Дорога в Алатырь - Николай Шмагин

Новый портфель был легкий, красивый, с удобной ручкой, и Ванька горделиво поглядывал на прохожих, выставляя его напоказ.

Они с матерью прошли, было, мимо столярки, но Ванька остановился.

– Мама, пойдем, я тебе покажу, где дед наш работает. Мы с бабушкой часто сюда за стружками приходим. Наберем по мешку, и домой тащим, зимой все для печки сгодится…

Под грохот станков они вошли в столярку, и Ванька подбежал к знакомому верстаку, за которым всегда работал его дед. На него оглянулся тот самый веселый парень-балагур.

– Привет, Ванюха. Как там дедушка поживает? Хотим навестить его, да все никак, работы полно, – сообщил он, продолжая строгать доски.

– Мы с мамой после школы в больнице были, а нас к деду не пустили, – отвечал Ванька, оглядываясь на мать. Та подошла поближе.

– Здрасьте вам, что с Иван Яковличем? – встревожился парень, бросая фуганок. Подошли другие рабочие. Дед пользовался уважением.

– Пока без сознания. Врачи говорят, организм здоровый, надо подождать, – сдержала слезы мама. Взяв сына за руку, она пошла к выходу, оставив позади столпившихся рабочих…

Ванька молча шагал по улице рядом с матерью, вот они вышли на площадь и, глядя на показавшуюся вдали церковь-музей, он сказал ей:

– Мы с дедом в музей хотели сходить, а он был заперт, – Ваньке стало нестерпимо жаль своего любимого деда, и он отвернулся, скрывая от матери слезы, посыпавшиеся из глаз.

– Пойдем сейчас сходим? – она глянула на часы.

– Потом как-нибудь, – Ваньке кажется кощунством идти в музей без деда, во всяком случае сейчас, – да и бабушка ждет, на вокзал пора.

Мать с удивлением посмотрела на рассудительного сына и только теперь разглядела, как он вырос и повзрослел за минувший год…

Паровоз выпустил пары, и взволнованные пассажиры полезли в вагоны.

– Не привелось с папой поговорить, – всплакнула напоследок мама, обнимая плачущую бабушку, – не расстраивайся, мы скоро приедем. Совсем.

– Управлюсь с божьей помощью, – вздохнула бабушка, утирая слезы.

– Ну, Ванечка, будь умницей, слушайся бабушку, – мама поцеловала Ваньку на прощанье и заторопилась в вагон…

Огромные красные колеса дернулись, закрутились, и поезд поехал. Мимо поплыли вагоны с пассажирами, вызывая легкое кружение головы у Ваньки.

Ванька с бабушкой смотрели на мать, высунувшуюся из окна, и махали ей руками, пока поезд не исчез вдали за мостом через Суру.

Тогда они пошли домой, только не через город, как сюда с мамой, а вдоль полотна железной дороги, так было ближе. По левую руку раскинулось в низине алатырское Подгорье, река Алатырь вилась среди полей и перелесков, с правой стороны расположились улицы города, петляя вверх по горе деревянными домами среди садов и огородов, красуясь маковками церквей и радуя глаз своей неброской, милой сердцу красотой.

– Я тебя не брошу, бабаня, помогать буду, – успокаивал внук, – и дед наш поправится, ты не плачь зря.

– Помощник ты мой, – скорбно улыбалась бабушка, поспешая за ним…

Ванька втащил в кухню ведро с картошкой и, спустившись в тесный даже для него подпол, высыпал ее в короб из досок. Опасливо оглядев темные закоулки, с облегчением выскочил наверх.

В чулане бабушка снова набрала ведро, откидывая в сторону гнилье:

– Еще малость, – подбодрила она внука, – в подполе не сгниет.

Ванька с завистью оглядел заготовленные на зиму ряды банок с вареньем и снова потащил ведро в подпол, громко кашляя для храбрости.

Остановившись передохнуть, заглянул в переднюю: с портрета на него внимательно смотрел бравый усатый дед. Его любимая скамеечка сиротливо стояла возле печки, и Ванька присел на нее, открыл отдушину, заглянул в дымоход, закрыл и, тоскливо вздохнув, вышел в сени.

На верстаке среди инструментов он увидел свою ловушку-домик и погладил ее. Рядом с фуганком расставил рубанки, разложил стамески, долото…

– Утомился, поди? – выглянула из чулана бабушка, и в это время у входа в сени столпились друзья-приятели:

– Ванька, выходи! Пошли гулять…

Пошарив в кустах, Ванька вытащил заранее спрятанные мины, и компания побежала на дальние огороды, замыкающим был Панька.

– Завтра в музей пойдем, не забыли? – напомнил Ванька друзьям на бегу, но им было не до музеев: предстоящая игра в войну захватила их полностью.

Ребята быстро разожгли костер и, сбившись в кучу, загалдели:

– В войну сыграем али как? – Симаку не терпелось приступить.

– Я диспозицию написал, – Васька вынул из отцовского офицерского планшета листок, – выроем окоп, Панька закладывает мины, и атака на фрицев.

– А кто фрицы будут? – испуганно полюбопытствовал Панька, прижимая к боку висевшую на веревке через шею саблю.

– Ты, кто же еще! – Симак нахлобучил ему на нос шапку и заржал.

– За бугром заляжем и хорэ, – возразил Сашка, – окоп еще рыть, на фик.

– Иди ты со своей диспозицией! – тут же поддержал лучшего друга Симак.

Васька обиженно спрятал листок и выжидающе посмотрел на Ваньку.

– Так побросаем, – отмахнулся тот, и ребята залегли за кустами.

– Чего разлегся? – пихнул Паньку Симак. – Беги, закладывай, тетеря.

Окрыленный доверием Панька схватил мины и побежал к костру, бросив их в огонь, он завопил от ужаса и помчался обратно. Сабля била его по ногам, но он несся, не чуя ног. Все замерли в ожидании.

– Проржавели, небось, – не выдержал Ванька и выглянул из-за бугра.

– Ложись! – заорал Васька, и тут один за другим ударили взрывы, над головами распластавшихся мальчишек с визгом пронеслись осколки…

– Никак гром гремит? – удивилась бабушка, выглядывая из сеней.

– Караул! – завопила Панькина мать, выбегая на огороды, – ребята на минах взорвались! Пашка-то говорил мне вчерась, да я запамятовала, караул!..

– Хосподи, помилуй нас грешных, пронеси от беды, – ахнула бабушка и побежала за ней следом. Задыхаясь от ужасных предчувствий, она выбежала на пашню, где тлели угольки разметанного взрывом костра:

– Ваня, голубчик, где ты?..

В палате было тихо и покойно. Бабушка сидела у кровати и заботливо поправляла одеяло, сползшее с больного, с грустью поглядывая на осунувшееся и заросшее седой бородкой лицо своего мужа.

– Ваня, – тихо позвала она, и на ее отрешенном от мирской суеты лице промелькнула тень. Сзади томился внук, оглядываясь по сторонам, на него тоже с любопытством поглядывали больные старички на кроватях.

Дед открыл глаза. Увидев свою старуху и внука, усмехнулся.

– Тося приезжала, насчет работы ходила, интересовалась, говорит, скоро на совсем приедут, у нас жить будут, – заторопилась рассказать хорошие новости бабушка. – Тебя приходила навестить, не пустили врачи-то, без сознания ты был, сердешный…

– Вояка-то наш чего натворил? – дед кивнул на забинтованную голову внука, и тот подошел ближе, желая высказаться, но бабушка не дала:

– Да так он бесился да брякнулся головой об косяк, до свадьбы заживет, – не хотела беспокоить деда бабушка, и Ванька кивнул согласно, поняв ее опасения. Но высказаться все же решил:

– А я пятерку сегодня по чистописанию получил, настоящую, – похвалился, наконец, он, глядя на деда и хватая его за руку, соскучившись.

Дед довольно крепко пожал руку внука в ответ и удовлетворенно прикрыл глаза, утомившись. Бабушка с Ванькой тихо вышли из палаты…

Оглянувшись еще раз на здание больницы, бабушка с внуком заторопились домой, обсуждая посещение деда:

– Молодец, што про мины не сказал, деду нельзя волноваться.

– Я што, маленький, разве не понимаю?

– Видел, как дед твой порадовался насчет пятерки?.. С родителями-то хорошо будет, проследят и уроки проверют. Одно плохо, не хотят хозяйствовать. Подгорье наше им не нравится, квартеру им подавай с удобствами, – ворчала вечно недовольная всем бабушка.

– Я из Подгорья никуда не поеду, я с тобой жить буду и с дедом, когда он поправится. Я вас не брошу, – Ванька заботливо нахмурился:

– Дрова пора колоть, а то отсыреют на дворе, не растопишь потом.

Они шли пешком, бабушка экономила на автобусе, который проехал вскоре мимо них, и едва поспешала за внуком, радуясь его словам:

– Умница ты моя разумница, совсем большой стал, рассудительный. Прям вылитый дед…

Ванька стоял у калитки и, небрежно помахивая новым портфелем – предметом вожделенных Панькиных взглядов, о чем-то сосредоточенно думал.

– А Сашка разве не с вами учится? – осмелился, наконец, спросить Панька, поправляя поудобнее веревку с саблей.

– Он во вторую смену, – машинально ответил Ванька и вздохнул.

С крыльца торопливо сбежал Васька, и друзья вышли в переулок…

– Можно, я до школы вас провожу? – увязался за ними и Панька, в это время из соседнего проулка показался Симак:

– Пацаны, обождите меня!..

Ванька внезапно срывается с места и мчится обратно домой. Переложив содержимое портфеля в сундучок, щелкает крышкой и довольный выбегает с ним из дома, оставив в сенях удивленную бабушку…