Я — следователь - Москвитин Валерий Андреевич

Комов смотрел на меня с удивлением, пытаясь подавить нервную дрожь. Такой детальной информированности он просто не ожидал, а я восстанавливал перед ним эпизод за эпизодом, рисовал яркие картины правонарушений. В какой-то момент, уловив в глазах Комова искру растерянности, я в упор спросил, помогло ли ему запирательство во всех предыдущих случаях. Оно ему не помогло, он всегда получал максимальную меру наказания. Этого он не мог отрицать.

Тогда я заявил, что и сейчас запирательство не облегчит его участь, и подробно рассказал о том, как ему удалось обмануть участвующих в судебном заседании. При этом разъяснил Комову, что, отрицая очевидное, он уже в который раз усугубляет свою вину.

— Чистосердечное признание и раскаяние в совершенном преступлении являются смягчающим вину обстоятельством.

— Что же, я получу меньше, если признаюсь? — с недоверием спросил Комов.

— Несомненно!

Тогда он махнул рукой и после слов: «Была не была» — начал рассказывать о совершенной краже.

За несколько десятилетий, прошедших после описанного события, криминалистика шагнула вперед настолько, что в настоящее время в аналогичной ситуации дополнительное расследование и не понадобилось бы. Достаточно было по делу провести одорологическую экспертизу, способную с научной достоверностью идентифицировать запахи, и нашему Комову некуда было бы деться...

Поселок лесозаготовителей Щеберта, откуда поступило сообщение о краже, находился от города Н-ска, лежащего в отрогах Восточного Саяна, в семидесяти километрах. Но какие это были километры! Даже для наших сибирских условий не езда, а мучение. Дорогу во многих местах можно было назвать не только непроезжей, но и непроходимой. В эти осенние дождливые дни грязь стояла непролазная. Но наш газик, натужно завывая, упорно полз и полз вперед через многочисленные, наполненные черной густой жижей колдобины. Приходилось удивляться, как водитель справляется с управлением.

Часа через четыре мы наконец добрались до цели. Мы — это я, следователь межрайонной прокуратуры, капитан милиции Санников и шофер оперативной машины сержант Лемешко. Аккуратный, исполнительный участковый Суворин был уже у магазина и организовал надежную охрану места происшествия.

Но результаты осмотра нас порадовать не могли. Взломщики были искушены в криминалистике и бросали нам открытый вызов: у небольшого подслеповато-приплюснутого оконца с тыльной стороны подсобки валялись фомка и пара резиновых перчаток — орудия преступления. Грабители как бы заранее предупреждали нас, чтобы мы не искали следов пальцев рук, они не оставили их на месте преступления. Металлическая решетка, когда-то прикрывающая окно, была искорежена и отброшена в сторону, на деревянном наличнике остались глубокие вмятины. Остальные следы владельцев фомки и перчаток замыл дождь, хлеставший всю ночь накануне.

В магазине был невообразимый кавардак. Товары сброшены с полок, стеклянные витрины разбиты, тюки тканей засыпаны сахаром и осколками стекла. Суворин, оглядывая этот разгром, предположил, что преступники искали выручку. К сожалению, он оказался прав. Завмаг Горошилова и продавцы подтвердили, что вечером после работы выручка в сумме около двадцати тысяч рублей была оставлена в магазине. Она исчезла. Пропало также товаров почти на двенадцать тысяч. Это подтвердила ревизия, закончившаяся к вечеру следующего дня.

Санников засомневался: «Что же, они всю ночь таскали товары через эту щель?» Он имел в виду небольшое оконце. Но повторная ревизия подтвердила первоначальные результаты.

А вскоре нас озадачил новый факт: преступники действовали хладнокровно и безбоязненно. Суворин разыскал свидетеля, точнее свидетельницу Пономареву, которая рассказала, что в ночь кражи в магазине горел свет и она рассмотрела там одного мужчину, которого смогла бы даже опознать.

Я подробно допросил Пономареву о приметах взломщика. По ее словам, это был плотный крепкий мужчина среднего роста, круглолицый, с маленькими глазами, которые прятались под кустистыми широкими бровями. Она хорошо рассмотрела его через окно магазина, возвращаясь в то позднее время с дежурства. Человек спокойно расхаживал по магазину, и у Пономаревой даже не возникло мысли об ограблении: в поселке довольно часто по просьбе приезжающих открывали магазин в любое время суток, тем более что Горошилова проживала по соседству.

Приметы — это уже кое-что. А вскоре Санников и Суворин, вернувшись из соседнего села Елань, расположенного от Щеберты километрах в двадцати, сообщили мне, что у Горошиловой имеется сожитель, некто Беличенко, регулярно наведывающийся к ней поздними вечерами из Елани; расстояние для него не помеха, колхозный автомобиль, баранку которого крутил Беличенко, использовался им бесконтрольно: вечером в Щеберту, утром в Елань.

Проверили: Беличенко — темная личность, судимостей букет. Про таких в старину говаривали: «вор заправский». А самое главное — его приметы, его внешний вид совпадали с приметами, сообщенными Пономаревой.

Возникла вполне логичная версия о симуляции кражи завмагом Горошиловой с помощью своего сожителя Беличенко.

Важную, если не основную, роль в подтверждении или опровержении этой версии должно было сыграть опознание. И вот Беличенко предо мною, здесь же еще четыре человека: двое понятых и двое опознаваемых, подобранных так, чтобы ни по возрасту, ни по внешнему виду они особенно резко не контрастировали с Беличенко. Таковы правила опознания. Пономарева в присутствии понятых должна из троих узнать того, кого она видела в магазине. Я объясняю понятым их права и обязанности и предлагаю Беличенко занять любое место среди других людей. Он спокойно садится посредине, но я чувствую, что это спокойствие дается ему нелегко: темное лицо отливает синевой, глаза неестественно блестят. Все говорит о том, что его нервы сжаты, как готовая к мгновенному действию мощная стальная пружина. Ясно, что так просто, без борьбы, он не намерен сдаваться.

И вот наступает этот решительный момент. В кабинет приглашают Пономареву. Мне не нравится, как она ведет себя: движется как-то странно — осторожно, бочком, вроде чего-то опасается. Это уже нехорошо. Я пытаюсь успокоить свидетеля, поднимаюсь из-за стола, подхожу к ней и предлагаю стул. Вернувшись на место, вижу, что Беличенко впивается в лицо Пономаревой глазами. Это длится мгновение, другое, и женщина невольно робеет под взглядом этих желтоватых глаз. Она как загипнотизированная поднимает руку, тычет вытянутыми дрожащими пальцами в Беличенко и говорит только два коротких слова: «Не он!»

Беличенко почти обессиленно откидывается на спинку стула, по его лицу струятся крупные капли пота, как будто он только сейчас вышел из парилки русской бани. Всем присутствующим ясно, что Пономарева узнала Беличенко. Она показала на него, но страх заставил произнести слова, начисто опровергающие результат опознания. Пытаясь спасти положение, я спрашиваю Пономареву, почему она указала на Беличенко, а не на кого-нибудь другого. И на это она дает вполне сносный ответ: «Он более всех похож на того человека, поэтому сразу бросился в глаза, но это не тот, которого я видела в магазине».

Но я все же доказываю прокурору, что Беличенко необходимо арестовать. Уверен, что кража в магазине — его рук дело.

Прокурор не соглашается со мною. Для ареста нужны более веские доказательства, чем это странное опознание, которое можно назвать неопознанием. Так считает и говорит прокурор.

«Доказательства, доказательства, — думаю я непрерывно с глухим недовольством собой и злым раздражением. — Их-то преступник как раз предусмотрительно ликвидировал. Действовал опытно и умело, в перчатках, чтобы не оставить следов рук. Следы рук, следы рук, отпечатки пальцев, — неотвязно стучит в голове. — А почему они не должны остаться на резине, на внутренней стороне перчаток?» Эта мысль срывает меня с места и заставляет развить бурную деятельность.

Криминалистическое исследование обнаружило не на внутренней, как предполагал я, а на наружной стороне одной из перчаток, в месте соприкосновения с подушечкой пальца, четкие, пригодные для идентификации линии папиллярных узоров. Тонкая резина туго обволакивала пальцы, проявляя особенности узоров, и при соприкосновении с фомкой на выступающий рельеф резины наслоилась ржавчина, в результате и проявились отпечатки пальцев с наружной стороны. И эти отпечатки принадлежали рецидивисту Беличенко.