Партизанскими тропами - Стеван Вргович

Группа Николы Энглера и Димитрие Стеича, в которой первый был комиссаром, а второй — командиром, готовилась, по предложению Энглера, к выброске в районе Суботицы. Однако события в Югославии развивались так стремительно, что вскоре необходимость в этом отпала. Вслед за Белградом была освобождена и вся Бачка. Энглер и Стеич вернулись в Югославию в составе 2-й танковой бригады.

ГЕНЕРАЛ МАЛИКОВ О ЮГОСЛАВАХ

В 1967 году я посетил генерала С. Ф. Маликова в Киеве. В то время он был заместителем министра торговли Украины.

На мой вопрос о югославах, с которыми ему довелось воевать, он ответил:

— Это были храбрые воины, никто из них не изменил нашей общей борьбе. Они знали, что в Югославии тоже развернулось движение Сопротивления, и участие в боевых действиях советских партизан расценивали как свой вклад в совместную борьбу наших народов против фашизма. На Украине они воевали так, будто сражались за свою родину. Наши люди их очень любили. Русский язык они выучили довольно быстро.

Они могут гордиться своей борьбой в нашем объединенном отряде, который насчитывал в то время около семи тысяч человек. За успешные боевые действия наш отряд наградили орденом Ленина.

МОБИЛИЗАЦИЯ В ХОРТИСТСКУЮ АРМИЮ

В нарушение Гаагской конвенции хортистское правительство Венгрии в июле 1941 года опубликовало указ о призыве на военную службу молодежи 1920—1922 годов рождения, проживающей на оккупированной территории. Уже в сентябре этих людей насильно призвали в армию. С апреля по октябрь 1942 года фашисты мобилизовали и остальное население призывного возраста. Мобилизация проходила также в феврале, марте, июне, сентябре и октябре 1943 года и в январе, марте, июне, августе и сентябре 1944 года.

В мае 1942 года на трехмесячную подготовку забрали всех военнослужащих запаса и некоторых офицеров бывшей югославской армии. После переподготовки хортисты потребовали от офицеров запаса и бывших кадровых офицеров старой королевской армии подать заявления с просьбой принять их в венгерскую армию. В случае подачи такого заявления им сразу же предоставлялись все права венгерского офицера. Однако большинство офицеров не пожелало сделать это, и тогда их насильно забрали в армию рядовыми. В соответствии с указом их, как и остальных призывников, отправляли на фронт или на оккупированную территорию Белоруссии и Украины.

Насильно мобилизованные югославы не собирались служить фашистским захватчикам и любыми путями — в одиночку или группами — стремились перейти на сторону Красной Армии или присоединиться к советским партизанам.

В начале марта 1943 года молодые люди из Бачки и Междумурья 1921-го года рождения получили повестки о призыве в хортистскую армию. Сербов и хорват из Междумурья направили в специальные части. В Ясберене, на севере Венгрии, они прошли подготовку. Уже там многие из них начали договариваться о том, как избавиться от мерзких господ. Особенно активно стала действовать группа молодежи во главе с Мито Бошковым. Фактически, это было началом политической работы, подготовкой к тому, чтобы в благоприятный момент, когда эти молодые югославы окажутся на оккупированной территории Украины и Белоруссии, организовать их побег к советским партизанам.

Тем временем хортисты распространили слух, будто призванная в армию югославская молодежь скоро будет распущена по домам. В августе 1943 года жители Бачки, и Междумурья в своих письмах к родным даже просили прислать гражданскую одежду. В действительности же это был чудовищный обман. Молодых людей не отпустили домой. Их направили в другие венгерские города, а оттуда вскоре — в Белоруссию для охраны двух железных дорог: Брест — Береза и Брест — Кобрин — Антополь — Пинск.

В БЕЛОРУССИИ

Попав в Белоруссию, югославы сразу же приступили к организации побега. Очень смелым и изобретательным в поисках контактов с партизанами оказался Милорад Чонкич из Нови-Сада. Он вскоре познакомился с одним поляком и договорился с ним о побеге. Однако по неизвестной причине попытка окончилась неудачно. Как и договорились, югославы пришли в назначенное время на условное место в пяти километрах от Кобрина. Они долго подавали условные сигналы, но все было напрасно. Никто не отозвался, и они были вынуждены вернуться назад.

Потом их перевели в местечко Старые Пяски, где они стали работать на ликеро-водочном заводе. Теперь появилась возможность устанавливать связи с населением через рабочих. И вновь большую изобретательность проявил Чонкич. Он постепенно сблизился с электриком Николаем Сеняком. Как обычно, все началось с чувства взаимной симпатии, а затем они подружились. Чонкич не ошибся: Николай действительно помогал партизанам. Дружба с Николаем стала еще крепче, когда Чонкич начал информировать его обо всем, что происходило в хортистской части и что могло представлять интерес для партизан.

В период с ноября 1943 года по 18 мая 1944 года Сеняк помог Чонкичу организовать побег к партизанам нескольких югославов. Среди них были Ненад Башич, Панта Живич, Пера Милич-Кечански, Стеван Пашчан, Илия Протич и Йован Топалов. Из части, охранявшей железную дорогу, бежали Озрен Рацков и Мирко Дуркулович. Последний ухитрился притащить к партизанам два пулемета. Было организовано еще несколько побегов.

Побеги особенно участились ранней весной 1944 года. В хортистском гарнизоне создалась тревожная обстановка. Подозрение в организации побегов пало на Чонкича. Его дружба с Николаем Сеняком и авторитет, которым он пользовался у товарищей, навели хортистов на мысль, что именно он является организатором побегов. Когда ему стала угрожать опасность ареста, Чонкич, по совету Николая, решил бежать к партизанам.

ИЗ ПАРТИЗАНСКОГО ДНЕВНИКА ЧОНКИЧА

Милорад Чонкич попал в армию из Нови-Сада. Родился он в Жабле. В 1941 году был студентом. Летом 1942 года его мобилизовали, и до осени того же года он находился на переподготовке. Затем ему предложили учиться на младшего командира хортистской армии. Когда он отказался, его ждала такая же участь, какую разделили югославы, не пожелавшие стать офицерами и унтер-офицерами хортистской армии.

Вначале его отпустили домой, но уже 1 марта 1943 года он опять оказался в армии. Вместе с другими сербами и хорватами из Бачки, Барани и Междумурья его отправили в венгерский город Ясберень. В августе того же года они были уже на Восточном фронте в местечке Старые Пяски.

О том, как он попал к партизанам, о боях, в которых ему довелось участвовать, Чонкич написал в своем дневнике. Позже по совету командира отряда он перестал вести записи, опасаясь, что дневник может попасть в руки врага.

Вот что писал в своем дневнике Чонкич.

«15 мая 1944 года. Мне удалось выбраться из сарая около деревни Старые Пяски, которую оккупанты превратили в опорный пункт, и пробраться к домам. У околицы меня должен был ждать Коля. Да, он ждал меня. Мы вместе пошли в лес. Я был до крайности взволнован. Что-то ждет меня впереди? Что бы там ни было, я буду свободен...

После часовой ходьбы подошли к партизанской заставе. Обменялись паролями с часовыми. Обнялись. Я угостил их сигаретами. Потом простились и вновь углубились в лес. Шли труднопроходимыми тропками по болотам и наконец глубокой ночью приблизились к партизанским оборонительным сооружениям на берегу канала, прорытого через болото. Так мы попали на территорию, защищаемую народными мстителями.

Позже мне рассказывали, что фашисты не раз пытались проникнуть сюда, но их танки не могли пройти по болотам. Ничего не могла поделать и гитлеровская тяжелая артиллерия. Что еще мог предпринять противник против партизан? Всякая попытка уничтожить партизан оказывалась безуспешной. Фашисты каждый раз получали отпор и возвращались несолоно хлебавши.

Итак, отшагав пешком километров двадцать в сопровождении проводника, хорошо знавшего незаминированные тропинки, мы оказались в лагере партизанского отряда имени Калинина. В лагере были построены десятки временных деревянных домиков, в каждом из которых жили по пятнадцать партизан. В этом небольшом отряде были и женщины.

Партизаны имели полевую кухню, кузницу и, что меня особенно приятно удивило, баню, хотя это сооружение внешне и не походило на баню. Здесь же, в лагере, размещались штаб отряда и медицинский пункт. Я познакомился с командиром отряда. Коля заранее информировал командование отряда обо мне, и потому командир знал обо мне буквально все и встретил по-дружески. Мы долго беседовали.

Командиром отряда был Флор Корнеевич Ляпичев. Партизаны звали его Николаем Кузьмичом или просто Колей. Комиссар отряда — Федор Александрович Беляев, врач — Михаил Владимирович Мукеесич, армянин; медсестра — Хеля Лайнеман, а интендант — Антон Яковлевич Бирюков.