Волшебная лампа Генсека - Александр Тюрин.

Я отчасти послушался. Аккуратно вскарабкался на кору, полежал, расслабляя члены, а затем потянулся вперед на манер червячка. Хотя «изумрудная постель» ходила ходуном, я все-таки мог перемещаться ползком. И заодно позволял Николаю разматывать трос. Однако насчет приключений здесь можно было не беспокоиться. До дерева оставалось метров пятнадцать, когда неожиданно перед моими глазами закачалась, раздувая грозный воротник, натуральная кобра. Выглядела она (или он) весьма сердитой, извинений не принимала. Похоже, я потревожил ее во время гона, охранения кладки яиц или другого важного мероприятия. Наверное, надлежало по-быстрому обогнуть злючку стороной, но именно этой услуги я не мог оказать. От каждого моего резкого движения кора сильно колыхалась, и тупая жительница болота, еще более возбуждаясь, расширяла воротник и нацеливалась для броска. Кроме того, я не хотел слишком уж менять маршрут из-за какой-то подлой твари.

Как славно, что мой «ПМ» не остался у Коли. Надеюсь, пригодится. Хотя весь вопрос в том, отсырел ли порох в гильзах. Приветливо улыбаясь, я аккуратно выудил пистолет из подмышечной кобуры. Тот уже стоял на боевом взводе, патрон сидел в патроннике, оставалось только сдвинуть предохранитель и ласково нажать спусковой крючок. Тьфу, осечка.

Кобра могла бы броситься сразу, но непривычный звук насторожил ее. Правильно, пораскидывай своими десятиграммовыми мозгами, милая. Я вынес вторую руку вперед, успокоительно поводил ей на манер факира, затем осторожно дернул затвор, выбрасывая негодный патрон и меняя его на новый. Не бздимо, как выражаются наши польские друзья. Осталось взвести курок и плавно согнуть указательный перст, обнимающий спусковой крючок. Грохнул наглый раскатистый выстрел, какие-то птицы заголосили в панике и забили крыльями, рептилия же брызнула кровью. Это последнее, что я увидел, прежде чем ухнуть с головой в воду по причине оружейной отдачи.

Дно под ногами отсутствовало, я несколько раз пытался всплыть, но каждый раз голова беспомощно утыкалась во что-то плотное. «Я люблю воздух, как свежий, так и несвежий.»-беззвучно завопило мое горло. Сквозь потемки опять прилетела красноватая клякса-морда и снова зашевелила ртом: «Ты бьешь тарелки в чужом доме, когда ниточка твоей судьбы столь напряжена. Не хочется тебе после этого помогать. По-крайней мере, бескорыстно.» Хоть я принял такое выступление за предсмертный бред, тем не менее мысленно заорал: «Давай тогда за плату. Все мое - твое.»

Мигом пролистнулось несколько эпизодов моей жизни. Словно странички из книги. Мои посягновения на женщин, бросок на Лизу в лифте, удар Затуллину в поддых и наезд на него с улицы Жуковского, моменты неудачные и стыдные, многое другое, все почти сразу, даже чувства соответствующие были восстановлены, хотя и мигом унеслись куда-то прочь, словно их сдул ветерок, как пену. «Кое-что мне нравится, возьму…- произнесла рожа.-А сейчас толкнись ногами.» Я отчего-то умиротворился и на какое-то время стал пузырьком, простейшей клеточкой, улиткой, лягушкой, сознание ощущало лишь течения воды, странные ее запахи, а еще лучи, пробивающиеся через поверхностную корку, преломления и отражения света, бульканья, производимые какими-то подводными тварями.

Я увидел мощный столб солнечной энергии, похожий на сваю, и, как следует толкнувшись ногами, устремился к нему. Там меня встретил пучок крепких тростниковых стеблей, который вывел мое тело из чуждого подводного царства наверх, в «полынью». Я распахнул рот, и только тогда понял, сколько времени ничего не вдыхал. Легкие, наверное, уже превратились в скомканный пакет. В висках сбрендившие звонари лупили в колокола. В глазах летали какие-то фиолетовые вихри. Казалось, еще немного, и увижу знаменитый черный тоннель на тот свет, по которому редко кто возвращается назад.

– Держитесь, дорогой товарищ майор, - донесся противный голос Сереги. Значит, я действительно на этом свете.

Красноватая морда небескорыстного спасателя больше походила на пятно Роршаха, но я все-таки уловил смысл его следующей рекомендации: отбросить камыши и дотянуться до ближайшего хлипкого кустарника. Когда я послушался, ноги вступили в контакт хоть с зыбкой, но почвой. Еще несколько шагов, воды мне стало по колено и я добрался до желанного дерева.

Вернее, их насчитывалось там три - крепеньких, кривеньких, глубоко и далеко распустивших корни. Трос я укрепил, а дальше уже Коля не сплоховал вместе со своей лебедкой, вытянул машину.

Когда я очутился в кабине, то сперва Серега уместно пошутил:

– А мы уже думали, вы немножко утопли, чепчики сняли в знак загробного признания заслуг перед родиной, причем морды выражали грусть расставания. В своих поминальных речах выступающие напирали на то, что покойный за столом не чавкал, а для вытирания носа пользовался не пальцами, а платком.

Потом набросился подполковник с упреками:

– Зачем стрелял беспричинно? Ты тут всю округу перебудил.

– А вы бы что делали, когда б на вас уставилась здоровенная кобра? Наверное, политинформацию бы ей прочитали на арабском: дескать, давайте вместе бороться против гидры империализма, она еще противнее чем вы. Мол, да здравствует свободолюбивые рептилии, которые кусают капиталистов, желающих паразитически выдавить из них весь яд.

По насупившейся физиономии Остапенко я понял, что перегнул и переборщил, поэтому пожаловался на змею.

– Если бы не напугала меня, а, наоборот, успокоила, тогда бы не стрелял.

Остапенко тоже решил не свирепеть.

– Ладно, понимаю, Глеб, что ты струхнул, с кем не бывает. Ты ж человек, а не дебил какой-нибудь.

Я заметил, что Дробилин обратил внимание Сандомирского на показания каких-то датчиков и даже высказал недоумение:

– Похоже, источник МГД-свиста где-то рядом, чуть ли не в машине, из-за этого каустика размытая.

– Может, фонит какая-нибудь электрическая схема?

– Вряд ли, Роберт Юрьевич… ага, почетче стало. По параболическому распределению спектра скорее напоминает группу матриц А678. Неужели они метантропные?

– Главное, чтобы не интерферировали с теми метантропами, которых мы раздражаем своими векторами.

По ходу таинственного разговора Сандомирский с Дробилины мельком, но не сговариваясь, глянули в мою сторону, а в точке между моих глаз что-то словно откликнулось и шевельнулось. Неожиданно отреагировал и Серега:

– Да, наверное, болотный дух вселился в товарища майора, оттого-то товарищ майор такой водяной цирк и показывал.

Мне почему-то захотелось обмыслить, какой процент глупости содержится в словах Колесникова и какова доля его прозорливости. Но пока что текучка отвлекла меня от тяжких размышлений, вредных для мозга. Мы выехали на что-то вроде затопленного рисового поля, по которому плелся классово близкий феллах вслед за тягловой живой машиной типа «бык».