Миры Роберта Хайнлайна. Книга 5 - Роберт Хайнлайн

А вот что меня отнюдь не воодушевляло, так это постоянно направленные на меня полдюжины боевых жезлов. Я все время должен был уверять себя, что они все же не сожгут меня из-за одной единственной оговорки. В конце-то концов я же просто-напросто тупое человеческое существо, и учитывая это, они обязаны выставить мне проходной балл хотя бы за старание. Правда, сомнения в верности этих рассуждений у меня сохранились до самого конца.

Мне казалось, что прошло уже много дней (что было вовсе не так — вся церемония заняла точно одну девятую суточного оборота Марса, но время тянулось бесконечно), когда мы приступили к пиршеству. Не знаю, что я ел, да, может, это и к лучшему. Важно лишь одно — я не отравился.

После того как старейшины произнесли свои речи, я тоже сказал слово, благодаря за честь, которую мне оказали, а затем мне дали новое имя и мой личный жезл. Теперь я стал марсианином.

Как пользоваться жезлом, я не знал, а мое новое имя походило на звук, издаваемый испорченным водопроводным краном, но с этого мгновения оно было моим юридическим именем на Марсе, и опять же юридически я стал кровным братом самого аристократического семейства этой планеты. И все это произошло спустя лишь пятьдесят два часа после того, как некий жук-землеед, оставшийся без гроша в кармане, истратил последний полуимпериал на угощение незнакомца в баре отеля «Каса-Маньяна»!

Полагаю, что это отнюдь не лишнее доказательство опасности, которой подвергаешься, приваживая к столику посторонних.

Я ушел сразу же, как только стало возможно. Дак сочинил мне небольшую речь, в которой объяснялась необходимость срочного ухода, и они отпустили меня. Я нервничал, как человек, попавший в женскую уборную на митинге Ассоциации Американских Женщин, ибо не имел ни малейшего представления о ритуалах, определяющих мое дальнейшее поведение. Я хочу сказать, что любой, самый обыкновенный мой поступок был как бы окружен плотным частоколом весьма опасных для меня обычаев, о коих я не имел ни малейшего представления. Поэтому я прочирикал свои извинения и отбыл. Рреаш и еще один старейшина сопровождали меня. По пути мне посчастливилось поиграть еще с одной парой детишек — впрочем, может быть, это были те же самые. Когда мы подошли к воротам, старейшины пожелали мне на своем квакающем английском счастливого пути и отпустили меня с миром. Ворота за моей спиной закрылись, и тогда наконец я смог перевести дух.

«Роллс» стоял на том же самом месте, где я его оставил несколько часов назад. Я подбежал к нему, дверца открылась, и я очень удивился, увидев там одну Пенни. Не могу сказать, однако, что это меня так уж разочаровало. Я крикнул:

— Эй, Кудрявенькая! Я со щитом!

— Я знала, что так и будет.

Я отдал ей шутливый салют моим жезлом и сказал:

— Зовите меня теперь Кккахджджджеррр! — И при этом произнес второй слог этого слова так, что заплевал бы первые ряды публики, если бы таковая тут, разумеется, была.

— Будьте поосторожнее с этой штукой, — сказала Пенни испуганно.

Я скользнул на переднее сиденье рядом с ней и спросил:

— А вы знаете, как с ним обращаться? — Наступила реакция, я чувствовал себя безмерно усталым и одновременно взвинченным.

Сейчас мне не повредили бы рюмки три хорошего виски и толстый-претолстый бифштекс, а уж потом, может быть, проснулся бы интерес и к отзывам критики.

— Не знаю, но будьте с ним осторожны.

— Мне кажется, надо просто нажать где-то тут. — И нажал, отчего в ветровом стекле сейчас же появилась аккуратная дырка дюйма два диаметром, а машина сразу потеряла свою герметичность.

Пенни так и ахнула, а я сказал:

— Черт побери, мне очень жаль. Отложу-ка я эту штуку подальше, пока Дак не объяснит мне, что к чему.

Пенни перевела дух.

— Ладно. Ничего страшного. Только не направляйте ее куда попало. — Она тронула машину, и я понял, что Дак вовсе не единственный, кто может лихо водить автомобиль.

Ветер врывался сквозь проделанную мной дыру.

— Почему такая спешка? Мне все равно нужно время, чтобы выучить свои ответы корреспондентам. Вы привезли их? А где все остальные? — Насчет захваченного в плен водителя машины я начисто забыл — не вспоминал о нем с той самой минуты, как передо мной открылись ворота Гнезда.

— Не привезла. А остальные не смогли приехать.

— Пенни, что с вами? Что случилось?! — Я засомневался, смогу ли я провести пресс-конференцию без поддержки. А может, лучше рассказать им об Усыновлении? Тут мне ничего не придется выдумывать…

— Это из-за мистера Бонфорта… Мы нашли его!

Глава 6

До этой минуты я как-то не обращал внимания, что Пенни ни разу не назвала меня мистером Бонфортом. Просто, видимо, не могла себя заставить, поскольку я им больше не был. Я теперь опять был просто Ларри Смизи, актеришка, которого наняли, чтобы сыграть ее босса.

Я откинулся на спинку сиденья и вздохнул, а потом позволил себе расслабиться. Значит, дело это у нас все-таки получилось, и мы вышли из него с честью. Я физически ощущал, как сваливается с моих плеч этот тяжелейший груз. Я даже не подозревал, насколько он был тяжел, этот груз, пока не сбросил его. Даже моя «хромая» нога перестала ныть. Я наклонился, похлопал Пенни по руке, сжимавшей баранку, и заговорил своим собственным голосом:

— Как я рад, что все кончилось! Но мне теперь долго будет не хватать вас, дружок. Вы отличный товарищ. Однако все, даже самое лучшее, имеет конец, приходит время расставания и с самыми дорогими друзьями. Надеюсь, мы еще встретимся когда-нибудь.

— Я тоже надеюсь.

— Надо думать, Дак найдет какого-нибудь контрабандиста, чтобы спрятать меня на время, а потом тайком доставить на борт «Тома Пейна»?

— Этого я не знаю. — Голос ее звучал странно, я бросил на нее искоса взгляд и увидел, что она плачет. Пенни плачет? Сердце мое дрогнуло. Неужели из-за того, что мы расстаемся? В это я никак не мог поверить, хотя в душе страстно желал. Кто-нибудь, вероятно, полагает, что, благодаря красоте моего лица и безукоризненным манерам, женщины считают меня неотразимым, но грустная истина заключается в том, что огромное большинство их находит в себе силы противостоять моему обаянию. Пенни, по-видимому, это удавалось без особых усилий.

— Пенни, — сказал я быстро, — к чему эти слезы, дорогая? Так и машину разбить недолго.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Ну хорошо… Тогда расскажите мне все. Что же все-таки случилось? Вы же сказали, что его нашли, а больше я ничего не знаю. — Внезапно мне в голову пришла ужасная, но вполне логичная мысль. — Его нашли живым, не так ли?