Фантазии - Роман Евгеньевич Суржиков

уже сидела за столом. Подняла одну бровь, как бы с вопросом: решила задачу? Салли коротко кивнула.

Села за парту, достала тетради и набор для письма.

— Тема урока — страдательный залог, — объявила миссис Гейл и указала тростью на Салли: — Эй, жертва, это по твоей части. Вот два предложения. Я ухаживала за парнем, потом утомилась. Я была влюблена и отвергнута. Какая разница?

Салли сказала:

— Вроде бы, первое зависит от меня, а второе — нет.

— Смешно признать, но ты права. Попробую добиться, чтобы поняли и остальные.

Миссис Гейл стала писать примеры на доске. Она была в неизменных перчатках, мел ронял крошки на черные бархатные пальцы.

Салли украдкой заглянула в шухляду — и сердце прыгнуло до самого горла. В сочинении добавился абзац!

«Он ее совсем вылечил, да?..

Рыцарь делал все, что мог, — то есть, почти ничего. Правда, солнечный свет и хорошая пища понемногу приводили даму в чувства. Рыцарь окружал ее заботой и осыпал дарами. Но она не могла забыть прошлого».

* * *

— В великой милости своей императрица Минерва заботится обо всех детках подопечных земель и хочет дать вам достойное образование. Для этого она ввела единый стандарт, которому отныне должны соответствовать школы. Если будете прилежно учиться согласно стандарту, то окончите школу достаточно грамотными, чтобы поступить в академию или даже университет.

Салли не знала, какой прок от академий и университетов, но благостный тон отца Бартлби не оставлял сомнений: поступить туда — большое счастье. Учитель расхаживал вдоль доски, заложив левую руку за спину, наставительно размахивая правой и поглядывая на портретик Минервы над доской. Владычицу прибили нынешним утром, еще вчера там висела только Глория-Заступница.

— Завтра, дети, нас ждет очень важное событие. Ревизоры из министерства образования придут на открытый урок. Я хочу, чтобы вы уразумели все значение этого дела. Согласно стандарту, школы делятся на три ступени. Ревизоры определят, какой из них мы удовлетворяем. Чтобы считаться полноценной школой и выдавать грамоты об окончании курса, заверенные министерством, мы должны заслужить хотя бы третью, низшую ступень. Дети, вы понимаете меня?

Эмма сказала:

— Завтра нужно быть молодцами, отец Бартлби.

— Именно так! С вечера проверьте, чтобы одежда была в исправности. Тщательно повторите уроки, особенно математику — она пойдет первой. Умойтесь и причешитесь как следует. На занятиях держите себя в руках и помните о манерах. Примите это как мою личную просьбу. Вспомните, что говорила Праматерь Глория.

— Когда помогаешь людям, украшаешь свою душу.

— Верно. Ради Глории-Заступницы, помогите мне и школе.

Салли подняла руку и задала вопрос:

— Правда ли, что миссис Гейл могут уволить?

По гладкому лицу священника пробежала тень.

— Напомни-ка мне первую заповедь.

— Свое место в мире прими с достоинством.

— Вот именно. Теперь начнем урок.

Отец Бартлби стал зачитывать главу из истории Сошествия, Салли делала заметки в тетради. Учитель читал медленно, с большими паузами. Хватало времени отвлечься и подумать о своем.

«Она не могла забыть прошлого». Тревожные слова. Салли знала, что нужно бояться людей с прошлым. Зачем Пол Иголочка такое написал? Намекнул, что у Салли есть прошлое? Боги, нет, он не мог такого подумать! Или говорил о себе самом? Но и это чушь. Он — самый милый парень во всей школе! Кто поверит, что у него прошлое за плечами!

И вот еще странно: «рыцарь почти ничего не мог». Как же — ничего? Пол умеет быть добрым и красиво петь, и говорит умно, как взрослый… Но сочетание фраз на листке рождало тревожное чувство: прошлое есть и у рыцаря, и леди. Общее, одно на двоих. Его-то леди не может забыть, и как раз поэтому рыцарь слаб.

«Все что было то прошло, — написала Салли. — Любви рыцаря и дамы ничто не помешает».

Перо замерло над бумагой. Слова показались наивными и пустыми. Салли говорила подобное отцу: мол, худшее позади, война давно окончилась, ханидов перебили, пора забыть. А он показывал обрубок руки: это как забудешь? Таково свойство прошлого: его нельзя перелистнуть, словно страницу. Если уж есть, никуда не денешься.

Салли подумала: что, если рыцарь тоже остался без руки, как папа? Может, пострадал, защищая леди? Но тогда она лишь сильнее любила бы его! И это она бы заботилась о нем, а вышло наоборот.

Тогда… ох! Салли прижала ладонь ко рту. Если нет руки у самой леди?! Она же была в темнице! Палачи раздробили ей кости, а потом отсекли целую руку! Теперь она пьет, как мой отец, и плачет по ночам. А рыцарю не может простить того, как поздно он пришел на помощь.

Звучало убедительно, аж морозец по спине. Но слишком страшно, Салли не решилась на такую жуть. Подумала и написала мягче:

«У леди не было двух пальцев. Палачи их атрезали когда пытали. Она очень сильно страдала а рыцарь не успел помочь. Вот какое у них прошлое. Но это можно простить если любиш. Ихняя любовь преадолеет все».

Отец Бартлби отпустил детей раньше, чтобы дать им время подготовиться на завтра. Руперта с Эммой оставил дежурными: вернуть стулья на места, вытереть доску и парты. «Графиня тряпок», — с улыбкой вспомнила Салли. Спрятала листок в шухляду и выбежала на улицу.

Последний абзац сочинения придал ей сил. Вышло хоть и мрачно, зато правдиво, как в настоящей жизни. Нужна смелость, чтобы так написать. Пол прочтет и увидит: я не овца. За такое даже миссис Гейл похвалила бы…

— Куда спешите, барышня-красавица? — Пол встретил ее на обычном месте, у живой изгороди сбоку от школьного крыльца.

— Я кое-что сочинила. Завтра прочтешь, — Салли подмигнула, весьма довольная собою.

— Ага, я тоже про завтра! Вот послушай…

Пол увлек ее за изгородь, снизил голос до заговорщицкого шепота.

— Все разошлись, только эти двое прибирают в классе. А отец Бартлби и горгулья совещаются в учительской комнате. Давай подкрадемся к окну и послушаем!

Салли засомневалась. Подслушивать — плохо. В писании нет притчи на эту тему, но можно ручаться: если б любая из Праматерей застала их, то выдала бы прямо в руки Вильгельму. Однако любопытно — жуть!

— Ладно, давай.

Пробежали за изгородью, пригнувшись ниже кустов. Осторожно обогнули цветник, чтобы не наследить. Прокрались вдоль стены школы, затаились у окна учительской. Хорошо, вечер стоял теплый и душный, так что форточка была открыта. Изнутри долетали голоса:

— Сударыня, я прошу вас понять. Если не пройдем хотя бы на третью ступень стандарта, нас исключат из реестра школ. Это более чем серьезно.

— Я уяснила серьезность положения, когда заметила Минерву над доской.

— Ради всех