Жены, которым не повезло - Евгений Сухов

Киприани положил трубку. Юрий Сергеевич, стараясь не смотреть на труп жены, включил телевизор, оделся и быстро вышел из квартиры. Едва ли не бегом он спустился на первый этаж, бросил связку ключей в почтовый ящик и вышел из подъезда.

Стояла ветреная, не декабрьская погода, а такая, какая обычно бывает в конце зимы, когда сильно вьюжит и колкие снежинки обязательно бьют в лицо, в какую бы сторону ты ни шел. Снежинки довольно ощутимо кололи лицо и шею (Юрий Сергеевич забыл надеть шарф), но Крохину казалось, что вовсе не снежинки, а осколки стекла впиваются в его кожу, причиняя боль. Ну а внутри его, там, где сердце и душа, было так препогано, что для описания этого трудно подобрать подходящие слова…

Зайдя в бар, Юрий Сергеевич заказал себе две порции виски. Отпив половину, он погрузился в изучение меню, но его глаза не видели строк: со страниц с цветочными виньетками на него смотрела невидящими глазами Аида, а под ее головой расплывалась темно-красная лужица крови. Дважды официант подходил к нему, спрашивая, готов ли он сделать заказ, но Крохин лишь отрицательно мотал головой. Наверное, он и не слышал вопросов официанта, поскольку уши были словно заложены ватой…

Киприани тем временем сел в свое авто и поехал на Измайловский бульвар. Не доезжая квартала до дома, где жили Крохины, он припарковался и заглушил двигатель. Затем вышел из машины, надел тонкие лайковые перчатки и направился пешком к дому под номером пятьдесят пять. Никем не замеченный, вошел в подъезд, достал из почтового ящика ключи, осторожно и неслышно ступая, поднялся на площадку второго этажа и, открыв дверь Крохиных, проник в квартиру. В глубине ее громко работал телевизор, и он направился на его звук. Войдя в комнату, служившую гостиной, Киприани увидел Аиду, лежащую на боку. Возле ее головы и вокруг ножек низкого журнального столика с мраморной столешницей расплылась темная кровавая лужица.

Альберт Иванович какое-то время постоял над телом, и одному богу известно, о чем он думал в это время и какие чувства испытывал. Но одно чувство превалировало над всеми, и оно очень походило на зависть. Он завидовал Крохину, что у того хватило сил убить ненавистную и изменяющую ему жену, пусть даже и случайно. Ибо не столь уж и важно, что да как происходит. Важен конечный результат. И теперь Крохин свободен, а он, Киприани? Неужели ему и дальше скрывать ненависть к его Макруи Патвакановне? Дожидаться, внешне терпеливо, но внутренне содрогаясь и негодуя, когда она изведет его вконец своими словами и поступками. Терпеть ее глупые выходки, от которых стыдно за себя и за нее. И ложиться спать с этой грудой мяса и жира, сдерживая брезгливость и тошноту…

Альберт Иванович вдруг вспомнил, зачем сюда пришел, и приступил к действиям.

Сначала он спокойно и медленно осмотрелся. Затем опрокинул кресло и сорвал картину со стены. Открыл дверцы книжного шкафа и стал одну за одной вынимать книги, бросая их на софу.

Пройдя в спальню, ногой опрокинул на пол светильник под розовым абажуром, выбросил несколько платьев из платяного шкафа, оставив его дверцы распахнутыми, разбросал по полу подушки и выдвинул все ящики в прикроватной тумбе и трюмо. В одном из ящичков трюмо он обнаружил шкатулку ручной работы с украшениями Аиды, в другом – несколько нетронутых банковских пачек пятитысячных купюр, внушительную пачку евро и менее внушительную, но все же не совсем худую пачку долларов. Обе денежные пачки были перетянуты разноцветными резинками для волос. Драгоценности и деньги Альберт Иванович положил в припасенный загодя холщовый мешочек черного цвета, шкатулку бросил на пол, немного постоял, выискивая взглядом сотовый телефон Аиды, потом вернулся в гостиную. Телефон Аиды он нашел на тумбочке из орехового дерева, служившей, очевидно, когда-то подставкой для вазы с цветами. В «именах» он нашел слово «Крохин», нажал на высветившийся знакомый номер и приложил трубку к уху.

– Это я, – сказал Альберт Иванович, когда сидящий в баре Крохин принял вызов. – Я все сделал…

– Да? – вяло отозвался Юрий Сергеевич, не зная, что еще сказать.

– Назови меня Аидой, – приказал Киприани.

– Да, Аида, – произнес Крохин.

– Официант рядом?

– Нет.

– Ну так сделай так, чтобы был рядом, – с нотками раздражения буркнул Киприани.

Крохин поднял руку и подозвал официанта.

– Вы готовы сделать заказ? – подошел к нему Артем.

– Да, готов, – ответил ему Юрий Сергеевич, а потом произнес в трубку: – И я тоже был не прав… Да, и ты меня прости, Аида…. – После чего повернулся к официанту: – Мне еще порцию виски, бокал хорошего красного вина и поужинать чего-нибудь, на ваше усмотрение.

– Будет сделано, – ответил Артем.

– Хорошо, Аида, – громко сказал в трубку Юрий Сергеевич. – Мне надо немного побыть одному, подумать…

– Молодец, – похвалил Крохина Альберт Иванович, когда официант ушел выполнять заказ. – Теперь у тебя есть алиби.

– Спасибо тебе, – тихо произнес Юрий Сергеевич.

– Не за что, – хмыкнул Киприани. – Теперь сиди, пей, ешь и успокаивайся. И жди, когда тебя вызовут домой полицейские…

– А сколько ждать?

– Сколько надо, – отрезал Альберт Иванович и прервал связь.

После этого он еще раз огляделся, положил сотовый Аиды на место и тихо вышел из квартиры. Постояв немного на лестничной площадке и выждав, когда на первом этаже стихнут бойкие голоса, он, опять-таки незамеченным, вышел из дома, быстро прошел квартал до оставленной машины, сел в нее, завел двигатель и облегченно выдохнул. Потом включил передачу и поехал домой. Настроение было приподнятым, как всегда бывает у мужчин, когда работа исполнена хорошо. Любая работа…

После разговора с Киприани Юрий Сергеевич и правда стал постепенно успокаиваться. После новой порции виски к нему вернулась способность соображать. Он вдруг почувствовал, что ужасно голоден, и с удовольствием откушал карпаччо из оленины с сыром, лучком и хреном, запив его бокалом португальского портвейна, охлажденным и весьма ароматным. А затем с еще большим удовольствием принялся за свиное филе с картофельным террином и сыром под соусом из лисичек. Было очень вкусно. Жизнь, со всеми ее прелестями в виде вкусной еды, любимого янтарного португальского вина, красивых интерьеров, денег, любезных официантов, легкой приглушенной музыки и прочих благостей для души и тела, как это ни странно, продолжалась…

А в квартире Крохиных буквально орал телевизор. Соседка-«молодка» стоически терпела эту орущую вакханалию ровно до полуночи, затем терпение ее иссякло, и она набрала номер полиции. Конечно, она могла бы позвонить к соседям и попросить, нет, даже потребовать, чтобы они либо убавили громкость, либо выключили телевизор совсем, но женщиной она была вредной и ядовитой, любила, когда у соседей выше ее по социальному статусу имелись какие-либо неприятности. А то, видишь ли, «катаются как сыр в масле», в то время как она в масле не катается. Имеется у нас, знаете ли, такая порода людей, которым плохо, когда другим хорошо… Кроме того, «молодка» вполне искренне считала, что законы Российской Федерации писаны для каждого, и если сказано в них, что после одиннадцати вечера шуметь и мешать гражданам отдыхать в тишине непозволительно, значит, так тому и быть. И никому, в том числе женам больших начальников, нарушать их недозволено…

Полицейский наряд приехал буквально через несколько минут.

Перво-наперво они позвонили в квартиру молодящейся соседки, просигнализировавшей им о нарушении. Та открыла незамедлительно и эмоционально объяснила ситуацию. Хотя можно было бы ничего не объяснять, поскольку через приоткрытую дверь квартиры Крохиных раздавались громкие звуки работающего телевизора (кажется, шел какой-то боевик), а часы показывали уже первый час ночи.

Полицейские для приличия два раза звякнули в квартиру, а потом всем гуртом вошли. «Молодка» осталась на лестничной площадке в качестве наблюдателя. Кроме того, ей было крайне любопытно, какие действия будут проводить полицейские в отношении нарушительницы спокойствия Аиды Владимировны Крохиной, супруги большого начальника. Однако у Крохиных, похоже, ничего не происходило: полицейские не выходили, не убавляли звук орущего телевизора. Тогда «молодка», любопытство которой превысило все допустимые нормы, осторожно вошла в квартиру. Она прошла по коридору и увидела перед гостиной всех полицейских, причем один из них (видимо, старший) крайне взволнованно разговаривал по хрипящей рации, вызывая оперативно-следственную бригаду. «Молодка» попыталась было пройти дальше, но один из полицейских вдруг обернулся и, заметив ее, строго произнес: