Зигун - Дмитрий Кондратенко

пыталась обогнать свой грузовик. И обогнала бы, если бы я не был вынужден сильно прибавить скорость. Ситуация патовая: сзади летел грузовик, и если резко затормозить, он влетел бы в меня. А дальше все произошло моментально: удар лоб в лоб не оставил никому шансов, не спасли даже подушки безопасности. А я еще и не был пристегнут… Моя машина перевернулась на бок после удара. Я лежал на боку, зажатый. Подбежали люди, но перевернуть тяжелый джип не смогли, меня вытащить тоже не получилось. Самое удивительное — все это время я был в сознании, все видел и слышал, только еле шевелил руками. Телефон оказался при этом прямо перед моим лицом, и по WhatsApp пришло сообщение от старшего сына: «Мне деньги нужны на подарок. На день рождения к другу иду. Дашь?» Я смотрел на экран — и не знал, что и думать. Стало даже смешно: вместо того, что бы вспоминать всю свою жизнь, как обычно это делают герои фильмов перед смертью, мне надо было решить гораздо более важную проблему — давать или не давать деньги на подарок… «Ну что молчишь?» — пришло еще одно сообщение. Как бы, думаю, я хотел сейчас с тобой поговорить, сынок. Только не о деньгах, а о том, о чем мы никогда не говорили. О семье, о мечтах, о людях… И что только мешает говорить обо всем при жизни. Наверное, человеческая натура такая…

Зигун замолчал. Этой ночью ему приснился сон: они с братом сидели в маленькой беседке, оба уже взрослые. Беседка была маленькая, сидеть было тесно, мешали высокие подлокотники. Шел дождь, и они пережидали под навесом беседки, когда он кончится. Зигун слегка развернулся в беседке, и его голова оказалась на плече брата. Он вдруг понял сейчас, что при жизни никогда не обнимался с братом, и от этого ему стало невыносимо горько. Мальчишкам было не положено проявлять чувства, но сейчас ему так захотелось обняться с братом, прижать его к себе…

Егор по-прежнему молчал, понимая, что сейчас не стоит говорить. Зигун же продолжил свой рассказ об аварии:

— После сообщений от сына я слышал, как народ вокруг меня чего-то кричит. Кто-то, вызывая скорую, препирался: «Алло, скорая? Срочно пришлите машину на Липкинское шоссе… Что?.. Да. Есть пострадавшие. Тяжелые… Какой адрес?.. Да хрен знает, какой тут адрес. Тут нет домов. Липкинское шоссе. В ста метрах МКАД. Рядом путепровод через него, въезд в Москву. Район Алтуфьево и Бибирево… Нет, это не в Москве. За МКАД… Да… Хорошо… Откуда? — ошарашено переспросил звонивший. — Какие Мытищи, вы что, с ума сошли! Тут на Бибирево станция скорой помощи, ехать пять минут. А до Мытищ минимум двадцать — тридцать. — Видимо, парень был местным и все знал. — Да при чем здесь Мытищинский район! Я вам говорю: тут рядом есть подстанция в Москве». Потом стали кричать другие водители: что сказали? Тот сказал, что ждите, мол, выезжает машина из Мытищ. А я лежал и не мог понять, почему, когда вызываешь такси, твое местоположение автоматически определяется и приезжает ближайшая машина за пять минут, а когда вызываешь скорую, то должен назвать адрес… и приедет машина не ближайшая, а та, которая прикреплена к этой территории. А если мне в поле стало плохо? Как объяснить, где я? Или в лесу… Или в садовом поселке без адреса. Как же надоела эта неэффективность и бестолковость в управлении государством и в частности здравоохранением. О какой заботе, о человеке идет речь, если на первом месте инструкция, а уже потом помощь. Что мешает сделать приложение с автоматическим определением места пациента и приездом ближайшей машины скорой помощи? Какая разница, что я оказался на территории Московской области, хотя в ста метрах Москва, а в километре есть столичная, а не областная станция скорой помощи?! А мне при этом должны оказать помощь не через пять минут, как могли бы, а через двадцать или тридцать. Зато если посмотреть телевизор, то продолжительность жизни у нас растет не по дням, а по часам. И в Сирии у нас все хорошо. Только пока там все хорошо, у нас тут люди мрут как мухи… Пока все ждали мытищинскую скорую помощь, я вспомнил, как лет пятнадцать назад врачи меня чуть на тот свет не отправили. Но, видимо, тогда было рано, меня спасли в последний момент…

Видя, что Зигун остановился, Егор решил отвлечь его от тяжелых воспоминаний:

— Расскажи про мытищинскую скорую, интересно.

— Так я никогда не закончу тебе рассказывать про свою аварию, — улыбнулся Зигун.

— Ничего, рассказывай, потом закончишь. Там тебе скорую вызвали, которая ехала полчаса, я это уже понял, — сказал Егор.

— Ну ладно, слушай… Однажды я поехал на работу. В то время я работал на госслужбе, в центральном аппарате министерства юстиции. С утра чувствовал себя неважно, тошнило и мутило. Была пятница. Подумал, что чем-то траванулся, потому наелся активированного угля — и все равно отправился на работу. На обед ничего не ел и особо не пил. На работе при этом вытерпел еле-еле полдня. Зашел начальник отдела, удивился, что я такой зеленый. Я сказал, что неважно себя чувствую. И хоть он отправлял меня домой, я все равно остался — таким ответственным сотрудником был. Вдруг мне поплохело, еле добежал до туалета, там меня вырвало черным. Немного посидев на рабочем месте, все же отправился к начальнику отдела. Тот отпустил, конечно. Я собрался и спустился в метро, ждал поезд. Вдруг опять стало тошнить. Я кинулся к тоннелю, забежал в закуток, где сидят обычно сотрудники метро. Вырвало прямо на пути. При этом цвет рвоты был черно-красным, что было странным. Еле добрался я до дома, из последних сил со стуком в ушах лег в постель. Сразу стало лучше. Так пролежал всю ночь в надежде, что все пройдет. Утром состояние было вроде ничего. Я поднялся с постели — и снова стук в ушах и вялость. Решил вызвать скорую, дозвонился. Мне сказали, что это не срочный вызов, надо ждать два часа. Но приехали раньше, часа через полтора. Врач предложил попить горячего чая — и все пройдет. А в инфекционку меня везти не хотели — была суббота, раньше понедельника бы мной не занялись. Я отказался от госпитализации, на что врач обрадовался — ему же возни меньше. Когда скорая уехала, позвонил товарищу с вопросом, что же делать. Решил отправиться в Боткинскую больницу «самотеком». Неудобно было просить помочь товарища, но что делать. Через час он приехал, еще