Ксенофоб - Лев Пучков

Они просто растоптали меня. Не здесь и не сейчас, а тогда – в парке. Я теперь что, всю жизнь буду – вот так?

– Нажрался уже, сволочь, – проскрипел ковылявший мимо дед с клюкой. – Надо же, с утра квасят, скоты...

А, ну да, мы же тут не одни были. По переходу люди ходят, в табачном киоске продавец – все видел... Хотя нет, продавец отпадает – иноземец...

Это что же у нас получается...

Меня ограбили?!

Меня ограбили.

Средь бела дня.

В людном месте.

Без ножа и пистолета.

И даже без применения силы.

И они никуда не убегают. Уходят спокойно, будто здесь их ленные владения и они только что сняли дань с очередного смирного вассала...

Покурил я, немного пришел в себя, поднялся, отряхнулся и потопал обратно, к мамочке под крылышко. К Феде, то бишь.

Пока шел, держался мужиком. Город, улица, чужие люди...

Сел в машину, захлопнул дверь – и тотчас же разрыдался.

– Оп-па... Это че за новости? – удивился Федя.

– С-с-с... Ых-ых-ых...

Не пробовали рыдать со сломанной челюстью и одновременно объясняться? Если нет, делюсь впечатлениями: это не так просто, как может показаться на первый взгляд.

– Сццц...

– Не понял?

– Сццу...

Хорошо – Федя. У нас связь на ментальном уровне, понимает все с полуслова.

– Понял – сука. Дальше?

– Т-т-т...

– А, это я – сука? Очень приятно. В принципе, верхняя челюсть у тебя целая, так что... А! Тебя ограбили, что ли?

– Д-д...

– В переходе?

– Да!

– Чернож...?

– Да!!

– Ну что ж – поздравляю. Только логики не вижу. Это ты – дрищ и чмо ходячее, и это тебя запрессовали на гоп-стоп. А в связи с чем я – сука?

Ты, Федя, именно ты! Отчетливо выразить не могу, трясет всего и челюсть сводит, но вот тебе мой ментальный посыл: ты, Федя виноват во всем.

Я много лет был за Федей, как за каменной стеной. И от этого жутко скурвился.

Я вообще, по жизни, домашний мальчик – мне никогда не приходилось напрягаться, жить в общаге, думать о куске хлеба, бороться за место под солнцем: мне все досталось легко и даром. Родители обеспечили мне безбедную жизнь, устроили в институт, после гибели брата пылинки с меня сдувают – из-за их нежного отношения я превратился в этакого тамагочи: могу, в принципе, не работать, будут содержать и слова не скажут поперек.

А Федя отнял у меня необходимость выживать «на улице». «Ставить» себя, зарабатывать авторитет – мне не надо было ничего этого делать. Все прекрасно знают, кто мой друг и покровитель. И потому сформировался я как чистопородный болтун, привыкший в любой ситуации «отъезжать на метле», иначе говоря, решать все вопросы сугубо на словах. Зачем убиваться на тренировках и совершенствоваться физически? Это хлопотно, трудно и потно. «Главное оружие – голова» – вот мой жизненный принцип. Что будут стоить тысячи слов, когда важна будет крепость руки – я над этим всегда смеялся. Зачем нам крепость руки, когда есть Федя?

А тогда, в парке, я понял – прав был Цой, ой как прав! Только поздновато я это понял. Мне бы это понимание на первом курсе – был бы сейчас терминатором...

Так что, согласитесь: Федя – сволочь. И Ленку он тоже развратил: привыкла наша красавица, что за Федей – как за каменной стеной, утратила способность объективно оценивать ситуацию и вообще чего бы то ни было опасаться в этой жизни...

В общем, все это я эмоционально намычал Феде со всхлипами и шипением (да ничего страшного – он все понял), слегка успокоился и обрел способность более-менее изъясняться.

– Это все?

– Да.

– В общем, все вроде бы складно. Я, типа, главный самец...

– Альфа.

– Ну да, альфа-самец, скотина и тиран, развратил, блин, вас всех своим покровительством... Да?

– Да.

– Это, типа, твоя очередная теория?

– Это не моя теория. Это просто объективная реальность.

– Ага... Короче, в этой твоей реальности есть один логический провал.

– Какой?

– Борька.

– В смысле – провал?

– Борька будет лучшим бойцом, чем я. Он уже сейчас лучше многих взрослых бойцов, которых я знаю. И ему глубоко пох, что я – альфа и все такое...

Да, точно – это провал. Борман никогда не просит Федю о помощи. Все свои вопросы решает сам и вообще мимо Феди. Типа, как с иноземцами в «Ацетоне». Но! Борман – это, скорее, исключение из правил. Он фанат боевых искусств, буквально с пеленок стучит по макиваре, и на полном серьезе собирается стать чемпионом мира по миксфайту.

– Борман – маньяк. Его нельзя рассматривать как пример...

– Он живет рядом со мной. Как ты и Ленка. Но он подражает мне, в отличие от тебя. Он по пять-шесть часов в день занимается. Он изо всех сил тянется, чтоб меня переплюнуть. Так что, ты подумай над своей теорией: она в каком-то месте неправильная.

– Ну... Ладно, я подумаю...

– Но – потом. А сейчас вопрос: куда пошли джигиты, которые тебя обставили?

– Зачем нам это?

– Истерил ты пять минут. Если они оттуда, можем принять меры, – Федя кивнул в сторону кафе, за подступами к которому мы наблюдали и многозначительно повел плечами.

– В смысле, в милицию заявить?

– Ха! Видать, крепко тебя в дыню двинули.

– Не понял?

– Не делают такие вещи без надежной ментовской и чиновной «крыши». Понимаешь? Такая толпа, «держат» такую территорию – значит кормят тех, кто отвечает за эту «землю». Иначе им бы просто не дали тут хозяйничать.

– Это ты в Интернете прочитал?

– Да ну, при чем здесь Интернет! Ты выбери время, пообщайся с людьми, которые в курсе – ну, с Геной, хотя бы, он тебе много интересного расскажет.

– Хорошо, потом как-нибудь... Значит, милиция отпадает. И что мы собираемся делать?

– Для начала уточнить, где эти козлики. Если их здесь нет, тогда – ничего. Ну-ка, глянь...

Я взял бинокль и стал рассматривать подступы к кафе, у которого группировались наши подопытные. Получалось из рук вон – в буквальном смысле – руки у меня все еще дрожали, никак не мог успокоиться.

Впрочем, долго мучиться не пришлось: очень скоро мой дрожащий бинокулярный взор напоролся на злодеев. Они, как ни в чем ни бывало, сидели за столиком на открытой террасе кафе, в компании еще двоих соплеменников. Точнее, это за столиком их было четверо, а вообще, на террасе и около, я насчитал около двух десятков представителей высокогорной гопоты.

– Не. На. Виж-жжу...

– Ну-ка! – Федя отнял у меня бинокль. – Сориентируй.

– Второй столик от крылечка.

– Справа, слева?

– Слева.

– Вижу. Четверо?

– Да, четверо. Который с носом – коренастый, приземистый...

– Они сидят, дубина!

– Точно... Ну-ка, дай бинокль... Так... Держи... Короче, который спиной к нам, с такой большой башкой...

– Ага... Лица троих вижу... Один, в самом деле, сидит к нам затылком... Да, затылок знатный. Вообще широкий такой товарищ...

– Квадрат. Низкий, но здоровый, как кабан...

– Угу... Значит, второй столик, слева от крыльца...

– Ну так я же сказал!

– Это уточнение для полной уверенности – привыкай. Второй столик, слева от крыльца, объект сидит спиной к нам. Верно?

– Верно.

– Хорошо. Держи, – Федя, не отрываясь от бинокля, протянул мне мобильный.

– Не понял?

– Набери себя.

– Зачем?!

– Так... Запоминай: с этого момента мы на операции. Слушать в оба уха, не переспрашивать без нужды, не сомневаться, команды выполнять беспрекословно и моментально. Иначе сорвешь боевую задачу. Это понятно?

– Ну, в общем...

– Не мямли!

– Да, понятно.

– Ну вот, уже лучше. Набирай.

Я прокрутил список абонентов, нашел «Д»...

– Это я – «Д»?

– Это ты – «Д». Дубина, то бишь...

...и нажал ввод.

– Точно – он, – обрадовался Федя. – Ну не баран ли? По логике, чужую мобилу надо сразу «скидывать», и уж ни в коем случае не отвечать на звонки...

– Да, слушаю, – возник в трубке до боли знакомый квадратный голос.

Я быстро протянул телефон Феде: во-первых, не было никакого желания общаться с квадратным неандертальцем, во вторых... гхм-кхм... у меня почему-то опять перехватило дыхание и сердечко заскакало, как испуганный кролик, которого любознательные юннаты притащили в террариум.

Федя оценивающе посмотрел на мою дрожащую ручонку с телефоном, заглянул мне в глаза, неодобрительно покачал головой и, взяв трубку, вновь прильнул к окулярам бинокля.

– Здравствуй, козлик, – голос у Феди был ровный, тон – доброжелательный и даже ласковый. – Что значит – «кто»? Х... в пальто! Ты, козлик, совсем о...ел? Отвечаешь на звонки по чужому телефону, и еще спрашиваешь – кто?!. Нет, козлик, ты ошибаешься, это не твой телефон – ни «теперь» и никогда вообще... Да, ты опять ошибаешься – ты все-таки козлик. Лет через двадцать, если доживешь, ты будешь просто козлом – пожилым и глупым. А пока что ты – козлик, юный и тупой. Купи вазелин, козлик – очень скоро он тебе понадобится.

Федя отключил телефон, положил его в карман, бинокль сунул в «бардачок» и деловито уточнил:

– Ты как? Машину вести можешь?

– Могу, но... – я насторожился – что-то мне эта многообещающая деловитость не понравилась. – Вопрос: куда вести?