Свобода для Господа Бога - Илья Тё

К тому, чтобы стать Аяксом или Тэдди Октавианом? О нет! Двухгодичное пребывание в шкуре щуплого мальчика-серва, турнир консидориев и война восставших рабов отрезвили его как поток ледяной воды. Феерическая ущербность знакомой Гору системы внезапно стала для него очевидной. Искусственное Мироздание нуждалось в коренном исправлении, и не было ли карой Истинного Бога то, что проклятый наследник Множественников исчез, а на развалинах его власти разгорелась война между его бывшими жрецами?

Гор вздохнул. Как бы там ни было, он, Гордиан, Тшеди, демиург Тринадцатимирья, уже сошел с дистанции. Мундир полковника сервских мушкетеров и самое грозное местное оружие – пороховой гладкоствольный мушкет с дальностью выстрела едва ли двести метров вряд ли помогут ему в войне за Искусственный Космос. Победить бы в нынешней своей войне – местной.

Да просто выжить и… отыскать свою девушку.

Лисия!

При мысли о ней ход размышлений резко пресекся, а сознание вновь захлестнул гнев.

«Проклятые ублюдки!» – подумал Гордиан, вспомнив только что убитого им распорядителя отеля. Люди – такие же сервы, как он, за которых он сражался и проливал свою кровь вместе с другими товарищами по мундиру – вместе с огромным Брандом, могучим Дакером, хитроумным Криссом и преданным Никием, эти вот люди оказались способны воспользоваться подаренной свободой, чтобы сдавать в наем девок, зарабатывать деньги, насилием и страхом подавляя таких же, как они сами, бесправных наложниц!

Что и говорить, с приходом свободы мир Эшвена погрузился в хаос.

Дела у армии восставших, несмотря на блистательные виктории последних месяцев, в этом смысле шли не слишком уж хорошо. Невероятный Парад Свободы, причиной которого стала способность Тора массированно расстегивать койны, охватил своими крыльями уже весь огромный Эшвенский континент, однако хладнокровный и независимый наблюдатель со стороны легко бы заметил, как сквозь вуаль всеобщей радости и буквального опьянения свободой, богатством и безнаказанностью на землях сервов вызревает плесень.

Помимо чрезмерной жестокости по отношению к свободным жителям Эшвена, которую снятие ошейников принесло в освобожденные марки, помимо упадка нравов, повального пьянства и насилия среди освобожденных сервов, сюда пришла бессистемность.

Перебив бывших хозяев, а также большинство виликов – профессиональных управляющих, возглавлявших старую иерархию в сельских поместьях, школах и городских мануфактурах, сервы освобожденных земель лишились организующего стержня, без которого любое общество, и общество рабов в том числе, превращается в толпу.

Никто ничего ни делал, никто никого не слушал, все только грабили склады и запасы, пьянствовали, насиловали и убивали. Рихмендер как-то назвал это стадом, но и Сабин и Трэйт, да и сам Гордиан прекрасно видели, что перед ними не стадо, а «стая», точнее тысячи стай по тысяче хищников в каждой.

Марки формально признали власть Бронвенского Совета виликов и важность его армии, но на деле ему никто не подчинялся. Каждое поместье, каждый город, каждая школа и мануфактура жили сами по себе, занимаясь грабежом и прожирая накопленные годами запасы. Эмиссары Совета проехали по городам, призывая свободных сервов вступать в армию, избирать мэров, бургомистров и судей, прекратить грабежи и начать наконец учитывать запасы.

Эмиссарам дали от ворот поворот, причем не везде вежливо. Повторный призыв окончился тем же. В этих условиях помочь могло лишь одно – расширение армии и введение на новых территориях прямого и жесткого правления Совета. Но власть его должна быть легальной, а потому двадцатого Фармутина Бронвенский Совет собрался в столице Боссона на свое последнее заседание, провозгласил созыв Всеэшвенской учредительной Ассамблеи и, собрав манатки, покатил в Бургос, чтобы отныне называться не Бронвенским, а Бургосским Советом.

В третий раз промчались его эмиссары по городам и поместьям Артоны, Арана и Артоша, призывая делегатов от рабских общин на сие великое собрание. Делегаты самоизбрались, набрали со складов деньжат и винишка, заседлали лошадей и покатили на Ассамблею.

Гордиан был далек от всего этого. Волна революции и войны и так вознесла его, семнадцатилетнего юношу, на недосягаемую для его возраста высоту. Апостол Свободы, расстегивающий «хомуты», полковник мушкетеров, дерущийся в битвах, – Советы и Ассамблеи были не для него. При всех своих заслугах его тело все-таки оставалось телом подростка, и эмоции – эта неотъемлемая часть юношества – раздирали его сверкающими когтями, били в голову дурманящим кипятком. При одной мысли о своей потерянной девушке его сердце сжималось в стальной комок, в кусок льда, застывшего вокруг камня.

Уткнувшись в пустоту невидящим взором, Гор шел домой. От бургосских казарм его отделяла уже всего пара улиц.

Пройдя мимо часовых, он автоматически отдал честь, прошел к себе в комнату и, не раздеваясь, бухнулся на кровать, прямо в сапогах и с оружием. Сейчас, когда он остался один и посторонние взгляды не терзали спину, он больше не мог сдерживаться. К глазам подкатили предательские слезы, горло сжалось в удушливом спазме, а кулаки сжались.

Гор вскочил, подошел к зеркалу и посмотрел своему отражению в глаза. Отвернулся. Перед ним в отражающем полотне стоял юноша-полуподросток, ничем не напоминающий бессмертное божество, которым когда-то являлся. Щуплый, небольшого роста, с мягким, почти детским лицом. С кудряшками, непослушно свисающими на лоб.

Дьявол! Гор вспомнил свое лицо и тело из сравнительно недавнего прошлого: высокий мужчина с крепкими плечами и проседью в волосах. Такой бы не упустил свою женщину!

Но какого черта?! Он таким и остался! Внутри, за хрупкой внешностью скрывается тот, прежний, демиург и диадох, «Седанский палач», Гордиан Фехтовальщик.

«Взять себя в руки, – сказал он себе. – Не рыдать!»

Гор стиснул зубы, несколько раз глубоко вздохнул и прошелся по комнате. Постепенно сердце успокоилось, дыхание стало ровным, руки перестали предательски дрожать.

Да, рассуждал он, Лисия унижена, вновь лишена свободы, но, в конце концов, она жива, и это главное. Сейчас, когда весь континентальный Эшвен находится в руках Армии Свободы, для него, одного из безусловных лидеров восстания, не составит труда собрать специальный отряд, преодолеть эти несчастные триста пятьдесят километров и вернуть ее, чего бы это ни стоило.

С ним весь его стрелковый корпус, вся армия! Пусть это ничтожно мало для космической войны, но для данной его проблемы этого более чем достаточно! Если понадобится, он перевернет весь Харторикс, но отыщет свою девушку.

Все остальное – к черту! И Искусственный Космос и Аякс с Октавианом. Лисия – вот его цель!

В это мгновение в дверь постучали.

Гордиан, уже совершенно успокоившись, подошел к двери, открыл ее и посмотрел на визитера.

В коридоре стоял запыхавшийся вестовой и протягивал командиру белый квадратик конверта с письмом из штаба.

– Это что? – спросил Гор глухо, хотя прекрасно знал эти квадратные конверты. Просто хотелось поворчать.

– Письмо от Каро Сабина, сударь, – невозмутимо пояснил вестовой. – Сегодня вечером в здании Штаба королевской гвардии собирается Совет виликов по поводу завтрашней Ассамблеи. Совет собирается в полном составе с совещательным присутствием старших командиров армии. Вы – в числе приглашенных. Сбор ровно в пять. Не опоздайте, сударь.

Глава 4

Гордиан Рэкс, советник

Цокая подкованными сапогами, Гор вошел в здание королевского штаба гвардии, где еще не так давно заседал со своими офицерами сенешаль Артоша Доминик Бавен, а еще, извините, «более недавно», генерал Оттон, собственной знаменитой персоной. Более страшной мести врагам королевства воистину было трудно придумать. Офицеры и лидеры восставших сервов заседали в самом сердце королевства рабовладельцев, в самом осином гнезде!

Сейчас королевские флаги, украшавшие главный вход роскошного особняка, были спущены и пустые флагштоки одиноко торчали над газоном, словно ободранные зимней стужей деревья.

С некоторых пор здание приспособили под нужды Совета виликов, переехавшего из далекой Бронвены в столицу бывшего королевства. И поэтому сейчас вместо алых плащей королевских гвардейцев в коридорах штаба мелькали туда и сюда серые мундиры рабских мушкетеров.

Родные мундиры, знакомые лица. Гор лично знал почти каждого, кто проходил мимо него по коридору, и, разумеется, каждый из проходящих знал его. Ему кивали головами в знак приветствия, улыбались и жали руки – искренне, как он надеялся. Вообще, по мнению Гора, простые люди в большей степени готовы к проявлению искренних чувств и реже лукавят, нежели те, кто облечен ответственностью и властью.

Совсем другое ждет его за дверью Совета. Бывшие вилики, управляющие поместьями и усадьбами, виллами и городскими отелями шательенов, управляющие торговых сетей и ремесленных мануфактур, управляющие публичных домов и школ консидориев.