Ловушка для дураков - Татьяна Моспан

Лена, как привязанная, последовала за ним.

Борис, все это время просидевший в машине, впился глазами в группу людей, выходящих из особняка. При виде Газиева в наручниках, окруженного операми, он ухмыльнулся.

Руоповские машины, газанув, рванули из арбатского переулка.

- Шеф, порядок, - через минуту докладывал Борис. - Отвалили. Газиев в наручниках, его баба с ним, без "браслет". Дамочку, что с ментами была, с собой прихватили. Пес с проводником еще раньше уехал. Клиент не дергался, вел себя смирно. Понял, - он выслушал приказ шефа. - Даю всем отбой.

Иномарка плавно тронулась и, набирая скорость, помчалась прочь от старинного особняка.

"Девятка" с мускулистыми парнями, вмешательство которых сегодня не потребовалось, подчиняясь команде Бориса, развернулась вслед за иномаркой.

Артем был доволен. Руками правоохранительных органов ему удалось устранить серьезного конкурента. И проучить.

Это по его приказу в РУОП в нужный момент подкинули информацию.

Какой срок отсчитают Газиеву, его не волновало. Важно было выкинуть его из дела сейчас, поэтому в своих целях он использовал органы внутренних дел. "Выдавлю Артема", - вспомнил он, как хвастался Газиев, наступая ему на пятки. Бог подаст! Предупреждали его, гниду, по хорошему, не послушался мудрого совета. До суда его не откупят, дальше видно будет. Если загремит по полной, зябко ему придется. С купленым титулом принимают плохо. Зоны не нюхал, сломаться может.

Но это Артема не тревожило. У него сейчас одна забота - отыскать Тихаря. Вадим с Гребнем - ребята смышленые, он на них надеялся.

Глава 11

Тихарь открыл глаза и увидел перед собой побеленный потолок из широких досок.

Он попытался приподнять голову и не смог. Тело не слушалось, накатила слабость, и он в бессилии откинул голову на тощие подушки.

"Где я?" Он стал внимательно разглядывать потолок, стараясь припомнить, что с ним произошло в последнее время.

Память возвращалась медленно и неохотно. Он задремал, и тут же куски воспоминаний из близкого и дальнего прошлого непонятной каруселью завертелись в голове. То, что с ним случилось давно, виделось ярче и отчетливее, чем недавние события.

...Старый вор Крест, подстреленный в темном московском переулке, его скрюченное от боли и потери крови тело. Он, Леха Тихарь, хилый парнишка, волочет по снегу тяжелый остывающий труп, чтобы спрятать его в подъезде от голодных собак.

Потом перед глазами замельками драгоценные украшения, половину которых Крест завещал своей дочке и невенчаной жене. Камни, как живые, образовав искрящийся хоровод, проносились в немыслимом танце. Он протягивал руку, чтобы ухватить их, но драгоценности выскальзывали из пальцев. Так продолжалось несколько раз.

Тихарь взмок, его лоб покрылся испариной, и он громко застонал.

Когда он снова открыл глаза, перед ним стоял молодой человек в белом халате.

- Очнулись? - человек говорил ласковым голосом с чуть заметным акцентом.

- Где я? - Тихарь опять попробовал приподняться.

- Лежите, лежите, - остановил его незнакомец в халате. - Я врач. Зовут меня Ашот Мирзоян, Александр по-русски, Александр Иванович. Вы в поселковой больнице, поступили вчера вечером. Помните, как сюда попали?

- Нет, - глаза Тихаря беспомощно глядели на врача.

- Вы ехали в автобусе, вам стало плохо...

Александр Иванович не успел договорить, как Тихарь вспомнил все, что с ним произошло.

- Я мать похоронил, мне в Москву надо. - Он со все возрастающей тревогой думал о том, что, не сказав никому ни слова, внезапно исчез из столицы, а там сейчас...

- Ни в какую Москву вы поехать не сможете, - жестко сказал доктор. - Вы что, не понимаете, в каком состоянии находитесь?

Он глядел на пациента, как на сумасшедшего.

- У вас инфаркт.

Мирзоян, видя, что его слова не производят желанного действия, решил припугнуть старика:

- Вы были бы уже трупом, если бы пассажиры вовремя не остановили рейсовый автобус. В нашей больнице мы смогли сделать лишь кардиоргамму, так что вполне возможно, что здесь не только инфаркт. У вас лошадиное здоровье, уважаемый, другой бы давно...

Разговаривая с пациентом, находящимся в беспомощном состоянии, врач не сказал ему правды о том, какой нищей и убогой была их больничка. Лекарств нет, а из всего лечения доступна лишь одна процедура: больному могли поставить клизму.

- Я подохну?

Мирзоян опешил, не готовый к такому прямому вопросу.

- Сколько вам лет?

- Шестьдесят восемь.

- Родственники есть?

- Нет, но есть люди, которым надо сообщить, где я нахожусь.

- В любом случае вас нельзя трогать с места.

Тихарь, не отвечая, смотрел в окно, где за стеклом моталась от ветра осенняя ветка рябины с кистями, кое-где поклеванными птицами.

- Я долго протяну? - просил он, что-то обдумывая.

Мирзоян вздохнул. Странный пациент у него появился.

- После инфаркта люди поправляются и сто лет живут.

- Я не про людей, я про себя спрашиваю, - перебил его Тихарь.

- У вас раньше были жалобы на сердце?

- К врачам не обращался, - буркнул больной и отвернулся от окна.

- Вам надо избегать резких движений, - неодобрительно посмотрел на него Александр Иванович. - Документы, которые обнаружили в сумке, ваши?

- Да.

- Чем занимались раньше?

- Чего? - не понял его Тихарь.

- Род ваших занятий, кем работали?

- А-а...- Старый вор непонятно чему улыбнулся. - Нервная работенка, при такой долго не живут.

Мирзоян пожал плечами: ну, как угодно, казалось, говорил он всем своим видом.

- Вы не русский? - вдруг спросил его Тихарь, рассматривая темные волосы, по-южному смуглую кожу и красивые аккуратно подстриженые усики над верхней губой.

- Армянин, - ответил Мирзоян, удивившись вопросу. - Живу здесь пять лет. Диплом врача получил в московском вузе. Вы что, не доверяете мне?

- Нет, доктор, доверяю, только вы меня болячками не пугайте и не говорите, что проживу еще сто лет. Мне столько не надо.

- Вам сейчас необходим покой. Медсестра будет к вам регулярно заглядывать. Я сегодня ночью дежурю, и если что потребуется...

Тихарь шумно вздохнул, разговор сильно утомил его, только сейчас он почувствовал, до чего устал.

- Ладно, доктор, - с трудом выговорил он, - я... я вас позову... - Он собрался с последними силами и хрипло спросил: - До утра доживу?

- Конечно, - соврал ему Мирзоян, внимательно глядя на пациента, взял его руку, чтобы прощупать пульс.

Толчки крови были слабыми.

- Тогда телеграмму... потом... - заплепающимся языком пробормотал Тихарь и отключился.

Он впал в забытье и будто сквозь пелену слышал, как в палату вошла пожилая медсестра.

- Марья Васильевна, - сказал, обращаясь к ней, врач, - последите, пожалуйста, за больным. - Он вывел ее в коридор и добавил: - Совсем плох, боюсь, что это у него не первый инфаркт и сегодня ночью может наступить кризис.

- Господи! - всплеснула руками тучная медсестра и согласно закивала головой. - Не беспокойтесь, Александр Иванович, буду поглядывать.

Кризис наступил ночью.

Тихарь очнулся, услышав глухой звук. В палате тускло горела лампочка. Темное, незанавешенное шторой окно зияло черной пропастью. Непонятный звук доносился оттуда.

Вот, и опять... Тихарь услышал, как кто-то невидимый ударил в стекло. Тук, тук, тук, дробно стучало, звенело в голове Тихаря.

Он не был суеверен, но сейчас при этом звуке обмер от страха. Кто-то всесильный напоминал о себе, направляясь к нему, чтобы потребовать ответа за все то, что он сотворил в жизни.

Тихарь мало чего боялся на этом свете. Он жил так, как должен жить вор. По закону. А закон для него существовал один - воровской, других он не признавал.

...Он подался к Шпаку и принес в общий котел то, что они сумели взять с Крестом. Его приняли.

Потом все покатилось, как по рельсам, началась жизнь, которую он ни изменить, ни переделать не мог.

- Молодцы-удальцы, ночные дельцы, - любил приговаривать Шпак, бражничая после удачного дела.

Тихарь прибился к ним ненадолго. Хаза, воровская малина, пьянство - все это было ему не по нутру. Но в то время, он это понимал, одному было не выжить.

Шпак, поминая Креста, каждый раз подозрительно глядел на Тихаря.

- Покойничек-то был не прост, ох, не прост, - тянул он вкрадчивым голосом. - Не пьянствовал, марафетиком не баловался, с бабами, девками не загуливал. Куда деньги вот только девал, непонятно... Ты, часом, не знаешь, а Леха?

Тихарь, стараясь не выдать себя, отрицательно качал головой.

- Да куда мне. - Он, прикидываясь дурачком, не мигая, смотрел на главаря.

- Ну, ну... - Шпак сверлил его недоверчивыми маленькими глазками.

Леха старался быть очень осторожным, понимая, что Шпак ему не верит. Он уже не раз пожалел, что послушался Креста и сунулся в банду. Не выпустит его так просто главарь, не выпустит...

И опять вспоминались предсмертные слова умирающего Креста: "У Шпака защита, не то другие придушат". Может, и прав был умный вор, только здесь, в банде, от такой защиты волком взвоешь.