Вернуть Боярство 6 - Максим Мамаев

на ошеломление, он стремительно стягивал выжженный, пробитый центр Доспеха, одновременно с этим атакуя потоком ледяных копий из висевших над плечами шаров. Дурак — попытайся он закрыться щитом, и у него ещё были бы шансы…

Нас разделяло три десятка метро, которые я преодолел за секунду, скрипя связками от нагрузки. Крутанувшись в воздухе, я влетел в него ногами вперед, окутываясь синими молниями — и получивший мощнейший разряд чародей окончательно утратил контроль над своими чарами. В потоках льда и воды мы рухнули на песок арены — он на спину, я же приземлился на ноги.

Попытка выдернуть саблю привела к пинку прямо в лицо, после которого он покатился к самому краю ограждения. Не давая ему опомниться, я оказался рядом и безо всяких сантиментов ударом тыльной стороны меча сломал бедолаге руку. Тот захрипел и попробовал что-то сколдовать, но…

— А-а-а-а-а-а!!! — заорал бедолага со второй сломанной рукой.

— Сдаётесь? — поинтересовался я, зажигая над собой четыре шаровые молнии.

Рыпнысь он в попытке контратаковать, я бы его поджарил не колеблясь. И он, судя по всему, это понял.

— Трус! Напасть во время разговора! — заорал он, теряя остатки лоска. Здоровенные усы обвисли, из носа обильно текла кровь… — Это недостойно дворянина! Я не признаю вашей победы! Можете убить меня, но я никогда не признаю столь трусливой…

Одна из шаровых молний ударила в явно не ожидавшего подобного усача. Чары площадки укрыли его от основного урона, но чуток электричества всё же пропустили… Или это психологический эффект?

— Сударь, я не просто так акцентировал внимание на свои слова о не имеющих опыта паркетных шаркунах, — пояснил я, отправляя вторую молнию. — Видите ли, там, на фронте, нолдийцы не больно-то и соблюдают дуэльные кодексы и неписанные правила. В настоящей схватке идет в ход всё, что угодно, любые уловки дозволены и простительны — это потом, вернувшись из битвы, мы сидим в салонах и рассказываем дуракам вроде вас и дамам о том, что бились честно и благородно. На деле же… Уверяю вас, в бою я ударил бы по вам в тот же миг, как опознал бы врагом. И постарался бы сделать это так, что бы вы меня не заметили до самого конца, в спину и желательно ночью

Непрекращая говорить, я всаживал молнии в защищающий его купол — одну за другой. Не сильные, ранга второго — они нужны были, что бы давить на него психологически, а не нанести реальный ущерб. И, надо сказать, мой оппонент уже изрядно «поплыл». Но огрызаться всё ещё пробовал, дурачок.

— Что лишь доказывает вашу подлость! — заявил он, нервно оттирая кровь с провисшего правого уса.

— Вы дурак, сударь, и отказываетесь слышать глас разума в моём лице, — вздохнул я. А затем ударил разрядом вновь. — Да, мы не на поле боя, и здесь я вынужден соблюдать правила! Ну так я их и соблюдал, прошу заметить! Судья объявил начало дуэли, и лишь ваша вина в том, что вы начали болтать вместо того, что бы сражаться! Отвлеклись в разгар схватки и позорно проиграли — ладно, но так вместо того, что бы достойно признать поражение, вы ещё и осмеливаетесь разбрасываться бездоказательными обвинениями!

Вскинув голову, я поглядел на судью, с интересом наблюдающего за происходящим.

— Я хочу дуэли насмерть, за нанесенные мне оскорбления. Здесь и сейчас! Готов позволить целителю привести этого недоумка в порядок, прежде чем смыть его кровью оскорбления! — и, взглянув на побелевшего Мастера, поинтересовался. — Вы же не станете трусливо отрицать брошенные при свидетелях оскорбления? Дерзнете отстоять свои слова в настоящей схватке, где барьеры арены не будут нам мешать решить всё как должно?

— Если Прохор Васильевич согласиться, то не вижу проблем, — пожал плечами Старший Магистр.

Бросив короткий взгляд в сторону, туда, где стоял Александр Романов со свитой, он стиснул зубы, принимая решение. Откажется — навсегда будет заклеймлен трусом, станет нерукопожатен в среде равных, да и на карьере здесь, в тепле генерал-губернаторского дворца, можно будет забыть. Я мог бы проигнорировать его эскапады — боже, они меня нисколько не задевали, простой бред проигравшего, пытающегося оправдаться. Но почему я должен прощать? Почему должен идти на уступки?

Мы аристократы. Каждый наш шаг, каждое слово несет за собой определенный вес, и все поступки имеют последствия. И называть в лицо трусом того, кто сильнее… Ты дурак, усатый. А дураков всегда бьют.

— Согл… — начал было он, прекрасно понимая, что это будет билет в один конец, но тут вмешалась третья сторона.

— Я думаю, все мы поняли, какой урок вы пытаетесь донести, Аристарх Николаевич, — заговорила Хельга. — Прохор Васильевич несколько погорячился в своих высказываниях, ведь столь быстрое поражение от равного оппонента кого угодно выведет из себя… Но прошу вас — не доводите простую ссору до смертоубийства. Вы оба, в конце концов, несете службу Империи, защищая её от порождений Разлома. Так зачем проливать кровь того, с кем завтра вы можете стоять плечом к плечу против врагов Империи и человечества?

Хорошая речь. Молодец, Хельга — он только что заработала себе несколько очков в глазах окружающих и преданного всей душой последователя — по облегченному выдоху, который усач не сумел сдержать, было понятно, что он осознает, как близок был к гибели.

— Раз вы просите, Хельга Павловна, то у меня просто нет выбора, — улыбнувшись ей, спрятал я клинок в ножны. — Прохор Васильевич?

— Сдаюсь, — выдохнул Мастер.

К нему тут же кинулись товарищи и зашагал целитель — проигравшему действительно требовалась срочная помощь. На меня же стали глядеть совсем иначе — без насмешки, всерьёз. Оценили, смотрю? Что ж, это вы ещё только вершину айсберга наблюдали… Сейчас я вам покажу скрытое на глубине.

— Это была хорошая, показательная схватка, — одобрительно заметил дружинник в ранге Старшего Магистра. — Как вы верно заметили, юноша, в последнее время молодые люди слишком много рассуждают о «честных» схватках и соблюдении приличий на поле боя… Дураки, не видевшие ничего опаснее безмозглого зверья, не понимают суть войны. Я рад, что вы сумели на своем примере слегка встряхнуть это болото — может, остальные молодые повесы что-то осознают.

— Осип, ты бы хоть представился сначала, — с улыбкой заметил генерал-майор от инфантерии. — Моего ворчливого друга зовут Осип Геннадьевич, меня же — Владислав Геннадьевич. Шустровы, родные братья и верные соратники Павла Александровича. Кстати, Хельга Павловна — спасибо, что помогли сохранить жизнь молодому дураку. Мы с его батюшкой знакомы, и я попрошу старика заняться воспитанием сына. Что-то он у него совсем разленился в тренировках, а ещё Наследник Рода.

— Аристарх Николаевич, — уважительно склонил я голову. — Весьма польщен знакомству.

Представили мне и остальных, но я не слишком акцентировался на них. Пожилые чародеи меня, конечно, похвалили, но тут же