Маневры 3 - Азк

застывшей в повернутом состоянии башней танк очень резво спрятался за гранитную глыбу, но немецкий механик не рассчитал и половина кормы торчит с другой стороны камня... Боясь не успеть, сильно крутнул маховик и марка прицела ушла в сторону — бля-т-ь!!! Тут я почувствовал как кто-то теребит меня за рукав...

— Чего тебе??? — зло проорал в лицо наводчика...

— Переключи! — кричит в ответ он, тыкая пальцем...

С трудом сообразив что надо сделать, уже не спеша навел пулемет на корму и влупил от души… Видно повредил масляную систему — танк сразу накрыло колпаком из черной сажи. Я не уловил момент после какого выстрела над танком взметнулось высокое пламя, и заклубилось вверху. Горючее из разбитого бака брызнуло в стороны, и танк запылал гигантским факелом. Немецкий взвод отходит, и из-за горящей машины в максимальном темпе бьет по нашей позиции.

Откуда-то с того берега ударил пулемет и пули часто и звонко начали бить по корпусу БТРа. Все, кто был снаружи, дружно полезли внутрь под прикрытие брони. Охлопывали себя, проверяя не зацепило ли. Машина взревев моторами, ушла с запасной и должна была проскочив небольшой поворот, въехать на основную, которая находилась в небольшом отводке от дорожного кювета. И тут неожиданно, истошно заорал водитель БТРа: — Лейтенант нас сейчас из пушки захерачат!!!

Какая пушка? О чем он? Фрицы же отошли!!! Приблизив лицо к прицелу четко вижу, как прямо напротив нас, под кустом примостилась немецкая пушечка, совсем как наша "сорокопятка". Зачем-то два немецких солдата налегли грудью на станину, и видно как движется рука наводчика. Ствол орудия неумолимо, как ледокол, доворачивается в нашу сторону. Мое сознание, как-то совсем спокойно отмечает: "Не успею!!!", а сам я как-то обреченно и растерянно говорю сидящему рядом на полу БТРа наводчику: — Пи..дец!

В этот момент наводчик пушки стреляет и попадает точно в лючок лебедки. Болванка прошивает всю машину насквозь, в том числе, и правый двигатель. По пути, как циркуляркой отхватывая одному из солдат левую руку ниже локтя. Механик, перепуганный от удара бронебойного снаряда, теряет дорогу, БТР слетает в придорожный кювет и глохнет, а я не удержавшись на месте наводчика, наваливаюсь сзади на механика-водителя.

Нас всех спас наводчик. Моментально заняв свое место, успел из двух стволов расстрелять прислугу орудия. Расчет орудия, порванный по живому еще корчился на земле, как правее из придорожных кустов выскочило прямо на нас два десятка солдат в мышиного цвета мундирах и под прикрытием пулемета стремительно начали приближаться к нам. Их со своего места заметил Митрофанов и, захлебываясь от собственной боли, закричал: — Нем-м-цы..., нем-м-м-цы справа!!! — тыча туда остатком руки, из которой вовсю хлещет кровь.

Все это как замедленное кино происходит передо мной, а я сижу на жопе за местом водителя и как-то отстраненно на это все смотрю... Вижу что наводчик услышал крик Митрофанова, вижу как он развернул башню и дал длинную очередь из обоих стволов.

Потом, уже поздно ночью, один из солдат мне все это рассказал. Рассказал как первой очередью он половину солдат буквально перерезал, а после этого из ПКТ стал прореживать кусты, куда заскочили немцы.

В этот момент у меня в голове что-то как щелкнуло — появился звук и я начал осмысленно действовать. Из пересохшей глотки само пошло: — К бою, мля!!! Огонь по всему, что движется!!! Заводи-и-и-и!!!

Механик от моего крика пришел в себя, отключил правый и завел левый двигатель. Взревев единственным движком, машина рванула и задним ходом опять выползла на дорогу.

— Разворачивай, назад, нахер... В дивизион!!! — Не помня себя орал я механу и тут только полностью осознал, чем Митрофанов показывал на немцев, и что висит у него на ошметках маскхалата.

Кто-то лихорадочно доставал из аптечки БТРа жгут, а парень сидел в луже собственной крови, с побелевший лицом и глазами, переполненными ужасом, болью и страхом, приговаривая: — Как же так?! Как же так?!

— Дай закручу... Терпи... Дайте еще жгут!! Быстрее, мля!!! Да по сторонам смотрите, бога-душу!!! Промедол, у кого?!! Жми механ, давай жми родной!!!

Уже с дороги по рации связался с комбатом и доложил о бое и тяжелораненом солдате. Вырвались на дорогу, которая вела в Локачи. Через лобовое стекло, при поднятой бронезаслонке было видно, что здесь недавно хозяйничали "юнкерсы" или "хейнкели". Об этом говорили пылавшие на дороге автомашины и повозки. Было много трупов солдат и гражданских, около вывороченного бомбой телеграфного столба, стоял лейтенант, без фуражки, с уже забинтованной головой, видно он собирал бойцов своего подразделения. Солдаты шли к нему со всех сторон.

Внутри машины было жарко, несильно пахло порохом, и не смотря на заткнутую пробоину — резко горелым маслом, и бензином.

Я открыл люк и взглянул на небо. Оно было чистое, только где-то в стороне, на юго-западе, горизонт почернел от дыма: там шел бой.

Как водиле удалось раскочегарить БТР на одном моторе, непонятно, но доехали до дивизиона быстро... А доктора там уже не было — уехал вместе с операционной за пару часов до нашего приезда. Митрофанова оперировал фельдшер. Обработал культю, нашпиговал уколами и уложил спать.

Уснул только под самое утро, и снилась мне секундная стрелка на часах "Луч", которые тикали на запястье оторванной руки.

Фрагмент 10

Прапорщик Валентир

Из предыдущего фрагмента

Этот налет, кроме небольшой заминки, никаких потерь не принес. Следующие три часа, мы провели, прикрывая от воздушных налетов, выдвижение 87-й стрелковой дивизии к Владимиру-Волынскому. В течении всего этого времени, авиация немцев летала на высотах выше трех тысяч метров, вне зоны поражения наших "Шилок". Но и точность бомбовых ударов была на много ниже, а после того как зенитчики сбили еще одного разведчика, налеты бомбардировщиков вообще прекратились, только совсем высоко, постоянно присутствовал их соглядатай. Эх... Если бы сейчас, хотя бы пару, тройку наших истребителей! Сковырнув этого "глазуна", можно было бы рассчитывать на скрытное выдвижение дивизии, а так...