Левая сторона (сборник) - Вячеслав Пьецух

Двое суток спустя Новосильцева-старшего хоронили. Погода в тот день выдалась пакостная, как на заказ: было холодно, ветрено, моросило, и два далеких гольца по прозванию Черные Братья смотрелись особенно траурно, гармонично.

После того как похоронная процессия покинула кладбище, к Новосильцеву-младшему подошла кассирша поселкового магазина, она взяла его под руку и сказала:

– Я понимаю, что сейчас не время, и тем не менее…

– Что «тем не менее»? – спросил ее Новосильцев.

– Несколько дней тому назад я продала вашему отцу лотерейный билет.

– Ну и что?

– А то, что он выиграл.

– Почем вы знаете, что именно отцовский билет выиграл?

– Я все билеты записываю.

– Это чтобы потом комиссионные собирать? Кассирша в ответ кокетливо улыбнулась.

– Так что же он выиграл?

– «Москвича».

– Вот это да! – воскликнул Новосильцев и смешно помахал забинтованным кулаком. – Но, с другой стороны, возникает вопрос: где мне теперь этот билет искать?

Кассирша пожала плечами и отошла. На другой день Новосильцев вытребовал отгул и принялся искать выигравший билет. В течение рабочего дня он успел обшарить все ящики, полочки, разные укромные уголки и даже кое-где отодрал обои, но обнаружить лотерейный билет ему так и не удалось. Вечером он с горя сходил в пивную, стоявшую напротив автобусной остановки, где поведал двум-трем приятелям о новой беде, и вскоре слух о пропавшем билете разнесся по территории, как говорится, равной территориям Франции и Швейцарии, вместе взятым.

Дошел этот слух почему-то в первую очередь до бичей. Большинство отнеслось к нему равнодушно. Маша Шаляпина заявила, что если бы она выиграла автомобиль, то продала бы его и на вырученные деньги купила бы себе искусственную шубу (по своей наивности Маша предполагала, что искусственные шубы стоят ужасно дорого), Француз заметил: «Дуракам счастье», а Паша Божий откликнулся на слух следующими словами:

– Как утверждает философ Шопенгауэр, в этом мире нет почти никого, кроме сумасшедших и идиотов; боюсь, что философ прав.

Однако очень скоро эта новость поблекла перед другой: Француз сдержал-таки слово и загладил свою давешнюю вину, подарив Паше Божию отличный костюм, который он якобы выменял на эсэсовский кинжал у парикмахера из палатки, бывшего румынского резидента. Брюки, правда, оказались длинны, но Маша Шаляпина обстригла их ножницами, и вышло в общем-то ничего. Паша переоделся в обнову и долго ходил по острову Бичей не совсем ловким шагом, какой иногда появляется у людей, облачившихся в какую-нибудь обнову.

Между тем Новосильцев-младший не отказался от надежды найти билет. Он еще и на другой день рылся у себя в доме, но дело кончилось только тем, что он превратил жилое помещение без малого в нежилое. Ближе к вечеру он решил потолковать с кассиршей поселкового магазина; он пришел под закрытие, облокотился об угол кассы и грустно заговорил:

– Не нашел я билет. Все обыскал, даже половицы повыдергал – нету билета, хоть волком вой!

– А отцовские карманы вы проверяли? – спросила кассирша.

– Ну, – подтвердил Новосильцев.

– А в таком синем пиджаке вы смотрели? Он в тот день, когда покупал билет, был в таком синем бостоновом пиджаке. Как сейчас помню: ваш отец положил билет в нагрудный карман синего пиджака.

Новосильцев тяжелым-тяжелым взглядом посмотрел сквозь стену поселкового магазина.

– Ё-мое! – чужим голосом сказал он. – Мы ж его в том костюме похоронили!..

Кассирша вскрикнула и прижала ко рту ладонь.

Первая мысль, которая пришла в голову Новосильцеву, была мысль о том, что хорошо было бы потихоньку вырыть тело отца и этим путем завладеть билетом, но, основательно пораскинув умом, он пришел к заключению, что за такую самодеятельность по головке его, наверное, не погладят, что придется действовать по закону. Часа, наверное, через полтора он уже находился в Сладком, в районном управлении внутренних дел, где у него был дружок, сержант милицейской службы, маленький человек с пушистыми гренадерскими усами, ёра и весельчак. Сержант выслушал Новосильцева и сказал:

– Если бы ты не был такой свистун, то мы бы с тобой все обделали втихаря. А теперь придется заводить целую волокиту с прокуратурой.

И он демонстративно постучал себя по лбу костяшками пальцев.

Вопреки этому предсказанию особой волокиты с районной прокуратурой не завелось, поскольку заместитель прокурора был до такой степени ошарашен и возмущен заявлением Новосильцева, что принципиально выписал постановление об эксгумации и чуть ли не в лицо швырнул его заявителю, как некогда швыряли вызывные лайковые перчатки.

– Он что у вас, не в себе? – спросил Новосильцев сержанта, который поджидал его в коридоре.

– Есть немного, – сказал сержант.

В ночь на 15 августа приятели вооружились лопатами, веревками, карманными фонарями и отправились на приисковое кладбище. Ночь была светлая и какая-то сторожкая, притаившаяся, так сказать ночь-засада.

Дойдя до могилы Новосильцева-старшего, приятели поплевали на ладони и стали копать. По той причине, что из-за вечной мерзлоты могилы в этих краях роют очень мелкими, не прошло и пяти минут, как сержантова лопата глухо ударила в крышку гроба. Новосильцев-младший вздрогнул, выпрямился и вытер ладонью пот. Некоторое время его колотила дрожь, которую невозможно было унять, но в конце концов он взял себя в руки и снова принялся за лопату. Вскоре гроб вырыли, поставили его на соседний холмик и сняли крышку. То, что приятели увидели, их, во всяком случае, удивило: труп был голый.

– М-да!.. – сказал сержант. – Налицо двести двадцать девятая статья. Придется возбуждать дело.

Дело, однако, возбуждать не пришлось, и вот по какой причине. На другой день утром Паша Божий, сидя па корточках возле поселкового магазина, рассказывал бичам о Полтавском сражении и на самом интересном месте полез в нагрудный карман за своей сломанной авторучкой, чтобы начертить на песке схему окружения шведов под Яковцами, и вместе с авторучкой извлек из кармана лотерейный билет, от которого остро припахивало землей. В течение минуты Паша задумчиво рассматривал билет, потом поднялся и пошел в сторону заброшенных мастерских. В мастерских он снял с себя новый костюм, переоделся в лохмотья, которыми были застелены верстаки, и направился в новосильцевскую бригаду, мывшую золото примерно в трех километрах вверх по течению Картхалы.

Новосильцева за монитором не было, он колол кувалдой негабарит, но, почувствовав спиной постороннего человека, обернулся и зло посмотрел на Пашу.

– Ты зачем сюда пришел, охломон?! – сказал он, презрительно сощуривая глаза. – Ты что, не знаешь, что без пропуска появляться на полигоне запрещено?

– Давайте отойдем, – мирно предложил Паша.

Новосильцев немедленно переменился в лице, точно он догадался, с чем пришел бич, и, бросив кувалду, пошел за Пашей. Отойдя шагов на пятьдесят, они одновременно остановились; Паша Божий опустился на корточки, достал билет и протянул его Новосильцеву.

– Посмотрите, – сказал он при этом, – не ваш ли это билет?

Новосильцев принял бумажку, повертел ее и ответил:

– А черт его знает, думаешь, я помню?! Дома у меня номер записан, а на память я, конечно, не соображу.

– Я вечером зайду, – сказал Паша. – Вы сверьтесь с записью: если номера не сойдутся, вернете билет обратно.

Вечером, в начале седьмого часа, Паша Божий зашел к Новосильцеву домой и по приветливой физиономии хозяина тотчас понял, что все сошлось.

– Прямо я и не знаю, как тебя благодарить! – сказал Новосильцев, вводя Пашу в комнаты. – Давай, что ли, примем на грудь? Ты что больше обожаешь: водку или вино?

– Я водку не пью, – сказал Паша.

– Что касается выигрыша, – продолжал Новосильцев, – то четвертая часть – твоя.

– Мне ничего не надо.

– Ну, ты ненормальный!.. Паша пожал плечами.

– Слушай, а как он к тебе попал?

– Нашел, – ответил Паша и опустил глаза долу.

– В нагрудном кармане синего пиджака? Паша кивнул.

– Ладно, – сказал Новосильцев, – мы это дело замнем на радостях, только ты признайся: сам откапывал?

– Что откапывал? – спросил Паша.

– Значит, не сам. Тем лучше.

Новосильцев пошел на кухню и через пару минут вернулся в обнимку с банкой кабачковой икры, бутылкой водки и двумя бутылками марочного вина.

– Послушайте, а что это у вас такой разгром? – поинтересовался Паша. – Точно Мамай прошел…

Новосильцев самым добродушным образом рассмеялся.

– Это я лотерейный билет искал, – сказал он сквозь смех. – Еще денька два поисков, и жить было бы негде. Ну ладно, бери стакан. С добрым утром, как говорится!

– А почему «с добрым утром»?

– Ну, это так говорится, чтобы интереснее было жить. Сначала говоришь «с добрым утром», а после того, как выпьешь, «утром выпил – весь день свободен». Это вроде поговорка такая. А вы что, безо всего пьете?

– Мы безо всего.