Атака мертвецов - Андрей Расторгуев

– Нет, Роман Романович, – решительно возразил Борис. – Спасибо, но мы пойдем сами. Все вместе. Только докладывать будет старший по чину, то есть я.

В сарае, окружив командира корпуса, офицеры пропустили Сергеевского вперед. Тот, приложив, как и положено, руку к козырьку, произнес:

– Ваше превосходительство, офицеры Генерального штаба просят разрешения доложить их мнение.

– Пожалуйста, пожалуйста. – Генерал отреагировал на удивление спокойно. Казалось, ему, наконец, удалось взять себя в руки. – Я даже рад, что вы обращаетесь ко мне, и очень ценю мнение моих младших товарищей по штабу.

Борис неторопливо, но немногим более резко, чем следовало бы, изложил принятый генштабистами план дальнейших действий корпуса, закончив совсем уж неуместной фразой: «Мы считаем, что иного решения и быть не может!»

Сразу пожалел об этом, но слово не воробей…

– Неужели вы, господа, думаете, что я этого не понимаю? – почти без паузы ответил Бринкен. – Я, да будет вам известно, вполне того же мнения. Но, как уже упомянул, не имею никакого права предпринимать движения в ином направлении, не получив на то соизволения нового командующего армией. А кто, скажите, пожалуйста, доставит мне это самое соизволение?!

Тон, которым были сказаны последние слова, иначе как вызовом не назовешь. Будто перчатку в лицо бросил.

Не раздумывая, Борис опять козырнул:

– Если позволите, я постараюсь проехать в Граево и оттуда переговорю с генералом Флугом.

Командир корпуса вдруг сорвался с места, подскочил к Сергеевскому и, схватив его руку, затряс, рассыпая фальшивые, насквозь пропитанные сарказмом благодарности. Потом и вовсе принялся обнимать, целуя и неприятно щекоча лицо своими громадными усищами.

– Прекрасно понимаю, мой друг, на какой страшный риск вы идете! – с показной патетикой воскликнул Бринкен, чье поведение напоминало сейчас игру плохого актера. Вот-вот слезу пустит.

Борис уже испугался, что так и случится, но все закончилось предложением генерала взять его личный автомобиль как наиболее надежный.

Через несколько минут Сергеевский уже трясся по дороге в генеральском авто, не забыв прихватить себе в конвой двух стрелков из ближайшей расположившейся на отдых роты. Просто подъехал к ним и вызвал добровольцев, честно предупредив, что поездка будет небезопасной. Охотники нашлись почти сразу. Пришлось даже выбирать.

– Ваше высокоблагородие! – окликнул один солдат. – Возьмите меня. Помните, я и прошлый раз ездил с вами. Я вас знаю. Не выдам, случись чего…

Хоть и было уже в машине двое стрелков и Сергеевский крепко нервничал из-за вынужденной задержки, но старого знакомца все же взял, отпустив одного из севших ранее.

Пока проезжали спавшую вдоль дороги колонну, шли с огнями. Затем, помня о коннице противника в тылу, Борис приказал фары погасить. И наступила кромешная тьма…

С неба, затянутого сплошными, непроглядными тучами, снова заморосил дождь. Стрельбы нигде не слышно. Лишь тарахтение мотора, скрип и постукивание кузова на неровностях да хлюпанье под колесами. Ехали медленно, по глинистой дороге, раскисшей от непрерывного дождя, не раз теряя колею во мраке. Темно, хоть глаз выколи. Только зарево пожара над Лыком, временами видневшееся на западе, давало кое-какой свет.

Благополучно миновав Боржимен и Райгрод, к десяти вечера прибыли в Граево. Поздновато для связи со штабом армии, но ждать утра Борис не собирался. Всеми правдами и неправдами выяснил, что здесь имеется военный телеграф с Осовцом. Нашел его в каких-то казармах. Растолкав сонного телеграфиста, заставил вызвать крепость, чтобы там пригласили к аппарату кого-нибудь из штаба армии. Ему ответили, что в Осовце лишь сам генерал Флуг. Штаб еще не прибыл. При генерале только какой-то капитан Генерального штаба. Когда того вызвали, Борис продиктовал телеграфисту:

– «Перед командиром корпуса четыре возможных решения: первое – продолжать наступление на Маркграбово; второе – отойти к Августову; третье – оставаться на месте; четвертое – ударить через Рачки и Бакаларжево на Сувалки, обеспечив себя бригадой со стороны Гольдапа. Генерал Б. избрал последнее решение и на рассвете выступает, но просит командующего армией одобрить его план».

С того конца провода отстучали, что доложат об этом генералу Флугу, пообещав дать ответ через полчаса. Ни много ни мало. Стоит ли уходить? Сергеевский остался ждать на телеграфе, увалившись на солдатский топчан.

То ли вид у него был настолько замученный, то ли сильно исхудал, но телеграфист вдруг раздобрился и протянул Борису солидный кусок хлеба. Увидев его, Сергеевский, не евши более суток, почувствовал ужасный голод. Едва успев поблагодарить щедрого солдата, жадно накинулся на краюху и умял в считаные минуты, запив холодной водой из железной кружки.

Ответ генерала Флуга пришел спустя сорок минут: «Решение командира корпуса вполне одобряю. Целую генерала Б. за его мужественное решение и молю Бога о победе». Забрав ленту с переговорами, Сергеевский метнулся к выходу, где нос к носу столкнулся со своим стрелком, напросившимся в конвой. Отправлял его на автомобиле искать бензин. Вообще-то появился он как нельзя кстати, поскольку Борис хотел тотчас отправиться обратно.

– Что с бензином? – коротко поинтересовался у солдата.

– Все в полном порядке, ваше высокоблагородие, – отрапортовал тот. – Авто заправлено, ужин в гостинице накрыт…

– Погоди, – опешил Сергеевский. – Какой ужин? Какая гостиница?

Оказывается, этот проныра успел посетить гостиницу, где нашел какого-то ротмистра пограничной стражи, рассказав ему, что на телеграф приехал офицер Генерального штаба, у которого два дня ни крошки во рту не было, и щедрый ротмистр уже заказал для Бориса ужин.

«Ну вот кто его просил!» – возопил в Сергеевском служебный долг. «Однако какое искушение…» – заунывным урчанием желудка отозвался голод, словно вовсе и не заметил съеденный недавно кусок солдатского хлеба.

Не в силах бороться с голодными позывами, капитан решил наступить на горло служебному рвению, найдя оправдание в том, что разумнее будет выехать из Граево часа, скажем, за полтора до рассвета. Не то снова блуждай в потемках по проселочным дорогам. Чего доброго на германские части нарвешься. Уж лучше проделать этот путь быстро, по первому свету. И потом, нельзя же позволить, чтобы на самом ответственном этапе тебя скосил голодный обморок!

В гостинице его поджидал уже не один, а целая компания офицеров-пограничников. К ротмистру присоединились еще трое.

– Почему бы хозяевам не подкрепить голодающий Генеральный штаб, – хохотнул ротмистр, любезно приглашая к столу.

Ужин был поистине лукулловский. От напитков Борис отказался, позволив себе лишь одну рюмку коньяка, зато поел с аппетитом, решительно прервав свой вынужденный суточный пост. Когда уже доедал, рядом, как черт из табакерки, появился вездесущий стрелок:

– Ваше высокоблагородие, до отъезда еще полтора часа. Извольте пока поспать. Вам здесь постель приготовлена.

Прям волшебник какой-то.

Сергеевский с удовольствием воспользовался и этой возможностью немного отдохнуть. Сердечно поблагодарив пограничников за прекрасный ужин, пошел за солдатом в номер. Заботливый стрелок разбудил его в половине третьего ночи. Из Граево выехали еще затемно. Снова по шоссе на Райгрод, потом налево, к границе. Когда свернули на проселок, забрезжил рассвет, а около четырех часов автомобиль уже подкатил к сараю на вершине холма.

Штаб не спал. Посреди сарая за небольшим столиком сидел страшно утомленный командир корпуса. Офицеры штаба расположились кто где, на низких жердях и на соломе, наваленной прямо на земляном полу. Генштабисты, прибывшие из стрелковых бригад, никуда не ушли, а тоже были здесь, чтобы дождаться решения командующего. Отдав телеграфную ленту, Борис доложил ответ генерала Флуга. Как выяснилось, Бринкен зря время не тратил. Пока Сергеевский катался в Граево, он издал приказ на марш к Сувалкам. Размножив, его стали раскладывать в конверты, чтобы разнести по штабам.

Казалось бы, дело сдвинулось, наконец, с мертвой точки. Но не тут-то было…

– Телефон с Августовом работает, – сообщил подошедший Земцов.

– Отлично! – обрадовался Борис, но, увидев, что Мишель почему-то мрачен, спросил с подозрением: – А в чем подвох?

Тот кисло улыбнулся:

– Подойди к аппарату и узнаешь. Там Наркевич тебя спешно просит.

Капитан Наркевич, один из офицеров штаба, оставленный в Августове для связи. Что ему вдруг понадобилось от Сергеевского?

Зайдя в палатку телефонистов, установленную возле сарая, Борис взял трубку:

– Капитан Сергеевский у аппарата.

– Борис Николаевич, – послышался голос Наркевича, – я только что с телеграфа. Туда из штаба фронта передан приказ корпусу в один переход отойти в Августов.

– Что?! – Борис не поверил своим ушам. – Генерал Флуг одобрил наше решение наступать на Сувалки…