Судьба в руках твоих - Ена Вольховская

— Мне очень жаль, вы обознались, — Йозэль смиренно склонил голову.

Хотелось сию же секунду прервать разговор и скрыться в толпе. Добродетельный святоша отчего-то безумно злил Йозэля, настолько сильно, что он даже не был уверен, что это его собственные чувства. Ведь нельзя испытывать к незнакомцу столь жгучую неприязнь. Продолжать претворяться почитателем и скромным адептом не было уже никаких сил, и каждая секунда, проведенная наедине с человеком, в своих чувствах абсолютно искренним, превращалась в пытку, а мысль переночевать под открытым небом становилась все более привлекательной. Однако долго страдать Йозэлю не пришлось — последние слова будто вернули священника к реальности. Отпустив многострадальное плечо парня, он отстранился.

— И правда, — пораженно прошептал он, — а на первый взгляд, совсем одно лицо, — Йозэль терпеливо выжидал, пока собеседник не пришел в себя, делая вид, что не слышит его слов. — Прошу прошения! — уже громче произнес священник. — Не знаю, что на меня нашло.

— Ничего страшного, — скромно улыбнулся Йозэль. — Акари был замечательным человеком, мы все скорбим о нем, — он понуро опустил голову, но лишь за тем, чтобы собеседник не видел, как скривилось его лицо. От собственного лицемерия чуть не тошнило, но он не мог позволить себе такой роскоши, как чужая неприязнь.

Священник кашлянул и, сделав вид, будто ничего не было, сказал:

— Вы ведь пришли сюда не просто так.

Йозэль кивнул.

— Как и многие, я надеялся на милость богини Элиос и ее служителей. Многого мне не нужно, лишь место, где я мог бы отдохнуть прежде, чем продолжу свой путь.

Священник взял Йозэля под руку и вновь повел за собой, но, то ли цепляясь за образ Акари, то ли чувствуя вину за случившееся, вел в обход толпы, по тропам сада. Грешным делом Йозэль даже подумал, что ему выделят что-то поприличнее, и далеко не с первой попытки смог избавиться от этой мысли. Людей в храме действительно много, гораздо больше, чем в предыдущие годы, и прогулка по уединенной тропке быстро закончилась, окуная их в толпу страждущих. Причитания людей, крики младенцев. Люди жужжали, как потревоженный улей. Удивительно, что при такой загруженности храм Элиос все равно принял его.

— Что же творится на севере? — прошептал Йозэль. — Неужели, наместнику совсем нет дела до этого?

— Не знаю, да и разбираться не хочу. Моя работа — помогать этим людям пережить тяжелое время, а уж с самим тяжелым временем пусть разбирается кто-то другой, — фыркнул Раэль, заводя Йозэля под высокие своды. — У вас есть одеяло или еще чем укрыться? Нам приходится размещать людей в часовне, а ночами здесь довольно холодно.

— Обо мне не беспокойтесь, — улыбнулся Йозэль. — Благодарю вас за помощь! — поклонился он священнику и опустился на скамью.

Раэль что-то сказал в ответ перед тем, как уйти размещать остальных нуждающихся, но Йозэль его уже не слушал. Он сидел на жесткой скамье, опершись лбом в посох, который явно вызывал массу вопросов у людей своим золотистым блеском, и корил себя за жадность. В конце концов, чего ради он берег эти деньги? Кому собирался отдать их? Лекарю наместника? Даже, если опустить историю швеи и предположить, что он смог бы вылечить глаза Йозэля, едва ли он согласится помогать тому, кто уже не единожды покушался на имущество его хозяина. Единственной существенной причиной не разбрасываться золотом оставалась опасность быть просто-напросто ограбленным. Сейчас, когда он сидел, окруженный людьми, которым действительно некуда податься, кошелечек больно жег под одеждой, а совесть царапалась не хуже кошки.

Йозэль крепко сжал посох двумя руками и поднялся со скамьи, медленно двинувшись по узкому проходу к алтарю, расположившемуся под каменным изваянием богини сострадания. Дотронувшись до алтаря, накрытого тонкой тканью, он тут же отдернул руку и склонился в молитвенном жесте. Он не верил в богов. Он не просил у них помощи. Но эти нехитрые ритуалы позволяли привести мысли в порядок. И попутно отводили лишнее внимание.

Что же делать дальше? За весь день он не получил никаких результатов, и даже не ясно, в каком направлении двигаться, у кого спрашивать. Если верить Рахне, ему остается только сложить ручки и смириться. Йозэль вздохнул и под неодобрительное гудение толпы поднялся на ступеньку, взойдя на помост со статуей. Однако парня не особо волновало мнение толпы. Ему было жизненно необходимо одиночество. Хотя бы совсем немного. И он нашел его, опустившись к ногам богини. Возмущение людей затихло так же быстро, как и вспыхнуло. У всех были свои проблемы, и странноватый монах быстро потерял интерес аудитории. К тому же по часовне носились пришедшие в себя дети и парочка юродивых, что уж там до какого-то человека у ног статуи!

Йозэль прислонился затылком к холодному камню и стал ровно, глубоко вдыхать, будто задремал, но на деле он всего лишь старался не дать разраставшейся внутри панике захватить себя. Однако покой его был недолгим. Стоило ему утихомирить мысли, разбегавшиеся, как напуганные лошади, как его бесцеремонно ткнули в висок, да с такой силой, что из глаз искры посыплись, а голова качнулась в сторону. Йозэль отпрянул от неизвестного гостя, попутно еще раз ударившись, но уже о каменное одеяние, а незнакомец дурниной заголосил:

— Проклятый! Проклятый кровью!

— Я… Что?!. — пробубнил Йозэль, опешив от происходящего.

— Чего он там орет? — послышалось недовольное ворчание из толпы.

— Прогневал богов! — завывал блаженный. — И на нас беду навлечешь!

— Я не понимаю, о чем вы, — растерянно пробормотал Йозэль, отползая немного назад.

— Покайся!

— Да кто-нибудь, уберите его отсюда! Только детей пугает!

Йозэль нервно сглотнул, будто пойманный на месте преступления и прижатый к стенке. Очевидно, что незнакомец не мог ничего такого знать, но зато сам юноша отлично понимал, о чем речь. На грани сознания же отчего-то бурлило раздражение, требовавшее отмахнуться от человека, как от назойливой мухи, и все же страх разоблачения куда ярче ощущался, напрочь перекрывая все остальное. Блаженный все стоял рядом и продолжал разоряться, посыпая парня бранью и угрозами, и, хоть толпа возмущалась, никто не спешил отвести буйного прочь. Однако вскоре гул стих — в часовню, желая узнать причину шума, вновь вошел Раэль. Его зычный голос заставил даже блаженного замолкнуть.

— Тице! — рявкнул он, и все помещение мигом погрузилось в тишину. Священник стремительно приблизился к алтарю и оттащил оттуда блаженного. — Тебе что было велено? — уже тише спросил он. — В часовню ни ногой! Тут и без тебя бед хватает! Ну а вы, святой брат, отчего в угол забились? Тице, посмотри, до чего человека довел! — возмущался Раэль. — Возвращайся к матери Кассии, пусть найдет тебе дело,