли не до синяков. Девушка чувствовала каждое прикосновение, жадное и грубое. Каждый неумелый поцелуй, от которого она не могла отвернуться — тут Кора даже порадовалась, что вляпалась в мерзкий токсин и не может двигаться.

— Ты не плачешь? — в какой-то момент медбрат поднял её голову за волосы. — Нет?

Неизвестно, что сделал бы он, заметив, как по щекам несчастной текут горячие слёзы — но Кора не плакала. Что и говорить, ей хотелось не плакать, а стукнуть мерзкого И-Игоря по нежным местам, которым они, очевидно, думают вместе с пришельцем! Кора совершенно не сомневалась, что вот это гнусное наслаждение процессом нужно не инопланетной заразе, а тому самому мерзкому И-Игорю, который позволял себе слишком многое, ещё когда был человеком!

О «чудесной» перспективе заполучить инопланетный вирус она не беспокоилась — все равно ей не дожить до зимы — как и о том, что И-Игорь обещал дать