Истощение времени (сборник) - Владимир Орлов

Он обернулся и неуклюже пошел на Зойку. Наплывало ее лицо, освещенное лучом фонаря, резкое, со сморщенным носом и смеющимся ртом.

– Мальчишка! – хохотала Зойка.

Букварь сжал зубы, шагнул вперед и ударил Зойку по щеке. Вышел в дождь, в мокрую ночь, хлопнул дверью.

И не видел, как Зойка опустилась на стружку, закрыла лицо руками и заревела девчонкой.

Дождь покапал еще день, и ему надоело. Утром в воскресенье небо было серым, но дождь уже не лил. Шарик прыгал по сухому столу, и Кешка снова проигрывал Виталию.

Кешка перестал смеяться над Букварем. Он потешил публику и успокоился.

Бульдозер сидел на пне, держал двустволку, готовя ее к охоте, и похохатывал, качая от удовольствия головой и показывая на Букваря пальцем. Если бы Николай не остановил его, он бы разошелся. Хорошо, что рядом был Николай.

Но из шуток Бульдозера и Кешки Букварь понял, что они ничего не знают о его прогулке с Зойкой и, значит, ничего не было подстроено. Он все время думал о пощечине, и ему было стыдно, и он все больше и больше становился сам себе противен. «Это тебе надо было влепить пощечину. Это тебе…»

Букварь шел по берегу Канзыбы, и монотонный заученный наизусть шум реки его не успокаивал. Он уселся в камнях над рекой и обхватил колени руками.

На душе было мерзко, как во рту после Кешкиного спирта. Чувство унижения, испытанное им у стены общежития, не проходило. Все-таки надо было дать Бульдозеру в морду там, на танцах, когда он сказал такое о Зойке. Даже если он сказал правду. И сейчас нельзя было молчать, надо было ответить Бульдозеру и Кешке. Сейчас он пойдет к палатке и…

– Слушай, Букварь, я собрался слазить на столб. Хочешь, я возьму тебя с собой?

Николай положил ему руку на плечо. Нашел его в камнях и положил ему руку на плечо.

– Я же не умею лазить по скалам, – смутился Букварь.

– Ничего, – сказал Николай, – главное, чтоб у тебя были кеды.

– У меня есть кеды, – заспешил Букварь.

В палатке Николай натянул старый черный свитер с красными суконными тузами заплат на локтях. Брюки надел спортивные, тоже старые, протертые. И на брюках сзади и на коленях краснели суконные тузы.

– Черви-козыри? – спросил Букварь.

– Не спеши. Ты еще пожалеешь, что не расшит хотя бы пиками. Надень какое-нибудь тряпье. Попроси у Кешки.

Букварь промолчал. И Николай не говорил больше про Кешку.

– Держи, – сказал Николай. – Проверь.

Тугой, тяжелый красный моток прыгнул в руки Букваря. Кумачовая лента сукна, разматываясь, падала на пол. Лента была широкая, прочная, как лента транспортера.

– Ничего веревочка! – оценил Букварь.

– Двадцать метров. Это кушак. Без него нельзя. Пошли, – сказал Николай.

Кешка спросил их в спину:

– На столб собрались?

– Туда.

– Ну-ну! Хитрый столб. Я назвал его «Тарелкой».

Ну и черт с тобой! Если бы ты даже назвал его чашкой! Или подстаканником! Очень это всех интересует!

Значит, Николай взял его, чтобы успокоить? А получится? Канзыба вот не успокоила…

Шли берегом Канзыбы, а потом вдоль ручья, сдававшего Канзыбе свою воду. Столб сидел в тайге, как белый гриб в листьях, крепкий, светло-коричневый. Гриб-переросток, метров сто пятьдесят в высоту.

– Ну и при чем тут тарелка? – сказал Николай.

Тарелка была совсем ни при чем. Вообще надо было постоять, посмотреть и подумать, прежде чем сравнивать этот столб с чем-нибудь. Вот красноярским столбам повезло. У коричневых скал на Енисее прямо портретное сходство со всякими стариками, бабками, внучками, зверями, крепостными воротами и птичьими перьями. А эта ни на что не похожа. Стоит себе. Скала и скала.

– Здесь можно тренироваться, – сказал Николай.

Вокруг скалы всюду торчали камни, малые и большие.

– Вот на этом маленьком слоненке…

Камень был похож на спящего слона, упрятавшего коричневый хобот в уставшие ноги. Голова у слона была лобастая, с каменными прижатыми ушами. По широкой слоновьей спине, метров восемь длиной, можно было бы кататься на санках.

Николай бросил в траву кумачовый моток кушака и быстро взобрался слону на спину. Слон даже не пошевелил ушами. Букварь уверенно подошел к камню. И свалился в траву. Подтянулся снова на руках и повис, болтая ногами. Николай спустился быстро, подал ему руку. Букварь влез на камень, хотел подняться по нему, но не удержался и вцепился в камень руками. Полз по голове слона на карачках. Николай шел рядом как по паркету, следил за Букварем словно за ребенком, начинающим ходить.

Букварь пытался повторять приемы «столбистов», которые показывал Николай, и злился на свою бездарность.

– Ты способный, – сказал Николай.

Букварь не понял, пошутил тот или сказал серьезно. Единственно, что у него получалось, – это спускаться по слоновьей спине на ягодицах. Он съезжал лихо, с криком, и собственный опыт подсказывал ему, зачем посажены на брюках Николая красные суконные тузы.

Они спрыгнули со спящего слона и стали осматривать скалиный выводок. Николай что-то искал. Минуты через две он остановился у двух камней-близнецов, торчащих вплотную друг к другу. Камни были похожи на пятиметровые клыки невиданного зубастого зверя.

Николай встал между клыками. Руками уперся в правый клык, ногами – в левый. Вытянулся, как бревно. Быстро-быстро перебирая ногами и руками, ловкой обезьяной поднялся к острым резцам клыков. Принял вертикальное положение, уперся суконными тузами локтей и колен в желто-коричневые стойки расщелины и пролетел вниз, камнем, с шумом, словно упал.

– Как это ты!.. – испуганно и восхищенно выдохнул Букварь.

– В Красноярске на «Перьях» так летят вниз десятки метров. Ну, давай, пробуй.

Букварь ощутил ладонями шершавость камня, ноги его подпирали левый клык. Он начал переставлять ноги и руки, но ноги тут же сорвались, и Букварь сполз в каменное седло.

– Что ты жадничаешь! – засмеялся Николай. – Опять только носок. Ставь ступню. Полной ступней только и можно ходить. Самое главное – чувствовать себя уверенно.

– Я вообще человек, неуверенно ступающий по жизни, – философски заявил Букварь. – Вот когда кто-нибудь смеется рядом, мне всегда кажется, что смеются надо мной…

– Сразу это, естественно, не получается…

– …и, наверное, всегда я ставлю только носок…

– Ты полезешь?

– Полезу, – не очень убежденно сказал Букварь.

Николай, наверное, был уже хорошо знаком с этим столбом: он шел быстро, не глядя на скалу, и наматывал кушак на пояс.

– Вот здесь ход.

Николай подтянулся легко и оказался на каменном карнизе. Став на колено, он подал Букварю руку, и Букварь, напрягшись, поболтав в воздухе ногами, забрался на карниз. Шли карнизом. Карниз не спеша поднимался вверх, узкий, как подоконник. Иногда над ним нависали добродушные овальные выпуклости скалы, и идти приходилось медленно, прижавшись спиной к камню, распластав по желто-коричневой стене руки, гладить камень ладонями. Николай шел спокойно, впереди внизу Букварь видел его потертые синие тапочки, шагавшие не спеша.

– Катыши, – пояснил Николай, – это кругляши…

Прошли катыши, идти стало посвободнее. Узкий карниз уткнулся в камень и пропал. Николай покачал головой, посмотрел вверх. Над ним была плоская, равнодушная стена со старческими резкими черточками каменных морщинок. Букварь тоже посмотрел наверх, а потом на тупик и подумал: «Ну вот и все. Придется спускаться». Понял вдруг, что эта мысль его не расстроила.

– Черточки эти, – сказал Николай, – называются карманами. В них можно ставить носки ног. Они удержат и пальцы твоих рук. Только учти: скалы не любят пижонов. Все время ты должен быть сцеплен с тремя точками камня. Нога и две руки. Две руки и нога. Понял?

– Ага, – забормотал Букварь, – три точки…

Прошли еще катыши и еще, снова гладили ладонями холодноватый камень. На маленькой площадке они остановились на секунду. Смотреть вниз было страшно. Гладкая, словно полированная, стена стометровым обрывом уходила вниз. Где-то внизу терлись о камень колючими ветвями игрушечные сосны и кедры.

– Смотри… Замечай…

Николай уже ползет по стене. Движения Николая красивы и расчетливы, ими стоит любоваться. Каждый метр взятой стены – это красота человеческого тела, сила и смелость. «Это Николай», – думает Букварь.

– Все карманы заметил? – Николай стоит над стометровым срезом скалы, обняв худенький ствол сосны, выросшей в расщелине.

– Все, – уверенно говорит Букварь. Не хочется ему выглядеть перед таким человеком недотепой, не хочется признаться, что, залюбовавшись Николаем, проглядел он все карманы.

Букварь обнимает стену. В редкие, крошечные морщинки скалы вцепились его пальцы. Кончики пальцев. Морщинки держат их неохотно, ненадежно, пытаются выскользнуть, вырваться, сбросить его вниз. Три точки… И снова три точки. Дальше куда? А дальше куда? Лоб скалы помолодел, растянул морщины, стал надменным, холодным.