Приемы Холлистока - Макс Роуд

— Ничего не будет, — усмехнулся Холлисток, — отправитесь куда вам и положено. Только с дружком твоим я сначала разберусь. Нам туда, Масси, — обратился он к Грину, который не встревая в разговор, вел машину.

— Да босс.

Они свернули на кольцевую магистраль, огибающую Лондон и направились к югу.

— Смотри по сторонам, где какие будут указатели. Как проедем поворот на Виндзор, следующий будет на Брэкнелл, туда и свернем.

— Понял. — Масси кивнул.

— У тебя, как и у каждого преступника, извращенное сознание, — Холлисток снова обратился к Бартензи. — Вам всегда кажется что вы самые сильные и вам все должны. На самом деле, дружище, вы нужны, чтобы вашими эмоциями, а потом и вами самими, питались те, кто вас и создал. Каждый живет по особой программе, и мне не составляет особого труда ее понять, потому что я из тех, кто питается вами! — Генрих хищно улыбнулся. — И для меня, чем вы все хуже и чем сильнее, тем лучше, потому что тем больше я могу от вас получить.

— Это я понимаю, — Бартензи было теперь явно не по себе, но как и любого идущего на эшафот, его сознание уже приняло неотвратимость всего происходящего. — Но я и не стараюсь показаться лучше, потому что просто не умею.

— Естесственно, — согласился Холлисток, — ты всего лишь человек, и хотя люди называют свое внутреннее «Я» красивым словом «душа», суть от этого не меняется. Ты уже умер один раз и понял, что переход из одного состояния в другое ничего, сам по себе, не меняет. Ты будешь волноваться, болеть, испражняться и любить по прежнему, и новая форма существования ничего не изменит в твоем ощущении себя, потому что все вокруг тоже будут такие же. Это тут ты после смерти всего лишь дух, а там уже полноправный член общества. Оно другое, но все равно общество, и оно точно так же начнет перевоспитывать тебя, как и здесь, и точно так же, если ему это не удастся, уничтожит тебя, и ты отправишься дальше. Ты пойми, Андреа, я тут распинаюсь перед тобой не ради красивых слов, а потому что меня всегда печалит, когда сильные личности начинают терять себя. Ты жестокий, но мог бы направить это свое качество не на убийство детей, а на что-нибудь другое. А теперь, понимаешь, этих детей никто не ждал в загробном мире, равно как и Элизабет и Эдриана Стоунов. Их время еще не пришло. Представляешь, сколько проблем ты создал тем, кто управляет вашими душами?! Их всех снова надо возвращать, я вот, мотаюсь тут уже полторы недели, хотя у меня полно других дел. Так что, ответить придется, но ты подумай над моими словами, это явно не будет лишним.

— Таких как я, тысячи и тысячи, — ответил Бартензи. — И людей всегда убивали и убивают.

— Правильно, — согласился Холлисток, — без этого никак! Но сильный человек никогда не станет употреблять слово «все»! Он не должен стремиться быть похожим на других, а ты мне сейчас начал говорить о тысячах. Речь в данном случае о тебе, дурачок! Я это говорю тебе лично, и не так часто вообще читаю такие морали, чтобы это было простым сотрясанием воздуха. Нам сюда, Масси!

Холлисток сказал это почти без перехода, потому что они чуть было не проехали нужный поворот. Масси резко затормозил, в результате чего удостоился множества нелестных слов от окружающих водителей, но все же они успели повернуть, и поехали по живописной загородной дороге, Теперь все молчали, но Генрих с удовлетвореним чувствовал, что его слова не прошли даром для Бартензи, и потому только улыбнулся, когда тот вдруг неожиданно произнес:

— Я кажется понял Вас, господин.

Масси тоже обернулся назад и с улыбкой посмотрел на него.

— Вот здесь, кажется, будет удобно, — сказал Холлисток, указывая пальцем на лес, окружающий их с обеих сторон. — Сворачивай на первую же дорожку, Масси. Не будем больше тянуть, а то скоро стемнеет.

Вскоре они свернули на проселок и проехав около километра, свернули еще раз, остановившись на большой ровной поляне, заканчивающейся крутым обрывом, внизу которого виднелась река. Вероятно сюда выезжали горожане, устраивая пикники в уикэнд, потому что трава вокруг была вытоптана, и то там, то тут, виднелись остатки углей, выпадавших из жаровен с барбекю.

— Отличное место! — Масси вышел из машины и потянулся.

— Согласен, — кивнул Холлисток, — выводи этих!

Солнце уже клонилось к закату и его густые желтые лучи красиво отражались от свежих листьев тополей и вязов, которые представляли основной вид местной растительности. Масси вытащил из багажника насмерь перепуганного Клауса, который уже пришел в себя и жалобно скулил. Андреа вышел сам, и они все втроем встали недалеко от обрыва, на большой, основательно вытоптанной площадке, приспособленной отдыхающими для игры в бадминтон. Масси порядком надоел Клаус, которого постоянно приходилось держать за руку, и которого он с удовольствием бы придушил в других обстоятельствах. В один момент он все же не сдержался и так сжал ему запястье, что тот взвыл от боли. Холлисток в это время стоял вдалеке, повернувшись к ним спиной, и что-то негромко говорил, время от времени поднимая руки к небу. Так продолжалось не менее трети часа, но когда он наконец повернулся, и стали видны происшедшие с ним изменения, у Андреа и Клауса волосы зашевелились на голове. Кожа Генриха потемнела, лицо вытянулось, глаза стали полностью черными и метали искры, пальцы рук сильно удлинились, завершаясь острыми, как бритва, когтями. Быстро темнело, и его фигура в слабеющих лучах заходящего солнца казалась поистине демонической. В это время оба беглеца торопливо раздевались, бросая одежду далеко в сторону., исполняя, тем самым, указание Масси.

— На колени! — скомандовал он, встав к обоим пленникам лицом и сильно надавив им на плечи. — Смотреть вниз!

Когда Холлисток подошел, они застыли в назначенных позах, и неведомое оцепенение, напавшее на них с его приближением, полностью сковало обоих. Генрих встал перед обнаженными телами и разведя руки в стороны, заговорил глухим голосом, идущим, казалось, уже не из этого мира.

— Именем Супая, нашего повелителя, именем Вельтона, моего отца, я, Армор, восьмой лорд вампиров трех миров и высший тертон из живущих на Земле, налагаю на вас, Андреа Бартензи и Клаус Парлинг, заклятие святой Айзды. Приказываю вам покинуть незаконно занятые тела и предстать передо мной в вашем истинном обличье!

Холлисток резко вскинул голову вверх, одновременно опустив руки, и громко воскликнул:

— Авес!

Раздался небольшой подземный толчок, которого, однако, оказалось достаточно, чтобы листья окружавших их деревьев пришли в движение, перед Генрихом начала осыпаться земля и вскоре образовалась довольно крупная расщелина, над которой вился желтоватый дымок. Холлисток обошел своих пленников сзади и несильно хлопнул каждого по спине. От этого движения тела мгновенно обмякали и мешковато отваливались в сторону, однако, оставляя на своем прежнем месте едва заметные туманные очертания фигур, принадлежащих двум мужчинам. Масси по-очереди отнес тела Элизабет и Эдриана Стоунов в сторону, положив их под большое дерево, потом отнес туда и их одежду. В этот момент солнце окончательно скрылось и Холлисток, склонившись к расщелине, негромко произнес:

— Айзда!

После этого он отошел в сторону, и с присоединившимся к нему Масси, стал наблюдать за происходящим. Дым, идущий из под земли стал гуще, и в наступившей темноте были хорошо видны всполохи темного пламени, идущего, казалось, из самых недр планеты. Потом раздался свист и из трещины вырвались две тени, взлетевшие к самым верхушкам деревьев. Они были настолько плотными, что даже темнота не могла полностью поглотить их очертания. Одновременно с этим, Холлисток схватил за шею своими длинными крючковатыми пальцами одного из мужчин, по прежнему стоявших рядом с ними на коленях, и приблизил его к себе. Это был невысокий, полотно сбитый крепыш, который, несмотря на свое газообразное состояние, выглядел очень по-человечески, и в его открытых глазах застыл настоящий ужас.

— Я же обещал, Клаус, что накажу тебя. — Холлисток подтянул его к себе вплотную, — а я всегда выполняю свои обещания!

С этими словами, он свободной рукой вырвал у него изрядную часть плеча и поднеся к своему лицу, глубоко вдохнул. То, из чего состояла его добыча, легко, словно сигарный дым, вошло в него и навсегда стало частью Генриха Холлистока. Клаус, обреченный теперь на еще большие страдания вследствие полученного увечья, широко открывал рот, отчаянно крича, но находясь уже в ином мире, мог только там привлечь чье-то внимание своими завываниями.

Тем временем тени, вырвавшиеся из глубины, спустились вниз и теперь, сформировавшись в две фигуры, отдаленно напоминающие человеческие, начали приближаться к ним. Они напоминали монахов, полностью скрывающих лицо под глубокими капюшонами, и передвигались по воздуху, правда, всего в нескольких сантиметрах над землей. Холлисток отпустил Клауса и передал его Масси, который, уже подняв безучастного Андреа с земли, теперь держал обоих.