Крылов - Владимир Липилин

§ 8. Не умножая числа примеров, можно уже из вышеизложенного наметить основные начала и задачи для деятельности предполагаемого учреждения, ведающего делом опытов и испытаний.

Назначение учреждения:

А. Получение точных и проверенных данных, относящихся к кораблю, его устройствам и механизмам, а также материалам, идущим на его постройку, путем систематических, научно и независимо от каких-либо финансово-контрактных целей обставленных опытов и испытаний самого корабля, его механизмов и входящих в его постройку материалов.

Б. Группировка, обработка и систематизация полученных непосредственными измерениями результатов для приведения их к виду, удобному для пользования при составлении проектов корабля или отдельных его устройств.

Из этого следует, что в состав учреждения должны входить:

а) Опытовый бассейн, задачи коего должны быть расширены в том смысле, что к нему должно перейти не только испытание моделей, но и самих судов, как в отношении их мореходных качеств, так и крепости, а также производство прогрессивных испытаний;

б) испытательная лаборатория, научно обставленная для испытания и исследования материалов. В круг ее обязанностей должно входить — следить за развитием металлургии, в особенности стали, дабы пользоваться своевременно ее успехами при кораблестроении;

в) физико-химическая лаборатория, оборудованная главным образом для исследования судостроительных материалов в смысле их химического строения и микроструктуры;

г) механическая и электротехническая лаборатории, задача которых — испытание и исследование механизмов, котлов, моторов и т. п.;

д) в состав этого учреждения должны входить представители морского полигона, лаборатории взрывчатых веществ, дабы оно было постоянно в курсе намечаемых чисто артиллерийских или минных опытов, чтобы по возможности обставлять их так, чтобы попутно получать и необходимые для судостроения данные.

После Цусимы, то есть потери основного состава флота и в преддверии его восстановления не обратить внимания, а уж тем более положить подобную записку «под сукно» было невозможно.

Ей был дан ход… Она достигла высшей инстанции.

— Н-да, «независимо от каких-либо финансово-контрактных целей…». Что вы скажете об авторе этого неприкрытого обвинительного заключения, Иван Михайлович?

— Полковник Крылов — светлая голова, ваше императорское величество, — не задумываясь, с непосредственностью старого моряка ответил морской министр адмирал Диков, представивший «Записку» Крылова.

— Что ж, вот и затуманьте ее выполнением предлагаемых проектов, адмирал, — пошутил царь.

В царском шутливом наказе морскому министру таилось много горькой правды. То, что составляло Опытовый бассейн, от того, что творилось в нем, голова могла не только затуманиться, пойти кругом, но и вовсе потеряться.

Кроме того, опыт войны с Японией расширил крыловскую теорию непотопляемости судов. Возник, например, «вопрос от обратного». Вот как один из его аспектов осветил в дальнейшем Л.В. Ларионов, корабельный механик, участник Цусимского сражения, в работе «Авария царского флота»:

«Умение сохранить военный корабль связано с умением топить его в случае необходимости. Превосходно изучив дело спасения корабля от гибели, А.Н. Крылов, конечно, знал, какими мерами можно предотвратить переход военного судна в руки противника. Вернувшись из Порт-Артура, офицеры уверяли, что все потопленные в гавани корабли разрушены взрывами внутри них, представляют собой лом железа и не могут быть восстановлены японцами как боевые единицы. А. Н. Крылов расспрашивал артурцев, как они взрывали корабли. Те подробно описывали полную непригодность затопленных судов. Выслушав все это, Алексей Николаевич сказал: «Большинство кораблей японцы поднимут, так как эти корабли не утратили своей крепости, а утратили лишь частично водонепроницаемость. Пробоины от взрывов в различных частях могут быть заделаны, а дальше подъем не составит затруднений. Надо было рвать корабли в одном сечении, так, чтобы перешибло днище и корабль как бы перерезало на две части. Этого легко было достигнуть, сосредоточив весь наличный взрывчатый запас преимущественно около середины корабля, например в машине, с расчетом разрыва дна и далее по всему поперечному сечению судна». Предсказания А.Н. Крылова скоро сбылись».

Да, многие русские корабли японцы подняли и восстановили. Такой участи подвергся, например, легендарный «Варяг», который затем был откуплен у Японии.

Ученый, как всегда, оказался прав, ибо любое дело изучал досконально.

А вот другая сторона той же проблемы. Популярно ее представил сам Крылов в отзыве на новое сочинение Ларионова «Русско-японская война на море»: «Следовало несколько подробнее остановиться на потоплении владивостокскими крейсерами за несколько дней перед тем (бой 1 августа 1904 г.) двух японских транспортов, перевозивших войска, и повреждении третьего, «Садо-мару», который потопить не сумели; сперва выпустили мину ему в один борт, а когда транспорт получил чрезвычайно опасный или гибельный крен, то вторую мину ему пустили в другой борт; этим его спрямили и спасли от гибели, а вез он, помимо целого полка войск, всю осадную артиллерию под Артур. Не сумев потопить беззащитный вражеский транспорт, не сумели потопить накануне сдачи Артура и свои корабли, сделав это так, что их затем легко было поднять и исправить; при этом было проявлено полное непонимание того, чем обеспечивается крепость корабля, как трудно ее восстановить для подъема корабля и как просто заделать отдельные пробоины, нарушающие лишь водонепроницаемость… Ошибки прошедшего показывают, чего надо избегать в настоящем и будущем».

Но — к Опытовому бассейну.

«Много было в старой России людей, недовольных существующим строем, — писал Крылов. — В детстве я встречался с известными революционерками — сестрами Фигнер. Они приходились нам свойственниками и бывали у моих родителей вместе со своими друзьями. Я приду домой с вечера на воскресенье, а мне говорят:

— Ты ступай ночевать в корпус, потому что у нас будут Фигнер ночевать».

Если уж в невинном желании юношей эксплуатировать ресурсы Севера чудилась великому князю крамола, то дача ночлега завтрашним государственным преступникам — а сестры Фигнер были заметными фигурами в русском революционном движении — явно подпадала под уголовно наказуемое действие.

Но семья Крыловых не преследовалась царской охранкой. Алексей Крылов не стал революционером в прямом смысле, но вольнолюбство, так не одобряемое самодержавием, в котором он рос и воспитывался, вдохнуло в пего поистине революционную непримиримость ко всему рутинному. Встреченные на своем пути косность, несправедливость, бюрократизм, стяжательство, ложь — любое зло — он сокрушал направленным взрывом своей энергии, мало заботясь, кто таится за ним — нечистый ли на руку высокопоставленный правительственный чиновник, или иноземный авантюрист — изобретатель секретного оружия, или тот и другой, вместе взятые.