Ощущение времени - Михаил Садовский

— Прекрасно, — вставил Додик.

— Да! Я согласился… ну, почти… хотя рискую сильно… За эти «Заборы России» мне потом лихо заплатят здесь… я думаю.

— Не понял! — возразил Додик.

— Не понял. Не понял, потому что торопишься… журнал этот, или альманах, значит, там издавать будут! А отплатят здесь.

— Опять не понял, — вставил Додик.

— Додик! Ну какой же ты непонятливый! — с укором сказала Милка, и он вздрогнул, настолько знакомой и родной показалась ему интонация… он судорожно вспоминал, откуда, почему и даже вслух произнёс: «Не может быть!» — когда догадался, откуда она — из детства, из повести, из Милкиных уст… «Не может быть!»

— Может! — совсем о другом подтвердил Иванов. — И не сомневайся: издадут быстро! Не будут мурыжить ни с планом, ни с бумагой.

— Ты хочешь моего совета?

— Нет. То есть это само собой… но я хочу твою повесть.

— Мою? — Додик даже поперхнулся. — Ты для этого её читал?

— Слушай, — он оглянулся на Милку. — Простите! Ты тупеешь на глазах… где ты таких хорошеньких и умных находишь? А сам тупеешь… Простите! — Милка хмыкнула и по-деревенски прикрыла рот ладошкой.

— И для чего она тебе нужна? — переспросил Додик.

— Повесть? Я хочу её отыллюстрировать… они за то, что я им свои рисунки… — он обвёл рукой пространство, — ну, выкуп что ли, понимаешь… только бы им доверил… Это политика, Додик! И тем я нужен, и эти уже решили, что купили меня.

— Зачем тебе это, Борис? Ты же… ну как сказать, чтобы не обидно… ты же… вот: признанный…

— Именно!

— А тебе романтики хочется?! С ветром побороться? «Будет буря, мы поспорим и помужествуем с ней!»? Это ты напрасно — у них месть страшная…

— Я не мести боюсь. Не расплаты… — Он сжал челюсти и засопел. — Я себя боюсь… — опять посмотрел на Милку и махнул рукой. Она потупилась, потом поднялась и встала за спинку стула.

— Я, пожалуй, пойду, — у вас действительно разговор очень серьёзный… а я тут сбоку…

— Нет! — резко и необычно для себя вскочил Иванов.

— Я пойду. — Милка подняла голову… — Только знаете что я скажу вам, — продолжила она, нисколько не смутившись, будто не заметив его выпада… — У нас в деревне… знаете, дядя Степан был… это ещё моей матери крёстный… он войну-то пережил, потому что хромой… его не взяли… он с Гражданской покалеченный, хромой был, его и дразнили даже «Хромый»… чудаковатый был человек… но очень грамотный… сам постигал всё… книги доставал толстые научные… на чердаке у него был ящик… я-то знала… там ещё помещичьи были книжки… после войны же голод… и в войну и после… а председатели кто? Сами знаете — выдвиженцы, а от этого грамоты не прибавится… вы извините, я сейчас… и агроном один на весь район… а может, область… Вот именно… — Иванов опустился на стул, откинулся и, казалось, хватал губами каждое слово… — И вот бабу одну нашу от безлюдья в председатели назначили… мужиков-то побило… ну, выборы такие устроили… да всем всё равно было… и агроном этот областной, извините, жопорыл…

— Как! — взвизгнул Иванов! — Боже! Во, Давид, где фактура! Ну, ну!..

— Так он прислал разнарядку, что сажать, да сколько, да как, а сам ни разу и не заехал, хоть глянуть на земли-то наши колхозные, а там… одно дело, что у раскулаченных было, другое — пустоши, ну и от леса маленько прихватили, когда покорчевали… строиться же надо было, ну, короче, подвалился он, Степан-то… я сейчас, сейчас…

— Да что вы! Может, вы сядете опять и… — Иванов постучал по бутылке.

— Нет. Я ж вам сразу сказала… — Милка потупилась и села. — Я такого в жизни насмотрелась, что никогда в рот капли не возьму — поклялась… ладно. Не буду я вам досказывать — у вас разговор-то действительно серьёзный, не мне со своими байками чета.

— Погоди! — попытался вмешаться Додик, — я и сам никогда не слышал, как ты рассказываешь — здорово же!

— Да я вас не отпущу! Не-ет! — Борька навалился на стол. — Я, знаете, как вашу речь услышал… я ж деревенский сам… будто в детство вернулся… мне уже никаких советов не надо… правда… я вас прошу очень… доскажите. Пожалуйста. Милка изучающе посмотрела на Иванова, сложила руки на коленях и снова заговорила, теперь глядя прямо ему в глаза.

— Он подвалился к нашей Валентине… ну, председательше, и говорит: «Валентина, пропадём, если этого… ну…» — Иванов уже хотел повторить так понравившееся ему слово, но Милка его остановила жестом, — он нам семян не даст вовремя… пропадём… Давай по-своему сделаем… а никому не скажем, зато из беды выпутаемся, может, перезимуем… ну, короче, урожай собрали лучший в районе… упырь этот областной просто плыл от счастья, а на другой год приехал нашу глухомань в передовые выводить и при посевной всё торчал… посеяли, как он велел — куда ж от него схоронишься: где, да что, да сколько. Как посеяли — так и пожали… а как пожали, так и пожили… ну, а тут ещё этот Лысенко… я уж большая была — в школе проходили… а дядя Степан и выкинь штуку — написал статью в газету. Это мы потом узнали — её не напечатали, а редактор отправил, куда надо… и всё! — она замолчала… — Короче, — Валентину сняли, конечно, а дядю Степана искали, искали… исчез он. Начали с участкового, кто ж у нас власть — то, а ничего… одни говорили, что забрали его, другие, что видели его в области, мол, правду ходил искать, другие — что побоялся: заберут его за письмо… кто ж его знает, что он понаписал там… следователь приезжал… дом опечатали… а на самом деле: пропал человек, и как не было… одни мы с матерью и поплакали о нём… я его всегда помнить буду… добрый он был… грамоте учил меня… по-своему, уму-разуму.

На следующий день пополудни в переговорный пункт, пытаясь разглядеть телефонистку за стеклом, медленно вплыл Иванов. Милка сразу заметила его в промежутках между стоявшими в очереди. Он продвинулся к окошку, удостоверился, что это именно она и, произнеся «Счас!», не поздоровавшись, выскочил обратно. Милка напряглась и продолжала настойчиво набирать заказанный номер. На мгновение отрывая взгляд от крутящегося диска, она тревожно поглядывала поверх стойки на дверь. Иванов через минуту появился, добрался до окошка с помощью «извините», вытянул из-за спины роскошный букет, завёрнутый в какую-то необыкновенную полупрозрачную шуршащую оболочку, протянул его к окошку и произнёс, глядя на неё:

— Людмила Ивановна, — он осмотрел людей, с любопытством взирающих на происходящее, и продолжил, медленно повернув голову к окошку: — Людмила Ивановна, я делаю вам официальное предложение… — в долгую паузу раздался громкий вздох посетительницы. Милка очнулась.

— Какое? — наивно произнесла она.

— Какое делают женщине на переломе собственной жизни! — театрально произнёс Иванов, внутренне удивляясь вычурности неизвестно откуда взявшихся слов.

— Не знает! — вздохнул тот же голос.

— Спокойно, граждане! — отпарировал Борис.

— Я не могу, я на работе… — растерялась Милка… — Вы тут мешаете… — её голос начал обретать уверенность. Бориса это не устраивало.

— Надо милицию вызвать, — посоветовал кто-то строго.

— Ишь! — добавил другой, — расфрантился!..

— Това-ри-щи! — Иванов осмотрел посетителей… — Товарищи! Вы мешаете наладить семейную жизнь двум очень хорошим людям… ну причём тут милиция — лучше вызвать ЗАГС!

— Э-ээ! — презрительно-уничтожающе раздалось за его спиной.

— Я… я на работе… — Милка никак не могла прийти в себя после вчерашнего, а тут ещё продолжение.

— У вас сменщица есть? — деловито осведомился Иванов.

— Ну есть, конечно! — не успев опомниться, подтвердила Милка.

— А телефон у неё есть?

— Есть! — машинально и неуверенно повторила Милка.

— Повезло! — обрадовался Борис, — пожалуйста, примите заказ! Вызовите вашу сменщицу!.. Извините, очень спешу! — обернулся он к очереди. — Во вторую кабинку, — подсказал он — там пусто! — и не дожидаясь ответа, не смутившись доносившихся со всех сторон советов сочувствующих посетителей, направился к стеклянной двери с белой цифрой.

— Надя? Наденька! Простите, ради Бога, так получилось! Выслушайте… да, я из переговорного пункта вашего звоню… Представлюсь: Борис Семёнович Иванов, Заслуженный художник России, член МОСХа! Лауреат и прочее, прочее… Не удивляйтесь, вы, пожалуйста, выручите вашу сменщицу, у неё такие непредвиденные обстоятельства… — он не давал вставить слова человеку на другом конце провода… — Она вам сама всё расскажет, ничего страшного, наоборот, она неожиданно выходит замуж… понимаете… а вы не беспокойтесь, я сейчас пришлю за вами машину, пока вы собираться будете, только продиктуйте адресочек… и, пожалуйста, не волнуйтесь… вам Людмила Ивановна всё подтвердит… так, пишу… пишу… это ж Сокольники! Замечательно… всё, спасибо! Спасибо! Я вас лично отблагодарю… спасибо! — он выскочил из кабинки с бумажкой в руке и, бросив на ходу «Я мигом вернусь!», исчез за дверью.