Лавка древнойстей. Том 2 - Чарльз Диккенс

— Дѣло въ томъ, что ихъ уже сводили, да ничего изъ этого не вышло.

— Какъ? кто? — и карликъ подозрительно взглянулъ на своего собесѣдника.

— Я самъ, проговорилъ Дикъ нѣсколько смущенный. — Развѣ я вамъ этого не говорилъ, когда вы въ послѣдній разъ приходили въ контору?

— Вы отлично знаете, что не говорили.

— Можетъ быть и такъ. Да, да, теперь я припоминаю, что не говорилъ. Какъ же! Фредъ очень этого желалъ и я устроилъ имъ свиданіе.

— Ну и что же?

— А вотъ что. Когда онъ узналъ, кто такой Фредъ, онъ не только не обнялъ его, заливаясь слезами и рекомендуясь его дѣдушкой или бабушкой — переодѣтой разумѣется — на что, признаться, мы очень разсчитывали, а накинулся на него, какъ бѣшеный, ругалъ самыми отборными словами, упрекалъ въ томъ, что старикъ и Нелли, главнымъ образомъ, конечно, по его милости, впали въ нищету, и, не предложивъ намъ даже водки, чуть-чуть не вытолкалъ насъ въ шею.

— Странно! молвилъ карликъ въ раздумьѣ.

— И намъ тоже показалось странно, но я вамъ говорю истинную правду.

Это извѣстіе ошеломило Квильпа. Долго сидѣлъ онъ пасмурный, молчаливый, соображая что-то и часто устремляя на Дика испытующій взглядъ, словно онъ хотѣлъ угадать, по выраженію его лица, не совралъ ли онъ. Но такъ какъ ничего подобнаго ему прочесть на лицѣ Дика не удалось, тѣмъ болѣе, что, предоставленный самому себѣ, несчастный вздыхатель снова впалъ въ уныніе, вспоминая о своей неудачной любви, карликъ поспѣшилъ проститься съ нимъ и вышелъ изъ трактира.

— Успѣлъ ужъ ихъ свести, предупредилъ меня, разсуждалъ онъ, шагая по улицѣ. — Положимъ, бѣда не велика, коль скоро изъ этого ничего не вышло. Но все-таки, стало быть, онъ хотѣлъ дѣйствовать помимо меня. Какъ я радъ, что онъ выпустилъ изъ рукъ невѣсту, ха, ха, ха! Этакой дуракъ! Теперь ужъ онъ не броситъ своего мѣста, а для меня это очень важно. Во-первыхъ, я всегда могу его найти, когда онъ мнѣ нуженъ, а затѣмъ, благодаря его глупости, я знаю все, что дѣлается и говорится у Брасса, и это мнѣ ничего не стоитъ, кромѣ грошеваго угощенія. Подожди, Дикъ, ты мнѣ еще пригодишься; не сегодня, завтра, я пойду къ незнакомцу и, чтобы заслужить довѣріе, разскажу ему, для чего ты хотѣлъ жениться на Нелли, а до поры до времени. мы будемъ, съ вашего, сударь, позволенія, самыми лучшими друзьями въ мірѣ.

Погруженный въ эти размышленія, карликъ, тяжело дыша, — у него была какая-то особенная одышка — добрался до Темзы и, переправившись на другую сторону, заперся въ своей холостой квартирѣ, гдѣ, отъ дыма, свѣта Божьяго не было видно: вмѣсто того, чтобы выходить въ трубу, дымъ цѣликомъ разстилался по комнатѣ. Но хозяинъ не унывалъ. Напротивъ, ему, повидимому, доставляло удовольствіе дышатъ такимъ пріятнымъ воздухомъ, который пришелся бы не совсѣмъ по вкусу болѣе деликатной особѣ. Подкрѣпившись роскошнымъ обѣдомъ изъ сосѣдняго трактира, онъ сѣлъ передъ печкой и принялся курить одну трубку за другой, пока наконецъ въ туманѣ, наполнявшемъ комнату, нельзя было различить его фигуру и только воспаленные глаза его сверкали, какъ угольки, да повременамъ, когда, отъ душившаго его кашля, нѣсколько разсѣевались окружавшіе его клубы дыма, обрисовывалась его голова и лицо. И въ такой-то атмосферѣ — всякій другой человѣкъ задохнулся бы въ ней — карликъ очень весело провелъ вечеръ, прикладываясь то къ трубкѣ, то къ погребцу, а иной разъ даже принимаясь выть, что у него означало пѣніе, хотя ничего подобнаго нельзя было бы встрѣтить ни въ вокальной, ни въ инструментальной, словомъ, ни въ какой человѣческой музыкѣ. Позабавившись чутъ не до полночи, онъ, совершенно довольный, влѣзъ въ койку и заснулъ.

Когда онъ, на слѣдующее утро, проснулся и, полуоткрывъ глаза, удивился, что виситъ подъ самымъ потолкомъ — ужъ не превратился ли я ночью въ муху, мелькнуло у него въ головѣ — онъ услышалъ гдѣ-то въ комнатѣ сдержанныя рыданія и стоны. Высунувъ потихонько голову изъ койки, онъ увидѣлъ, что это его жена плачетъ. Молча смотрѣлъ онъ на нее съ минуту, да вдругъ какъ гаркнетъ изо всей мочи «ау!»

— Ахъ, Квильпъ, какъ вы меня испугали! вскрикнула бѣдная женщина, поднимая на него глаза, полные слезъ.

— Да я для того-то и крикнулъ, оправдывался муженекъ. — Зачѣмъ вы сюда пришли, негодница? Вѣдь я умеръ, я утонулъ.

— Прошу васъ, Квильпъ, вернитесь домой, умоляла жена;- обѣщаю вамъ, что это никогда болѣе не повторится. Вѣдь и произошло все это по ошибкѣ — оттого, отгого, что мы такъ безпокоились о васъ.

— Безпокоились обо мнѣ, ухмылялся карликъ. — Я очень хорошо знаю, что вы безпокоились, потому что не были вполнѣ увѣрены въ моей смерти. Я вернусь до мой тогда, когда мнѣ вздумается, и опять уйду, когда мнѣ захочется. Я буду, какъ блуждающій огонь, то тамъ, то здѣсь; буду постоянно вертеться около васъ; буду налетать на васъ совершенно неожиданно, чтобы держать васъ въ вѣчномъ страхѣ и безпокойствѣ. Уходите отсюда!

Жена съ мольбой протянула къ нему руки.

— Нѣтъ; сказалъ нѣтъ, и баста. Если вы еще разъ осмѣлитесь придти сюда безъ зова, я заведу злющихъ собакъ, которыя растерзаютъ васъ, поставлю на дворѣ капканъ, разложу петарды, которыя взорвутъ васъ на воздухъ и раскрошатъ васъ на мелкіе куски, какъ только вы наступите на проволоку. Убирайтесь вонъ, я вамъ говорю.

— Квильпъ, простите меня, вернитесь домой, настойчиво молила жена.

— Н-н-н-нѣтъ! заревѣлъ карликъ. — Не прощу до тѣхъ поръ, пока самому не захочется; да и тогда, чуръ, помнить: я не стану отдавать отчета, куда и насколько времени ухожу. Видите, вотъ вамъ Богъ, а вотъ порогъ, крикнулъ онъ такимъ страшнымъ голосомъ, — дѣлая при этомъ видъ, что сію минуту выскочить изъ койки, — жена стрѣлой вылетѣла изъ комнаты, боясь, что онъ и въ самомъ дѣлѣ, какъ есть, въ ночномъ колпакѣ, бросится вслѣдъ за ней и, схвативъ ее въ охапку, понесетъ ее по люднымъ улицамъ домой; а благовѣрный супругъ, вытянувъ шею, слѣдилъ за ней, пока она переходила черезъ дворъ, и затѣмъ, расхохотавшись во все горло, снова завалился спать. Онъ былъ очень доволенъ своимъ подвигомъ и гордился тѣмъ, что настоялъ на своемъ и съумѣлъ охранить неприкосновенность своего святилища.

XIV

Долго спалъ этотъ гостепріимный хозяинъ въ своей холостой квартирѣ, подъ аккомпанементъ дождя, среди сродной ему обстановки: въ грязи, въ сырости, въ копоти, окруженный крысами. Было уже поздно, когда онъ позвалъ своего камердинера Тома Скотта, чтобы тотъ помогъ ему встать и приготовилъ завтракъ. Онъ одѣлся, поѣлъ и, такъ же какъ наканунѣ, отправился въ Бевисъ-Марксъ.

На этотъ разъ онъ шелъ не къ Дику, а къ его патрону и пріятелю — самсону Брассу. Онъ никого не засталъ; даже миссъ Сэлли, — этотъ свѣточъ юриспруденціи, — не оказался на своемъ посту. Объ отсутствіи этихъ трехъ лицъ извѣщалось билетикомъ, привѣшеннымъ къ ручкѣ звонка, съ лаконической надписью, сдѣланной рукою Дика: «возвратятся черезъ часъ». Но такъ какъ не было обозначено время, когда билетикъ былъ вывѣшенъ, онъ давалъ лишь смутное и довольно сбивчивое указаніе являвшимся кліентамъ.

— Надо полагать, что здѣсь, по крайней мѣрѣ, есть прислуга, подумалъ карликъ, стуча въ дверь, — а мнѣ и этого будетъ достаточно.

Послѣ довольно продолжительной паузы, дверь отворилась и чей-то тоненькій голосокъ пропищалъ: «пожалуйста, потрудитесь оставить вашу карточку или записочку».

— Это что такое? пробормоталъ карликъ, съ изумленіемъ опуская глаза — небывалый съ нимъ случай — на крошечную кухарку.

Дѣвочка повторила, — точь-въ-точь какъ тогда, разговаривая съ Дикомъ — «пожалуйста, потрудитесь оставить вашу карточку или записочку».

— Хорошо, я напишу записку, сказалъ Квильпъ, проходя мимо нея въ контору. — Не забудь отдать ее хозяину, какъ только онъ придетъ домой.

Карликъ влѣзъ на самый высокій табуретъ и сталъ писать, а маленькая кухарочка, — въ свое время получившая инструкцію, какъ слѣдуетъ поступать въ подобныхъ случаяхъ, — стояла тутъ же, не спуская съ него глазъ: если бы онъ вздумалъ стащить хоть одну облатку, она тотчасъ же бросилась бы на улицу и закричала бы «караулъ».

Квильпъ торопливо написалъ всего нѣсколько словъ и, складывая записочку, случайно замѣтилъ, что дѣвочка смотритъ ему въ упоръ. Онъ пристально взглянулъ на нее.

— Какъ ты себя чувствуешь, спросилъ онъ, смачивая слюнями облатку и дѣлая при этомъ невообразимыя гримасы.

Дѣвочка, должно быть, испугалась его гримасъ: она ничего не отвѣчала на его вопросъ и только шевелила губами, видно было, что она повторяетъ ту же самую фразу, что и въ началѣ: о карточкѣ и записочкѣ.

— Съ тобой здѣсь скверно обращаются? хозяйка твоя, должно быть, настоящій татаринъ?

Въ глазахъ у дѣвочки засвѣтился огонекъ, но вмѣстѣ съ лукавствомъ въ нихъ отчасти проглядывалъ и страхъ. Она поджала губки и закивала головой.

Не знаю, понравился ли ему этотъ плутовской пріемъ, или, можетъ быть, выраженіе ея лица чѣмъ нибудь инымъ обратило на себя вниманіе карлика въ эту минуту или, наконецъ, ему просто-напросто хотѣлось потѣшиться надъ дѣвочкой и напугать ее, только онъ тяжело оперся обоими локтями на бюро и, сжавъ щеки ладонями, уставился на нее.