Во власти бывшего - Дина Данич

слова и оказываюсь совершенно не готова к тому, что услышу:

- Мама!

Дергаюсь вперед, навстречу. Вслепую, даже не понимая, куда, потому что не успеваю открыть глаза. Снова писк датчиков, но мне плевать - ведь здесь она, моя доченька. Моя девочка.

Алекс оказывается рядом и удерживает меня, не давая свалиться. Его я даже не заметила - мой мир сейчас полностью сужается до Танюши, стоящей рядом.

- Осторожнее, - мягко говорит он ей, придерживая, когда она пытается забраться ко мне.

Дверь открывается, и заглядывает медсестра.

- Все в порядке, - говорит Воронцов. - Она просто резко поднялась.

Та неодобрительно цокает языком и делает предупреждение, но все же уходит. Таня между тем настойчиво теребит меня за руку. Поворачивается к Алексу и требовательно гундит:

- Папа!

Во мне что-то обрывается. Вспоминаю, что прошло две недели. Две недели, за которые Воронцов по полной воспользовался своим преимуществом. Он сделал так, что теперь Таня доверяет ему, смотрит на него так открыто и улыбается…

Алекс приподнимает дочь и осторожно усаживает мне на постель, давая возможность ее обнять.

- Только осторожно, - строго говорит, и Танюша послушно кивает. - Мама еще болеет, и нельзя ее грубо хватать.

Дочка серьезно смотрит, словно и правда понимает его слова.

Но все это сейчас неважно - потому что я могу, наконец, обнять своего ребенка. Прижать к себе, пусть и не так сильно, как хотелось бы.

- Танечка… - выдыхаю со слезами на глазах.

Я даже не успеваю как следует пообщаться с дочкой, как снова заглядывает медсестра. Алекс кивает ей и начинает забирать Таню.

- Все, малышка, пора. Маме надо отдыхать.

- Нет! - хватаюсь за нее. - Нет!

- Мамочка! - начинает плакать дочка. - Не хатю!

- Мы ведь договаривались с тобой? - предельно спокойно говорит Воронцов, глядя на нее. - Помнишь, что ты мне обещала? - Таня молчит, но уже не хнычет. - Давай, малышка, слово надо держать.

У меня нет сил, чтобы возразить - я едва могу поднять руки, такая усталость наваливается. Хочется кричать и сопротивляться, но как?

- Я сейчас вернусь, - добавляет бывший, прежде чем увести Таню.

- Не забирай… - срывается с моих губ.

- Все хорошо, не волнуйся - тебе вредно.

Они уходят, а я плачу. И совершенно упускаю момент, когда Алекс возвращается. Теперь он встает так близко, что наши руки соприкасаются. И я интуитивно отодвигаю ладонь. Не хочу. Не могу.

- Арина, послушай меня внимательно - операцию тебе сделали очень сложную и непростую. Нам повезло, что врачам удалось минимизировать последствия удара. - И тут же вспышка в памяти - как я отталкиваюсь и лечу на пол, а затем приходит боль. Кажется, в этот момент на лице Воронцова мелькает вина. А может, мне просто кажется. - Реабилитация займет немало времени. Но если ты не будешь соблюдать предписания врачей, то все затянется. Ты ведь не хочешь этого?

- Ты заберешь Таню? - спрашиваю единственное, что меня по-настоящему волнует. - Ты ее отберешь у меня?

- Сейчас тебе нужно сосредоточиться на своем здоровье, - отвечает он ровным голосом. - После мы вернемся к этому вопросу.

Смотрю в его глаза, и то, что еще осталось по отношению к нему, во мне умирает окончательно.

- Ненавижу тебя.

- Я это переживу. Сейчас главное, чтобы ты поправилась.

- Зачем? Чтобы ты смог продолжить издеваться? Будешь мстить за то, что я сделала? Поэтому тратишь деньги на мое лечение?

- Арина, ты сейчас не в себе и не можешь здраво рассуждать. Мы поговорим об этом после.

А чего я ждала? Что он простит? Что не станет отыгрываться?

- Саш… Я прошу - не надо. Не забирай ее. Если ты собрался лишить меня ее - лучше сразу убей. Таня - все, что у меня есть.

Тяжело дышу, злые слезы скатываются вниз, пока я смотрю в потолок и жду свой приговор.

Воронцов берет меня за руку, и я с трудом подавляю желание отстраниться. Поднимает ее и… целует в раскрытую ладонь.

- Не все, Пташка. У тебя есть не только Таня.

Я не понимаю. Смотрю на него и не понимаю - зачем он это делает? Хочет дать надежду, чтобы потом пнуть побольнее? Я знала, что он бывает жестоким. Но чтобы настолько?

- Поправляйся, - добавляет Алекс, оставляя еще один поцелуй. - Мы еще навестим тебя.

Он уходит так быстро, что я не успеваю спросить - когда? Когда я смогу снова увидеть дочку?

Я не верю Воронцову. Не верю ни единому слову. Он холодный и расчетливый. Его приговор я видела в тот вечер - он и правда собирался лишить меня дочери. И теперь он лишь успешно играет нужную ему роль.

Но что с этим делать, я не знаю. И душу рвет на части от невозможности спасти мою девочку от ее отца…

- 31 Арина -

Алекс приводит Таню почти каждый день. Из-за слабости я могу лишь сидеть с дочкой рядом и смотреть на нее, слушать ее детский лепет и держать маленькие ладошки в своих руках.

Воронцова я просто игнорирую. Каждый раз он спрашивает меня про самочувствие, но я не отвечаю. Только Танюша сглаживает то напряжение, что витает в воздухе.

Ее улыбка - единственное, что помогает не сдаваться и слушаться врачей.

Только ради нее я открываю каждый день глаза и дышу.

Моя доченька. Мое сердце. Моя душа…

Но сегодня проходит уже полдня, а их все нет. Я начинаю нервничать и даже спрашиваю у медсестры, которая приходит кормить меня, не было ли у меня посетителей.

В груди появляется липкий страх. Что если Алекс наигрался и теперь попросту увез Таню? Может, он придумал какое-то новое наказание, и дочь я больше не увижу?

Проходит не меньше часа, прежде чем дверь все же открывается, и в палату входит Воронцов. Один.

- Где Таня?!

- Осталась дома с няней.

- Почему?

- Потому что нам надо поговорить.

Я застываю. Ожидала ли я чего-то подобного? Увы, но да. Знала, что за его показной заботой кроется какая-то цель.

- Арсений работал на разведку другой страны, - вновь заговаривает бывший, а меня разбирает злость. Какого черта он опять об этом? - И твоя мать была в курсе этого.

- Что? - вырывается из меня помимо воли.

- Мне жаль, что приходится рассказывать это, но ты должна знать правду.

- Ты лжешь!

- И зачем это мне? - Алекс выглядит спокойным, даже равнодушным. Лишь в глубине его глаз мелькает что-то непонятное. Будь это кто-то иной, решила бы, что это сочувствие. Но это не про Воронцова. - Я никогда тебе не врал.

К сожалению, это так и было. Раньше. Он всегда говорил, как есть. Даже если это были жесткие вещи,