Воители безмолвия - Пьер Бордаж

– Скаит потерял ментальный контакт со старым колдуном, – раздраженно ответил человек в черном, оват. – Он не мог перехватить сообщение, которое тот передавал пруджу, и решил, что наилучшим выходом будет одновременное устранение обоих.

– Результат – мы прикончили лишь старика!

– Заткнитесь! – заорал оват. – Отыщите пруджа и нищего! Обыщите, если надо, каждый закоулок Матаны! Новая неудача – и я подвешу вас за кишки! Я возвращаюсь в дом старика, чтобы навести там порядок и оставить шанс на поимку девицы, если она появится. Никаких координат встречи: доберетесь до места собственными средствами.

Распростертый на каменном возвышении, бледный Маранас пытался отдышаться. Боль немного утихла, но у него совсем не осталось сил. Саван из ледяного пота покрывал его с ног до головы.

Сделав свое дело, ребятишки исчезли. Вынырнув из пыльного облака, они окружили беглецов и втолкнули их в ворота. Оказавшись по другую сторону стены, они потащили их вниз по бесконечным спиральным лестницам, почти отвесно опускавшимся на террасы и во внутренние дворики низких домов. Потом маленькая шумная ватага испарилась, словно по мановению волшебной палочки под недовольную ругань стариков, дремавших в тени.

Нищий, одетый в слишком просторные одежды, извлек окровавленный металлический диск из раны и бросил его на землю, где он продолжал сверкать, как злокозненное, обожравшееся живой плотью животное. Затем нищий оторвал часть туники пруджа и соорудил временную повязку. Рана выглядела отвратительно: острые осколки костей пробили плевру и бронхи. Нищему даже приходилось прерывать свое занятие, чтобы отвернуться и побороть тошноту. Но ему все же удалось остановить кровотечение: пятно, обагрившее белую ткань, перестало расти.

– Вы хорошо знаете старый город? – спросил нищий удивительно нежным голосом.

Маранас кивнул.

– И знаете место, где вас могут подлечить? Прудж снова кивнул.

– Тогда следует туда отправиться. В вашем состоянии здесь оставаться нельзя. Вам известно, где мы?

– Помогите мне подняться… Я покажу, куда идти… – пробормотал Маранас.

Он обнял нищего за шею, и тому пришлось напрячь все свои силы, чтобы устоять. Потом, с невероятными предосторожностями, прудж встал на ноги.

– Туда… По этому проулку…

Они обогнули возвышение и углубились в невообразимый лабиринт строений, налезавших друг на друга и образующих такую запутанную сеть, что было невозможно понять, где начинается одно и заканчивается другое здание.

Через несколько минут на террасе появились наемники. И почти тут же заметили диск, валявшийся у подножия возвышения.

Они обшарили землю глазами, но не заметили ни единого следа: от террасы уходило шесть проулков, змеившихся среди беленных известкой стен. Их глинистая мостовая была вытоптана так, что уже давно превратилась в камень.

– Был бы у нас зонд! – проворчал один из наемников.

– Какой смысл сожалеть! – возразил второй.

Они решили разделиться, пройти по каждому проулку, хотя такое решение было наихудшим в городе головорезов.

Маранас двигался с все большим трудом. Крутая змеящаяся улочка никак не кончалась. Стояла тяжелая удушающая жара. Уставший нищий едва удерживал пруджа, но продолжал его подбадривать:

– Еще одно усилие! Надо держаться! Ну, давай!

И вдруг затуманенный мозг Маранаса осознал очевидность. Этот непонятно откуда взявшийся нищий в лохмотьях говорил не так, как нищие, и голос у него был слишком звонкий. Это была женщина. Вот почему он слышал такой высокий голос, видел такие тонкие конечности, деликатные ладони… Прудж остановился и оперся о стену дома.

– Кто… кто вы? – спросил он с трудом.

– Бога ради, представляться будем потом! Сохраните силы, чтобы двигаться!

– Вас, случаем, зовут не… Афикит?

– Позже, я же сказала! То место, куда мы направляемся, еще далеко?

Стены проулка отразили эхо поспешных шагов.

– Они нас догоняют… – простонал Маранас, испытывая боль и страх. – Мы пропали… Все пропало…

Отчаянные рыдания вырвались из его глотки. Он потерял желание сопротивляться. Соскользнул вниз по стене, не слушая просьб девушки. У него осталось лишь одно желание: погрузиться в черную холодную бездну, откуда доносился колдовской шепот, уступить вкрадчивому зову смерти и заснуть, как засыпает новорожденный, ощущая тепло и запах матери.

Густой зеленоватый свет Зеленого Огня, еще высоко стоявшего в небе, постепенно изгонял косые красноватые лучи Красного Огня, уходившего за горизонт. Матана просыпалась, начинался первый вечер. С базара в центре старого города донеслись крики торговцев, свидетельствуя о возобновлении жизни.

Топот ног усилился. Афикит буквально чувствовала, как земля сотрясается под ее ногами. Убийца был рядом, не далее чем в пятидесяти метрах. Сиракузянка не знала, что делать. Чувство сострадания боролось с контролем эмоций, поставив ее перед дилеммой, которая могла оказаться губительной. Она никак не решалась бросить раненого. Но если она будет тянуть за собой этот мертвый груз, ей не удастся выбраться из ловушки. А ставка была выше, чем судьба одного смертного, даже если он располагал завещанием Шри Митсу, последним посланием, смысл которого она уже уловила. На память пришла максима Спола Барнета, философа донафлийской эпохи: «Чувство гуманности – хорошее чувство, если только оно не становится вредной чувствительностью. Тогда отбрось его без сожаления: оно мешает тебе действовать».

Рядом с Маранасом, лежавшим у подножия стены, внезапно отворилась белая дверца, такая низкая, что она больше походила на окошко или вход в подвал. В проеме возникло недовольное морщинистое лицо старухи в ореоле рыжих волос. Темно-синяя татуировка покрывала ее лоб и подбородок. Вначале она выплюнула скрипучим голосом поток непонятных слов. Но, увидев, что Афикит не реагирует, ткнула в нее узловатым высохшим пальцем и дала знак войти.

Девушка не заставила себя просить: она схватила Маранаса за руки, подтащила к низкому порожку. Не переставая ворчать, старуха помогла ей втащить раненого внутрь дома, закрыла дверь и опустила тяжелый засов.

Прислонившись к деревянной притолоке, Афикит отдышалась и привела в порядок мысли. Сердце ее бешено колотилось в груди, у нее было ощущение, что она плавает в океане пота. У нее не было драгоценного облегана, который впитывал всю влагу тела, и она ощущала себя невероятно грязной.

Афикит напряглась и задержала дыхание, услышав шаги убийцы, двигавшегося вдоль стены дома.

Свернувшись в клубок, Маранас лежал на полу и слабо стонал. По его посиневшим губам текла струйка слюны, смешанная с кровью. Старуха пыталась взглядом пронзить капюшон, скрывавший лицо нищего. Потом отвела свои змеиные глаза в сторону и произнесла несколько слов на непонятном жаргоне. Вся ее одежда состояла из широкого куска грубого полотна с синими и зелеными узорами, обернутого вокруг тощих бедер. У нее была медная выдубленная кожа с множеством оспин. Грудь пустыми бурдюками свисала на грудную клетку с торчащими ребрами.

Афикит поняла, что старуха не доверяла ее наряду. И не без удовольствия откинула грубый и пропитанный потом капюшон, который соорудила из лохмотьев. Ее волнистые волосы с золотистыми отсветами рассыпались по плечам. Тонкость ее черт и гипсовая белизна кожи заставили старуху вскрикнуть от удивления. Она решила, что перед ней стоит волшебница из древнейших легенд Красной Точки. По образу и подобию этой годаппи, чужачки из миров Центра, волшебницы любили устраивать маскарад и дразнить смертных.

– Побыстрее! Он серьезно ранен! Ему нужна помощь!

Хотя старуха не поняла ни единого слова, она под воздействием голоса чужачки оправилась от замешательства и, пробормотав что-то бессмысленное, вышла через дверь в глубине комнаты, где начинался залитый светом дворик.

Афикит склонилась над слабо постанывавшим Маранасом. Жизнь потихоньку уходила из него: глаза закатились и стали похожи на разбитые зеркала надломленной души. Охваченная чувством бессилия, сиракузянка горько пожалела о недостатке медицинских знаний.

Старуха вернулась в сопровождении парнишки лет десяти, который принес на медном блюде бинты и розовый флакон. Сиракузянка сразу узнала короткую оранжевую набедренную повязку, почти черную кожу, круглую мордашку с копной рыжих волос и огромными умными глазами. Именно этого парнишку она встретила на эспланаде перед монументальными вратами и попросила его замедлить продвижение убийц-притивов. Тот тут же сунул в рот оба указательных пальца и пронзительно свистнул. Из-за стены вылетела ватага шумных ребятишек. Он отдал быстрые указания своим партнерам. Маленькая дисциплинированная группка явно привыкла оказывать помощь беглецам, искавшим убежище в лабиринте Матаны. Потом Афикит отправилась навстречу Маранасу.