Разыскания о начале Руси (Вместо введения в русскую историю) - Дмитрий Иловайский

Несколько ниже г. Погодин приводит хотя и не новое, тем не менее оригинальное соображение в пользу того мнения, что черноморские походы Руссов принадлежали Руси Норманнской, а не туземной или Приднепровской. Вот это соображение: Поляне были племя тихое и смирное. Не будем говорить об истории Полян-Руси в предшествующие века, хотя и туманные, однако не совсем недоступные людям, свободным от норманского предрассудка - века, наполненные борьбою с одноплеменными и иноплеменными народами, каковы Готы, Гунны, Авары, Древляне, Угры и проч.; уже одно географическое положение их было таково, что тихое, смирное племя здесь давно было бы стерто народными волнами. Все летописные известия о поведении Полян во время борьбы с Печенегами, Половцами и во время княжеских споров свидетельствуют, что это было энергичное, беспокойное и воинственное племя. (Проследите внимательно историю Киевлян, от человеческих жертвоприношений Перуну до убиения Игоря Ольговича.) Но г. Погодин в этом случае руководствуется известным разглагольствованием летописца о том, что Поляне "обычай имуть кроток и тих, и стыденье к снохам своим" и проч. Здесь собственно характеристика брачных и погребальных обрядов, и принадлежит она не IX веку, а XI и XII. Не говоря о явном пристрастии летописца к Полянам сравнительно с другими племенами и об их высшей гражданственности, мы думаем, что можно иметь стыдение к снохам и все-таки предпринимать дальние походы.

На наше замечание, что о пришествии к нам варяжских князей не только не говорят, но даже и намека не делают никакие летописи скандинавские, немецкие и греческие, г. Погодин возражает, что о водворении Роллона в Нормандии известно только по одной скандинавской саге. На это мы ответим: найдите хотя одну подобную же сагу о водворении Рюрика с братьями в России. Но если бы таковая и нашлась, и тогда не следует принимать ее на веру, без предварительного критического рассмотрения, насколько она самостоятельна: ибо в скандинавских сагах мы встречаем некоторые следы наших русских преданий. Последнее совершенно естественно, если взять в расчет родственные связи норманнских конунгов с нашими князьями со времени Ярослава I и вообще приезда Норманнов в Россию в качестве наемных дружинников и гостей в течение XI и XII веков. Хвастливые скандинавские саги немало баснословят о подвигах своих героев в Гардарикии (т. е. на Руси) и приписывают им великое влияние на русские события; однако Русь, очевидно, представляется в сагах великим и туземным народом, а Русское государство настолько древним, что о его начале они ровно ничего не знают1.

По нашему мнению, странно в особенности то, что Константин Багрянородный не упомянул о пришествии Варягорусов, если б оно было в действительности. Он охотно рассказывает о подобных передвижениях и любит объяснять начало государств и народов. Укажем на его рассказы о начале угорской династии Арпадов, о Хазарах, Печенегах, Хорватах и т. п. Одно молчание такого свидетеля способно уничтожить всю норманнскую систему. Но г. Погодин не допускает argumentum a silentio там, где это невыгодно норманнской теории. Зато очень охотно допускает его там, где оно хотя немного говорит в ее пользу. Так Константин не упоминает о Руси Азовско-Черноморской, и этого довольно г. Погодину, чтоб отвергать ее исконное существование; отсюда у него в истории Русь Тмутраканская появляется так же ex abrupto, как и всякая другая Русь. Но, во-первых, как мы сказали, Константин охотно сообщает разные случаи из жизни народов, обитавших к северу от Черного моря: Угров, Хазар, Печенегов и т. п.; тогда как его географические данные об этих народах совсем не отличаются точностью и ясностью. Он даже не упоминает о разных народах, живших в Крыму рядом с греческим Херсонесом, например, о Готах; нельзя же на этом основании отрицать их существование. В его время Русь Тмутраканская, если не вся, то отчасти, находилась в зависимости от Хазар, ее надобно искать там, где у Константина говорится о Боспоре, Таматархе и девяти Хазарских областях, лежавших между Азовским и Черным морями (говорится очень коротко и неясно). Хазария, как этнографический термин, играла важную роль не только в X, но и XII и XIII веках, когда Хазарское государство уже не существовало (см. любопытную статью г. Бруна о Хазарии в Трудах первого Археологического съезда). Так же неубедительна ссылка г. Погодина на молчание Фотия и Льва-диакона. Фотий говорит о Руссах без точного означения их места жительства, и его слова могут быть относимы как к Руси Азовско-Черноморской, так и к Руси Киевской; а Лев-диакон и саму Русь Киевскую называет Тавроскифами, чем указывает на ее общее происхождение с последними. Наконец, мы не понимаем возражения, основанного на молчании того или другого писателя. Для исторической критики имеет значение только сумма известий или сумма умолчаний. О пришествии Руси из Скандинавии молчат все иноземные источники; а существование Руси Тмутраканской подтверждает не одно свидетельство. В наших летописях она появляется в конце X века как особое княжество, следовательно, существовало и ранее. А наши отношения к Корсуню в течение этого века? А русские письма, найденные в Крыму, о которых говорит паннонское житие Св. Кирилла? А походы Руссов на Кавказ и в Каспийское море? А что такое арабские известия о третьей группе Руссов, которую, помимо Азовско-Черноморской Руси, и объяснить невозможно? Что такое свидетельство Масуди, около половины X века, о море Руссов (Нейтас), по которому только они и плавают и на одном из берегов которого они живут? Наконец известно, что Роксалане или Россалане жили около Азовского моря; а этих Росс-Алан из истории никто не изгонит. О моем сближении первой половины этого имени с нашей Русь или Рось г. Погодин и говорить не желает. Жаль. Интересно было бы послушать доказательства того, что Русь и Рось не одно и то же; а следовательно и Англы так же не тождественны с первой половиной сложного имени Англо-Саксы.

М. П. Погодин, столь усердно придерживаясь буквы нашей начальной летописи там, где она имеет легендарный характер, не затруднился отвергать ее достоверность в самой достоверной ее части - в договорах Олега и Игоря. Я обратил внимание на следующую явную несообразность с теорией норманистов: Скандинавы клянутся не своими богами: Одином и Тором, а славянскими Перуном и Волосом. "Но почему вы знаете, спрашивает г. Погодин, что между этими божествами не было соответствия? Перун разве не близок к Тору? Не надо забывать того, что переводили договоры с греческого Болгары, от которых нельзя требовать мифологической учености. Перенесена же принадлежность языческого Волоса на христианского Власия!" Итак, в летописи оказывается страшный и систематический подлог! Мы говорим систематический, ибо этот подлог проведен и далее; стало быть, и тот Перун, который стоял в Киеве на холме и которому поклонялись князья и народ, был не Перун, а Тор. Не Перуна, а Тора оплакивали Киевляне, когда его идола столкнули в Днепр. Кстати, и новогородский Перун тоже вероятно в действительности был Тором? Жаль только, что между их именами нет такого же соответствия как между Волосом и Власием, между Святовитом и Св. Витом. Вот до какого соответствия можно договориться, защищая любимую теорию во что бы то ни стало! Тут же рядом у нашего противника стоят заверения в том, что наши летописцы и не умели сочинять легенд, что задних мыслей у них никогда не было, ни о каких комбинациях они понятия не имели, что первый летописец наш был "монах, заживо погребенный в киевских пещерах" и т. п. Право, такого почтенного человека, как М. П. Погодин, мне совестно обвинять в произвольном обращении с документальными источниками (каковы договоры), и я это делаю с прискорбием.

Кстати: норманизму не надо забывать того, что указание на перевод наших договоров, составленный Болгарами, не сведущими в Славянской мифологии, есть не более как догадка. Известно, что обращение Руси началось еще со времен патриарха Фотия; в эпоху договоров у них были храмы, было богослужение, следовательно можем предположить и письменность. Притом язык этих договоров тот же самый, какой мы видим в Русской Правде. Мы уже сказали, что вопрос о начале русской письменности до сих пор затемнялся влиянием норманизма: ибо как можно допустить, чтобы Русь еще во времена Фотия имела славянскую письменность, когда уже решено, что эта Русь была норманнская и пришла прямо из Скандинавии!

Надобно признаться, возражения М. П. Погодина иногда уже слишком несерьезны. Вот еще примеры: по поводу указанного мною легендарного числа трех братьев, он отвечает, что у Адама и Ноя тоже было по три сына. Или: Русь уже потому не Славяне, говорит он, что все славянские племена назывались у нас во множественном числе (Поляне, Северяне, Кривичи и пр.), а чуждые племена называются собирательным именем женского рода (Чудь, Ливь, Корсь и пр.). В таком случае, отвечаем мы, Хазары, Печенеги и пр. суть племена славянские, а Серебь нашей летописи должна быть отнесена к народам неславянским. Мы указали на то, что Русью называли себя обитатели Приднепровья, а Новгородцы Русью себя не называли. Г. Погодин объясняет это тем, что "Русь с Олегом от них ушла". Жаль только, что неясным остается смысл самого призвания Варягов: Новогородцы посылали за ними так далеко (чуть ли не в Мекленбург-Шверинский, судя по некоторым намекам нашего антагониста); а Варяги только прошли чрез Новгород, да еще велели давать себе дань по 300 гривен в год. Какой черной неблагодарностью заплатили они доверчивым Новогородцам!