Фрау Томас Манн: Роман-биография - Йенс Инге

Хозяйка дома крайне педантична. «Элиза протерла пыль? Надо вытирать пыль во всех комнатах, и только при дневном свете. София должна все тщательно убрать перед своим уходом, чтобы у новенькой не сложилось дурное впечатление». В конце письма она еще раз напоминает детям: «Будьте все по-настоящему аккуратны, в особенности мальчики, и чтобы все-таки ванна всегда была чистой».

Достойный внимания документ — не столько из-за перечисленных обязанностей, которые, видимо, не превышали обычных требований к прислуге, сколько прежде всего из-за того, как подобные указания учат воспринимать человека лишь с точки зрения его полезности, сводя до минимума интерес к нему. Любопытно, как такие установки могут сказаться на становлении мировоззрения пятнадцатилетней девочки? Разве они не развивают и без того свойственную ей склонность к высокомерию и заносчивости? К тому же со стороны отца — судя по его дневниковым записям — нечего было даже ожидать каких-то корректировок поведения Эрики: «Переговоры К. с „компаньонками“. Какая-то супруга дрезденского тайного советника. Обедневшее среднее сословие подходит для таких работ как нельзя лучше, и на деле действительно практичнее нанимать именно их, нежели простой народ, чье правовое сознание и человеческие качества не доросли до идей социалистического просветительства» (28 июня 1921 года). За две недели до этого «простой народ» — неважно, по какой причине — бросил в беде своего хозяина: «Вся прислуга уволилась. Этот подлый сброд вызывает к себе отвращение и презрение» (15 июня 1921 года).

Естественно, подобные темы обсуждались и за семейным столом, и родители не скрывали от детей, в особенности от старших, своего отношения к таким вопросам — так что же можно было ожидать от детей, вплотную столкнувшихся с этой стороной жизни, как не проявления такого же высокомерия, и почему бы им тогда не считать себя и свои прихоти мерилом всех вещей?

Сознание того, что на общем фоне они представляют собой нечто исключительное, выдающееся, особенно сильно проявлялось в характерах Эрики и Клауса, и дружба с соседскими детьми еще больше укрепила это чувств во: Грета и Лотта, Рикки и Герта (которая, собственно говоря, не совсем подходила для их компании, поскольку была старше) носили знаменитые фамилии, равно как и отпрыски семейства Манн. Их отцы: дирижер Бруно Вальтер, известный германист и литературовед Роберт Хальгартен (его жена Констанция, мужественная пацифистка, была известна во всем мире как поборница женских прав), а также историк Эрих Маркс — почти в одно время с Маннами построили в Герцог-парке шикарные виллы; они обладали достаточными средствами, чтобы не только обеспечить беззаботное существование своим семьям, но и жить на широкую ногу; получить приглашение в их дома означало общественное признание и почиталось за большую честь.

Ребята, выросшие и воспитанные в похожих условиях, после возникшей было поначалу неприязни из-за оскорбительных насмешек со стороны отпрысков Маннов, быстро устраненной миротворческими увещеваниями по телефону Кати Манн, вскоре подружились и создали театральную труппу, члены которой одновременно составляли и разнузданную «банду» — и то и другое, по крайней мере, принимая во внимание возраст участников, было на удивление отменного качества.

Объединение под вывеской театра потребовало от подростков изобретения претенциозного названия: «Любительский союз немецких мимиков». Его авторами были Клаус, Эрика и Рикки, они же субсидировали и первый спектакль — «Гувернантку» Кёрнера. Премьера состоялась в доме Маннов, однако был уговор, что следующие постановки будут идти в домах других «актеров». Следом за первой пьесой сыграли «Портного Фипса» Коцебу и «Минну фон Барнхельм». Режиссером богатой персонажами лессинговской «Минны», возможно, была Герта Маркс, роли исполняли сестры Вальтер, оба сына Хальгартена, а также трое старших детей Маннов.

Призванные стать критиками и летописцами театра знаменитые отцы актеров по очереди, но добросовестно записывали в чистую тетрадь в клеточку свое мнение о спектаклях, о чем впоследствии охотно вспоминали в своих мемуарах. Если верить их свидетельствам, то, судя по всему, перевоплощение Голо Манна в даму в трауре явилось вершиной актерского мастерства, чего добилась и его сестра Моника в постановке «Bunbury»[62] Оскара Уайлда.

Историк Вольфганг Хальгартен, участник театральных представлений и старший брат Рикки, описал в своих мемуарах атмосферу, в какой проходили эти спектакли. Ее можно считать mutātis mutandis[63] постоянной для всех постановок «Союза мимиков»: «Спектакль шел в музыкальном сопровождении „Розамунды“ Шуберта; оркестром смычковых инструментов дирижировал Руди Моральт, и перед нашим „партером из королей“, к которому присоединялись еще некоторые знаменитости нашего города, среди них — крупный знаток истории искусства Генрих Вёльфлин [а также фрау Хедвиг Прингсхайм], на сцене разыгрывалось действо шекспировского „Много шума из ничего“. Герта Маркс была горделивой красавицей Оливией, Эрика Манн, звезда вечера, — пленительной Виолой, мой брат Рикки — человек с характером — играл Мальволио, а я, награждаемый аплодисментами дурак, исполнял песни, написанные для этого случая Бруно Вальтером. […] Особенно удалась сцена с болванами в исполнении Клауса и Голо […], который тогда еще шепелявил, что здесь было как нельзя кстати».

Да, можно вообразить себе воодушевление, царившее среди привилегированнейших из привилегированных, которые собирались тут на сцене и своим талантом, богатством фантазии, энергией и силой убеждения преображали все, что получили благодаря домашнему воспитанию, в собственную, ни с чем не сравнимую манеру игры, исполняя свои роли шутя, с долей художественных претензий и одновременно очень наивно. «Мы жили этим „Союзом мимиков“, — писала уже в 1929 году, по прошествии с той поры всего лишь нескольких лет, Эрика Манн, — но нашим родителям это не нравилось».

Как так? Быть может, мать боялась, что дети забросят из-за этого учебу в школе? Отнюдь не исключено, но сказать с уверенностью трудно. Свидетельств, подтверждающих подобную точку зрения, нет, однако планы Кати Манн — равно как и ее мужа — касательно будущего детей предусматривали серьезные профессии, но никак не артистическую карьеру. «Его [имеется в виду Клаус] мать и я, — писал Томас Манн директору школы в Обенвальде Паулю Гехебе в 1923 году, — не отказались от надежды, что в обозримом будущем он все-таки окончит гимназию, с тем чтобы после получения по-прежнему обязательной ученой степени заняться работой, которая была бы сродни его поэтическим наклонностям». По мнению отца, такую работу он мог бы найти в издательстве или в театре в качестве заведующего литературной частью.

Между тем такое беспокойство по поводу занятий детей было вовсе не беспочвенным, и в скором времени вмешательство в их жизнь оказалось по сути просто необходимым. Дело в том, что «Союз мимиков» был не единственным полем деятельности детей из Герцог-парка. Некоторые из них блистали талантами не только как члены театральной труппы, но и как участники «банды», возглавляемой Эрикой и Клаусом. Эрика к тому же была самой большой и неистощимой выдумщицей в этой клике, грозой для горожан и непревзойденным имитатором, умным, тонким стратегом и блестящим импровизатором, что всегда гарантировало успех любым их проделкам. Если поначалу они ограничивались смешными проказами, например назойливо приставали к прохожим, то со временем их действия стали принимать все более и более криминальный характер: на их счету были грабежи магазинов, анонимные телефонные звонки с угрозами. Дети напропалую лгали и обманывали, даже если в этом не было никакой надобности, и тем более ни секунды не колебались и не раздумывали и врали с большой изобретательностью и без зазрения совести, если речь шла об удовлетворении каких-либо их безотлагательных желаний. Эрика и Клаус вспоминают, как выпросили у родителей деньги якобы на путешествие в Тюрингский лес, а сами потратили их на то, чтобы подготовиться к ночным налетам в Берлине.