Вспомнить, нельзя забыть - Марианна Колосова

ПОНУЖАЙ-АЙ

Посвящаю Доблестной Нечаевской Армии!

Рыцарям Ледового Похода

Напоминаю прошлое

Враг все еще живет!

Погасла даль. Вечерний крепнущий морозДыханьем смерти овевал сибирский край.Тянулся лентой бесконечною обоз,И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!»

И ехали они… в шинелях, в башлыках…Смятенье сильных душ! Сплетенье многих воль…Как передать в моих коротеньких строкахИзгнанников тоску и побежденных боль?

Обида глубока, и в каждом сердце стон,И в каждом сердце страх кричит: не отставай!Похолодел наган, и потускнел погон,И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!»

О, страшный путь! Мороз. Байкал. Леса.А лошади совсем повыбились из сил…Так трудно доставать им сена и овса:Военный вихрь сердца крестьян ожесточил.

Без лошади — конец. Без лошади — пропал:Узлы, домашний скарб, всё из саней бросай!Идёт за ними враг. И это каждый знал.И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!»

Вот на один момент разрознился обоз:Упала… Не встаёт… Ну, поднимись, Гнедко!Молчит в санях жена. В душе не стало слёз,И прошлое, как сон, маячит далеко…

Упала… Не встаёт… Смерть глянула в лицо.И бледный офицер не смотрит на жену.Когда умру, на небесах перед ТворцомЗа этот миг врагов я прокляну!!

И он с мольбой смотрел на проезжавших мимо…И плакали в санях испуганные дети…На что надеялся? Затравленный… гонимый…О чём он думал? Бог тому свидетель!

И проезжали все, поспешно отвернувшись…В степи чуть-чуть завихрился буран.И бледный офицер, в молчаньи, задохнувшись,Застывшею рукою выхватил наган!

Два выстрела! Замолкли плачущие дети…Один в жену… и крик короткий — «ай!»Себе в висок… Был Бог тому свидетель,Да страшный крик протяжный — «понужай-ай!»

РАЗВЕДЧИК

Он был из конной разведки,Пойман близ города был.Враг его выстрелом меткимЛошадь под ним убил.

Лютых врагов было много.Пешего взяли легко.Губы сомкнулися строго…Взгляд далеко… далеко…

Руки веревкой скрутили,В город его повели,Злобно прикладами били…Медленно… медленно шли.

И рукояткой наганаЗлобный, свирепый чекистБелого был партизана,Русского бил коммунист.

И богохульствуя, грубоКрест с его шеи сорвал…Выбил несчастному зубы…Медленно пальцы ломал…

Вытерпел лютую муку.Знал он, не будет пощады.Все же ни взглядом, ни звукомНе выдал родного отряда.

В холодном подвалеГолодом долго томили.Даже воды не давали!В ночь на допросы водили.

Не устрашился он смертиНе дрогнул под пыткою он!Есть в наши годы, поверьте,Рыцари прежних времен.

Мы страхом смерти объяты,Не по дороге нам с ним:Подвиг разведчика святоВ робких сердцах сохраним.

БРОНЕПОЕЗД И РОЗА

Тот, кто видел кровавое,Никогда не забудет…Это было в бронепоезде,Где железные люди.

Паровоз в сталь закутанныйКак стальная коробка.А внутри раскаленнаяДышит пламенем топка.

Ночь молчала спокойная,Звезды ярко мерцали…А в прокуренной комнатеНа кого-то кричали!

А в прокуренной комнатеКто-то страшно избитый,Предстоял перед судьямиС головой не покрытой.

И губами распухшимиШевелит еле-еле…А от ветра за окнамиТополя шелестели.

Русский Русского спрашивалБил за что-то жестоко.Первый родом был с запада,А второй был с востока.

Брата брат не помиловал,Присудил его к смерти…Повели к бронепоезду,Где не люди, а черти!

И когда осужденногоПодвели к паровозу,Вспомнил он неожиданноЧью-то белую розу…

Вспомнил милую девушкуВзгляд спокойный, лучистыйВспомнил тонкие пальчики…И рапсодию Листа…

И прекрасному прошломуУлыбнулся он робко…И швырнули несчастногоВ раскаленную топку!

В этот миг мимо поездаШла солдат полурота,Воздух нюхали с гоготом:«Пахнет жаренным што-то!»

И не знали прохожие,Что внутри, в паровозеКто-то умер с улыбкоюВспоминая о розе…

ГОЛУБЫЕ ВЕЧЕРА

Идет сегодня как вчераИ завтра тускло брезжит,Но голубые вечера —Мне шепчут сказки те же…

Свеча неяркая горит,И в печке угли тлеют.Вдруг сердце больно защемитИ щеки побледнеют.

Нахлынет дикая ордаВоспоминаний смутных.Я в одиночестве горда!Мечты мои минутны…

То на момент склонится матьНад белым изголовьем,И я начну о ней рыдатьС тоскующей любовью.

То блеск орлиных смелых глаз,Зажжет меня безумьем!Я впадаю всякий разВ глубокое раздумье.

То вдруг мечтаю об одном.Чтоб зарыдала скрипка:«Любовь одна, а что потом,То ложь или ошибка!»

То вдруг пригрезится тюрьма.Решетка на оконце.А в одиночке я самаС тоской об ярком солнце.

И только загорится день,Я слышу крик орлиный.Там ты, в папахе набекрень,На тачке возишь глину.

И не проходит даже дня,Чтобы певец-кудесник —Ты не ободрил бы меняЛихой казацкой песней!

И только чуть не доглядитСуровый глаз чекиста,Через окно ко мне летитЛюбовная записка.

Любовь под сводами тюрьмыПрекрасна, о, поверьте!Как весело смеялись мыВ лицо старух? — смерти!

Ты не боялся умирать,О, мой певец-кудесник!И мне уж больше не слыхать —Лихой казацкой песни…

Идет сегодня как вчераИ завтра тускло брезжит,Но голубые вечераМне шепчут сказки те же…

И ЗА НИХ НИКТО НЕ ОТОМСТИЛ?