Метод Шерлока Холмса (сборник) - Джун Томсон

Когда мы брали на борт селитру, я, по приказу Чейфера, загрузил кое-что еще, а именно доски и банки с краской. Как только мы бросили якорь, вся команда принялась перекрашивать судно. Корпус корабля, прежде серый, до ватерлинии покрыли синей краской и провели по борту белую полосу. Кроме того, судовой плотник Моррисон переделал обшивку рубки, которую также выкрасили в белый цвет. Мы дали судну новое имя, «Люси Белль», которое было написано синими буквами на носу.

Когда работа была закончена и краска просохла, Чейфер созвал команду на палубу, поприветствовал нас на борту «Люси Белль» и пожелал ей попутного ветра и семь футов под килем. После этого он заново окрестил корабль, окропив бак ромом. Затем всем членам команды, от меня до последнего палубного матроса, юного Билли Уилера, вручили по стакану рома и документы взамен старых, уничтоженных и сожженных прямо на палубе, в старом железном котле. Потом по кругу начали опять и опять передавать стаканы с ромом, и мы стали затверживать новые имена – свои и своих товарищей. Чейфер превратился в Майкла Лофтхауза, я стал Джозефом Нулли, но им я называюсь только при необходимости. Я мыслю, прежнее имя – Томас Корбетт – подходит мне куда больше.

Думаю, раздача новых имен и избавление от старых заставили всех осознать, что назад пути нет. Мы сожгли не только свои паспорта – мы сожгли мосты, связывающие нас с прошлой жизнью, и передумать было уже нельзя. Некоторым это далось нелегко, особенно юному матросу Билли Уилеру. Потом мне рассказывали, что, перед тем как мы отправились в тот последний рейс, он повстречал в Глазго хорошенькую девчонку, но теперь все было кончено и он уже ничего не мог поделать.

Словом, что бы там ни было, он здорово накачался и совсем утратил мужество. А может, наоборот, обрел его. Он носился по палубе и говорил каждому, кого встречал на пути, что, когда мы прибудем в Роттердам (порт, который мы выбрали для возвращения), он наймется на другое судно и уедет обратно в Шотландию.

«Я хочу домой!» – вопил он и заявлял, что выбросит в море деньги, которые получит по страховке, потому что ему они не нужны.

Ну вот, мистер Холмс, этот обезумевший паренек, метавшийся по судну, был все равно что искра, попавшая в бочку с порохом. Несколько человек, включая судового плотника Моррисона, набросились на него, обезумев нисколько не меньше, и стали мутузить его не только кулаками, но и всем, что попадалось под руку. Я понимал, что творилось у них в душе. Они ведь тоже спрашивали себя, верно ли поступили, и в то же время боялись, что Билли проболтается, и тогда весь наш обман обнаружится. Они потеряют свои денежки, а может даже, попадут за решетку. Когда нам с Чейфером наконец удалось оторвать этих людей от Билли, он лежал на палубе с окровавленным лицом и головой.

Чейфер опустился перед ним на колени и стал прощупывать у него на шее пульс. Затем он поднялся и грозно промолвил: «Слушайте, парни! Билли мертв. Нам ничего не остается, как выбросить его за борт».

Звук его голоса и зрелище мертвого тела привели людей в чувство. Они отступили назад, и один из них, по фамилии Ньютон, заговорил, а в глазах его стояли слезы.

«Мы не хотели…» – начал он, но Чейфер резко оборвал его. «Заткнись и ступай в трюм, – велел он. – Найдешь там кусок холстины и веревку».

Когда Ньютон вернулся, он и еще один матрос завернули тело в холстину, перевязали веревкой и подняли, чтобы отнести к краю палубы и отправить за борт, но тут вперед выступил я.

Не знаю, что на меня нашло, однако я не мог позволить им швырнуть его в море, словно дохлую скотину. Ему было всего пятнадцать, мистер Холмс; такой славный паренек, всегда смеялся и шутил. Светловолосый, голубоглазый, он частенько напоминал мне моего покойного сына. Я просто был не в состоянии видеть, как его сбросят за борт, ничем не отметив его кончину.

Когда я первый раз отправился в море, моя матушка дала мне образок на цепочке с изображением святого Христофора, с тех пор я всегда носил его на шее как талисман. Я снял его и, когда они поднесли тело к поручню, просунул руку под холстину и положил образок ему на грудь.

Тут Корбетт осекся и уставился на свои огромные ручищи, яростно перебирая пальцами. Затем вдруг поднял голову и посмотрел на Холмса.

– Он все еще был жив, сэр!

– Вы уверены? – быстро спросил Холмс.

– Так же, как в том, что сижу сейчас здесь! Я почувствовал, как его грудь вздымается и опускается под моей рукой. Я взглянул на Чейфера, который стоял у поручня, готовый дать сигнал, чтобы Билли сбросили за борт. Он тоже взглянул на меня, мистер Холмс, и все понял! О да, он сразу все понял! Он посмотрел на меня в упор и провел большим пальцем себе по горлу, как бы говоря: «Убью, если скажешь хоть слово».

– Насчет того, что Уилер жив?

Корбетт молча кивнул. Затем, с трудом сглотнув, проговорил:

– В следующую секунду Чейфер отвел взгляд, отдал приказ, и Билли полетел за борт. Все случилось так быстро, мистер Холмс, что у меня не было никакой возможности помешать им.

В комнате повисло жуткое молчание. Мы втроем рисовали себе эту картину: я и Холмс видели ее лишь в воображении, в то время как у Томаса Корбетта она явственно запечатлелась в памяти.

Затем Корбетт сиплым голосом продолжал:

– Я тысячу раз раздумывал над тем, что мы натворили в тот день, и беспрестанно представлял себе, что мог или должен был сделать. Пытался убедить себя, что, если бы мы не бросили его за борт, он бы не выжил. Голова у него была сильно разбита. Рано или поздно он все равно бы умер. Но это не помогало. Правда состоит в том, сэр, что мы совершили убийство, и это всегда будет лежать на моей совести тяжким бременем. Вот почему я пришел к вам, мистер Холмс. Мне больше не вынести этой ноши, и я хочу, чтобы вы облегчили мне душу, сообщив обо всем куда следует. Я готов сознаться в содеянном и понести заслуженное наказание.

– Ваше желание весьма похвально, но легче сказать, чем сделать, мистер Корбетт, – произнес Холмс суховатым, отрывистым тоном, который в данных обстоятельствах показался мне не совсем уместным, хотя Корбетт, судя по всему, так не считал, ибо он лишь смиренно склонил седую голову.

– Отдаюсь в ваши руки, сэр, – тихо промолвил он.

Холмс глубоко задумался и пару раз прошелся по комнате, опустив глаза и обхватив себя руками. Затем резко повернулся и подошел к Корбетту. Стало ясно, что он принял какое-то решение.

– Перед тем как я возьмусь за это дело, – сказал он, – позвольте мне уточнить некоторые детали. Во-первых, мне нужно знать, что случилось после того, как Билли Уилер был выброшен за борт. Очевидно, вы выполнили задуманное?

– Да, мистер Холмс. Отплыв на некоторое расстояние от Данкрейга, мы выкинули в море кое-какой мусор – обломки досок и снастей, спасательный круг с прежним названием корабля, «Софи Эндерсон», чтобы те, кто найдет все это, убедились: судно пошло ко дну со всей командой. Затем мы взяли курс на Роттердам. С собой у нас имелись все необходимые бумаги, потому что братья Макнилы заранее зарегистрировали барк «Люси Белль» в панамской судоходной компании. Бумаги эти не вызвали никаких нареканий. В Роттердаме Макнилы уже нашли покупателя на селитру, поэтому мы разгрузили трюмы и взяли на борт груз угля, о чем тоже имелась предварительная договоренность. Затем мы отправились в Берген, где продали уголь и взяли новый груз. Так продолжалось в течение трех лет. Теперь мы курсируем между Балтикой и голландскими портами, где прежде никогда не бывали и где нас никто не знает, как и на Дальнем Востоке, где мы такие же чужаки.

Между тем выброшенные нами обломки подобрало одно пассажирское судно. «Ллойд»[64] объявил, что «Софи Эндерсон» пропала без вести, предположительно утонула со всем экипажем. Чуть позже владельцам выплатили страховку, казалось, дела идут на лад, но я не смог выкинуть случившееся из головы. Знаете, мистер Холмс, с годами становится только хуже.

– А где «Люси Белль» нынче?

– В лондонском порту. Мы направлялись из Бремена в Шанхай, но один из матросов упал с трапа и сломал ногу. Пришлось зайти в порт, чтобы показать его врачу. Чейфер отправился искать ему замену, а я нанял кэб и отвез беднягу в Лондонский госпиталь на Майл-Энд-роуд. Там я разговорился с одним из привратников и, ничего ему не рассказывая, спросил, не знает ли он какого-нибудь сыщика, но не полицейского, который мог бы взяться за расследование моего дела. Он-то и упомянул ваше имя. Сказал: «Сходите-ка вы к мистеру Холмсу, Бейкер-стрит, 221-b. Он по этой части дока».

– Вот как! – пробормотал Холмс, поднимая брови. – Больничный привратник, вы говорите? Его имя случайно не Рейнольдс?

Корбетт смутился.

– Боюсь, я не спросил, как его зовут, мистер Холмс. Маленький такой человечек с лысой, как бильярдный шар, головой.