Маневры неудачников - Роман Злотников

— Но не император, — уточнил я.

— Таррен молод, — сказал Ларс — Он будет хорошим правителем… лет через десять. Сейчас он все еще зависим от воззрений своих советников, а они чересчур консервативны и слишком близко к сердцу принимают идеи Иеге-мии Бродцера, нарекшего людей Кленнона высшей расой. На заре становления Империи мы не выжили бы без этих идей и учения пророка, но сейчас ситуация изменилась, и излишне ревностное следование древним заветам только мешает.

ГЛАВА 10

Интересный факт — все встреченные мною кленнонцы прекрасно и почти без акцента разговаривали на языке Альянса, и в то же время почти никто из моих знакомых по Альянсу кленнонским языком не владел. Даже несмотря на то, что кленнонский язык произошел от английского, который в свою очередь был одной из составных частей человеческого новояза.

Это очень показательный факт. Кленнонцы считали себя людьми, люди их таковыми не считали.

В словах Ларса Хоугана о зависти старшего брата к преуспевшему младшему была доля истины.

Последователей идей Иегемии Броддера на Земле называли сектантами, может быть, и не без некоторых оснований, и их исход складывался тяжело, с массовыми истериками, проклятиями, угрозами, громкими заявлениями, ультиматумами и в итоге боевыми столкновениями. В конце концов правительство Земли объявило их изгоями, отныне существующими вне общества, и заявило, что они не имеют права высаживаться ни в одной из на тот момент существующих колоний.

Броддеритов это не испугало. Они и сами не желали существовать вместе с остальным человечеством и постарались уйти так далеко от Солнечной системы, насколько позволяли их корабли. К тому моменту, как броддериты высадились на Кленноне и под руководством тогда еще живого пророка принялись за строительство новой империи, на Земле вспыхнула Война Регресса, и все о них позабыли.

Броддериты были немногочисленны, и, чтобы удержать цивилизацию на новой планете хотя бы на прежнем уровне, им требовалось гораздо больше людей, нежели мог дать естественный прирост населения. Тогда в ход и пошла генная инженерия, официально запрещенная на Земле. Не она стала главной причиной раскола человечества на две ветви, но именно она позволила новой поросли крепко пустить корни в грунт.

Когда «старшие братья» разобрались с последствиями Войны Регресса и вернулись в космос, Кленнонской Империи принадлежали уже несколько звездных систем. Броддериты стали силой, от которой уже нельзя было отмахнуться, на существование которой нельзя было закрыть глаза. Столкнувшись, обе цивилизации вспомнили свои старые обиды, к которым прибавилась конкуренция за пригодные для жизни миры, произошло несколько локальных инцидентов с жертвами с обеих сторон, и еще неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в заселенном людьми секторе космоса не появились скаари.

Казалось бы, возникновение внешней угрозы должно было сплотить родственные цивилизации, но пропасть непонимания оказалась слишком глубока. Боевые действия были прекращены, но дальнейшего сближения не произошло, Империя и Альянс перешли в состояние вооруженного нейтралитета, изредка нарушаемого на границах между их сферами влияния.

Кленнонцы оказались более гибкими. Несмотря на веками вбиваемую в их головы идеологию, провозгласившую кленнонцев не только потомками старой Земли, но и единственно верными продолжателями ее традиций, расой сверхлюдей, стоящих на следующей после человечества ступени эволюции, в их обществе возникло течение, выступающее за слияние двух рас. Поначалу сия идея не получила большой поддержки, но со временем ее влияние распространилось так широко, что язык Альянса стал обязательным предметом для изучения в имперских школах, а консерваторы, продолжающие считать себя высшей расой, оказались в меньшинстве. И тот факт, что в текущем временном периоде именно это меньшинство оказалось в фаворе у молодого императора Таррена и определяло внешнюю имперскую политику, можно объяснить только присущими монархическому строю правления недостатками, фатальным невезением, злой шуткой истории или тотальным проявлением закона всемирного свинства.

Очевидно, что взаимоотношения двух субъектов не могут зависеть от поведения только одного из них, и со стороны Альянса ситуация выглядела гораздо хуже.

Идеи демократии, нормально функционирующие в одной стране, худо-бедно и с некоторыми оговорками работавшие в пределах планеты, в космическом масштабе оказались совершенно несостоятельными. Условия существования на Земле, в Солнечной системе и в дальних колониях оказались слишком разными, чтобы предоставить обитающим там людям равные права. Со временем эти противоречия привели к тому, что на самом деле никакой демократией в сегодняшнем Альянсе и не пахло.

Люди не равны.

Не равны по происхождению, социальному положению, уровню доходов, образованию, по интеллектуальному уровню, наконец. Тот, кто говорит, что они равны, лжец. Тот, кто пытается предоставить им равные права… либо идеалист, либо мошенник.

Когда сантехник отличается от инженера или олигарха не фактом наличия машины и квартиры, а исключительно разницей их стоимости, система продолжает работать, не обращая внимания на эти противоречия. Но разница в существовании жителей Земли, колониальных олигархов, рядовых поселенцев дальних планет и социков оказалась слишком велика, чтобы система не начала разрушаться.

Процесс уже был запущен, и лидеры Альянса это видели, но упускать власть из своих рук не хотели.

Поэтому они из последних сил цеплялись за заявленные в конституции принципы и продолжали лгать своему населению, которое, несмотря на все предпринятые властью усилия, с каждым годом начинало ропать все громче и громче.

На этом фоне существование рядом Кленнонской Империи, где «угнетенные и неравные в правах» подданные оставались в рамках лояльности «кровавой тирании» императорской власти, было им как бельмо на глазу.

Союз с идеологическим противником был равносилен для них отказу от власти, поэтому средства массовой информации нагнетали антиимперские настроения, в результате чего в галактике сложилась абсурдная ситуация, когда люди Альянса относились к людям Кленнона куда хуже, чем к развитым динозаврам скаари.

Я уверен, что со временем, требующимся для смены нескольких поколений, ситуация вполне могла бы разрядиться без глобального кровопролития, если бы не возникший в исследованном секторе космоса дефицит пригодных для жизни планет.

Но дефицит возник, и обстоятельства сложились крайне неудачно для распавшегося на две ветви человечества.

Визерс ждал меня в небольшом автоматизированном кафе, куда мы с Ромой зарулили выпить по чашечке кофе после окончания рабочей смены. В кафе было всего двенадцать столиков, так что не заметить Визерса или же сделать вид, что я его не заметил, оказалось совершенно невозможно.

Генерал СБА (или человек, называвший себя таковым) приветливо помахал мне рукой.

— Похоже, мне предстоит очень неприятный и долгий разговор, — сказал я Роме. — И я бы тебя попросил…

— Не люблю неприятные разговоры, — сказал Рома. — Так что, даже если бы ты меня не просил, а, наоборот, умолял остаться, я бы все равно не остался.

— Увидимся утром, — подытожил я.

— Буду с нетерпением ждать этого момента. — Рома забрал свой стаканчик из автоматического раздатчика и свалил.

Я заказал себе двойную дозу горячего напитка, а пока она набиралась, еще раз оценил взглядом посетителей кафе. Их было немного, в основном уставший после смены персонал станции, на фоне которого двое бодрых незнакомых спортивно сложенных парней в штатском вызывали у меня определенные опасения. Если СБА решит провести здесь очередную свою операцию, наличие посторонних их вряд ли остановит.

Я подхватил посуду со своим кофе и уселся за стол напротив Визерса.

— Прошло девять дней, — сказал Визерс — Этого достаточно для того, чтобы тщательно обдумать мое предложение. Ты обдумал?

— Ты поймал Феникса? — спросил я.

— Нет. — Он нахмурился.

— Стареешь?

— То, что я вообще рассказал тебе о Фениксе, свидетельствовало о моей доброй воле и хорошем к тебе отношении, — заявил Визерс — Пожалуйста, не испытывай мою добрую волю и хорошее к тебе отношение, не меняй тему, не пытайся заговорить мне зубы и отвечай на поставленный вопрос.

— Это угроза? — уточнил я.

— Это просьба, — сказал он. — Там же было слово «пожалуйста». Когда я угрожаю, это звучит совсем не так.

— Мне сложно судить, — сказал я. — Я редко слышал угрозы в твоем исполнении, и еще реже я слышал просьбы. В основном от тебя исходят приказы и ложь. По крайней мере, в той части, где дело касается меня.