Трудно быть солнцем - Антон Леонтьев

– Сын мой, и какая из них тебе больше по вкусу?

Я замерла. Лицо молодого князя окаменело, Анна Радзивилл тонко улыбнулась. Княгиня отвернулась, якобы не вынося яркого вечернего солнца, лучи которого лились через стеклянный купол ротонды.

Тягостную паузу прервало появление Никифора, который торжественно объявил:

– Господин Адриан Ирупов.

– Ага, наш Рокфеллер уже здесь, – потер руки князь. – Проводи его в библиотеку, Никифорушка. А потом принеси нам чай.

– Да, ваша светлость, – подобострастно произнес дворецкий, глядя по-собачьи преданными глазами на старика.

– Ирупов наверняка будет просить меня предоставить в его распоряжение мой парк. Вы же знаете, для чего именно, дорогая Елена Карловна, – Феликс-старший захихикал. – Его ненаглядная доченька, единственная наследница всего его состояния, сделанного на соленых огурцах и пеньке, выходит замуж. А вы были когда-то неравнодушны к ее жениху, не так ли?

Я закусила губу, мысленно приказывая себе не поддаваться на провокации старика. Князь, как физический, так и духовный калека, находил удовольствие в том, чтобы провоцировать других, причиняя им боль и выводя из равновесия. Но пусть не надеется, со мной у него этот номер не пройдет.

– Так, так, дети мои, – прошамкал Святогорский-старший, так и не дождавшись от меня реплики. – Сегодня такой хороший день, просто великолепный. Феликс! – крикнул он сыну. – Принеси мне из секретера мою чековую книжку. И немедленно! Молодой князь беспрекословно повиновался. Старик умел, как диктатор, всегда настоять на своем.

– Мадам, вы долго намерены оставаться в нашем городишке? – спросил он Анну Радзивилл. – Мой сын от вас без ума, последние две недели он все время проводит в вашем обществе. Не так ли, Ада?

Старику нравилось терроризировать беременную невестку, что я находила отвратительным.

– Ваша светлость, как ваша подагра? – спросила я, нанося удар по больному – в прямом и переносном смысле – месту старого князя. Пивший в юности и в зрелые годы, он к концу жизни получил в качестве расплаты подагру. Именно поэтому несчастный случай на охоте и приковал его к инвалидному креслу.

Упоминание о его болезни князю явно не понравилось.

– Благодарю за ваш интерес, Елена Карловна, – произнес он. – Но вернемся к замужеству мадмуазель Ируповой. Ее супругом станет человек, к которому вы когда-то были неравнодушны. Или, может быть, вы и сейчас неровно дышите к Федору Шаховскому?

Я с негодованием хотела было возразить, но на пороге библиотеки появился Адриан Николаевич Ирупов. Когда князь саркастически именовал его «наш Рокфеллер», то вряд ли он был далек от истины. Адриан Николаевич Ирупов, лысый и усатый господин лет сорока пяти, уроженец Староникольска, сделал состояние на торговле бакалейными товарами, или, как презрительно говорил Святогорский, «на соленых огурцах и пеньке». Впрочем, князь явно завидовал удачливому коммерсанту.

Единственной дочерью и, соответственно, наследницей миллионного состояния Ирупова была Евгения – девушка приятная, хотя и не блистающая особой красотой. Однако, что вполне понятно, отбоя в претендентах на ее руку и сердце не было – по причине богатства ее родителя.

Чтобы как-то облагородить собственное мещанское происхождение, господин Ирупов решил выдать дочь замуж за представителя родовитового семейства. Он бы с удовольствием оплатил свадьбу между Евгенией и Феликсом-младшим, но Святогорские в деньгах Ируповых не нуждались. После недолгих поисков Адриан Николаевич остановил свой выбор на князе Федоре Шаховском, человеке, которого я когда-то возжелала видеть своим супругом.

Федор Шаховской, наследник умирающего рода, был гордостью нашего Староникольска. Ученый, литератор и поэт, он снискал заслуженную славу в Петербурге и Москве. Увы, подобная деятельность не принесла ему больших доходов. Да и страсть Федора к рулетке общеизвестна…

Обремененный старой матерью, двумя незамужними сестрами и массой долгов, Федор в итоге принял предложение Ирупова стать его зятем. Евгения получает звонкий титул княгини Шаховской, а Федор, в качестве компенсации за этот мезальянс, – финансовую свободу. Ирупов, недолго думая, поступил с Федором Шаховским так же, как и старый Святогорский с Аделаидой Шереметевой.

Мне не было бы дела до всего происходящего, если бы с юности моей я не испытывала нежных чувств к Федору Шаховскому. Он находил прелесть в нашем общении, когда мы вместе предавались изучению загадок природы и мироздания. У каждого своя судьба – я не могла и помышлять о браке с Федором, нашла тихое счастье рядом со своим супругом, ныне покойным, а Федор подался в столицу в надежде заработать при помощи своего несомненного таланта.

– Дорогой князь, – любезнейшим тоном произнес Ирупов, – как ваше драгоценное здоровье?

– Дорогой Адриан, – ответил подобным же тоном Святогорский, – а как ваша подготовка к свадебному торжеству?

Появился и Феликс-младший, который принес отцу чековую книжку.

– Елена Карловна, прошу! – Князь что-то нацарапал на чеке и протянул его мне. – Думаю, пяти тысяч вам хватит!

Пять тысяч рублей! Князь расщедрился. Он подарил мне такую большую сумму, явно чтобы утереть нос Ирупову и выставить себя в его глазах благородным филантропом.

– Елена Карловна, как же хорошо, что князь заботится о процветании наук и искусств в Староникольске, – заметил Ирупов шутливым тоном, в котором я, однако, уловила желчные нотки. – Прошу и от меня принять скромный дар на нужды вашего музея. Мой будущий зять, как известно, также увлекается наукой. Прошу вас!

Достав чековую книжку из кармана пиджака, Ирупов выписал мне чек.

– Десять тысяч, Адриан Николаевич! – с восторгом, не заботясь о приличиях, вскричала я. – Премного вам благодарна!

– Адриан, вы более чем щедры, – заметил князь-старик злобным и раздраженным тоном. – Ада, позвони в колокольчик, где этот несносный дворецкий с чаем? Я хочу пить!

Аделаида, повинуясь приказанию старика, позвонила в колокольчик. Через минуту, сбиваясь с ног, появился Никифор, притащивший поднос с чайником и чашками.

– Ну что ты так долго копаешься, – капризно заявил Феликс-старший. – Вечность пройдет, пока тебя дождешься.

– Ваше сиятельство, прошу прощения, – произнес дворецкий.

– Ну ладно, – уже миролюбиво сказал Святогорский, потеряв всякий интерес к дворецкому. Как я заметила, его мыслями вновь завладел Ирупов и предстоящая свадьба его дочери. – Итак, Адриан, с чем пожаловал?

Промышленник, отпив немного ароматного чаю, ответил:

– Князь, я хочу обратиться к вам с просьбой… Надеюсь, вы пойдете мне навстречу. Дочь моя, как вы совершенно правильно заметили, скоро выходит замуж, и я хочу сделать праздник для нее незабываемым. Князь, будьте так любезны, разрешите провести торжество в вашем парке.

– Ага, вот зачем вам понадобился старый инвалид, – удовлетворенно заметил Святогорский-старший. – Никифор, – произнес он, – почему чай такой холодный?

– Ваше сиятельство, сию секунду исправлю, – дворецкий побежал прочь.

– Как он мне предан, – пробормотал старик. – Верный, тупой Никифор. На таких и нужно полагаться в этой жизни, он не предаст!

На губах старика заиграла улыбка, он походил на кота, который налакался хозяйских сливок. Как он и ожидал, Ирупов обратился к нему с просьбой, и именно от него зависело, состояться торжеству в его парке или нет.

– Мне надо подумать, – протянул старик. – Феликс! – крикнул он сыну. – Ну, чего ты пялишься на мадам Радзивилл, ты же слышишь, о чем я беседую с господином промышленником. И когда вы хотите устраивать это празднество?

– Через месяц, – ответил промышленник. – Или даже раньше. Я весь в нетерпении, князь!

– О, в еще большем нетерпении ваш будущий зять, князек Шаховской, – смачно и бестактно заметил князь. – И куда направятся молодые после заключения брака? Ну-ка, расскажите, Адриан, я все хочу знать!

Понимая, что он целиком и полностью находится во власти своевольного и капризного князя, Ирупов с милейшей улыбкой продолжил:

– Я подумал, что Венеция – это то самое, что подойдет моей дорогой Евгении и моему зятю. В парке я хочу устроить праздник для всех гостей, большой, настоящий праздник, который бы запомнился на всю жизнь. Все-таки свадьба – редкое явление…

– Ну почему же, – сказал Святогорский. – Кто знает, князь, времена меняются, возможно, вашей дочери, как и мадам Радзивилл, придется испытать счастье замужества несколько раз. Скажи, дорогая моя, – обратился он к Аде, – ты ведь не имеешь ничего против того, чтобы мой сын развелся с тобой и женился бы на Анне?

Ужасаясь и удивляясь полнейшей бестактности князя, я не выдержала и выступила в защиту бедной Аделаиды, которая и так была бледнее некуда.

– Князь, как вам не стыдно! Аделаида Николаевна, пойдите прилягте, – требовательным тоном произнесла я.