Экстремальная дама - Анастасия Валеева

— Вам бы лучше не делать лишних движений, — громко произнесла Яна, но мужчина словно не слышал ее.

Он схватил стул и, прикрываясь им как щитом, почти вплотную приблизился к окну. Казалось, он лихорадочно размышляет, что предпринять. В коридоре раздались звуки голосов, и тяжелые башмаки застучали по каменному полу. Наверное, это придало мужчине решимости. Он резко развернулся на сто восемьдесят градусов и что было сил ударил стулом по окну. Посыпалось разбитое стекло, в палату ворвался свежий ночной воздух, и в то же мгновение незнакомец вскочил на подоконник.

— Идиот, — закричала Милославская, пытаясь предотвратить неминуемое, — это же четвертый этаж — разобьешься! Джемма!

Возможно, не стоило ей произносить имя собаки. Но она-то хотела, чтобы та помешала этому придурку выпрыгнуть из окна. Неизвестно, хотел ли тот покончить с собой или собирался перебраться в другую палату или на другой этаж. Так или иначе, но произошло то, что произошло.

Джемма молча кинулась к незнакомцу, но ухватить его не успела; ее зубы только клацнули в воздухе.

— Всем стоять! — в палату влетел разгоряченный Руденко с “Макаровым” в вытянутой руке, за ним еще двое ментов с автоматами наперевес.

Джемма предупреждающе зарычала.

— Ко мне, — позвала ее Яна, боясь, как бы собаку не пристрелили по ошибке. — Посмотрите лучше внизу под окнами, — повернулась она к лейтенанту, который узнал ее голос, — может, чего найдете.

Тот подскочил к окну и, деловито обломав особенно выступающие острые края разбитого стекла, высунулся наружу.

— Едрит твою налево! — выругался он, уже повернувшись к Милославской. — Чего ты тут забыла?

В его укоризне было столько отеческой заботы, что если бы Яне не довелось пережить столь животрепещущего момента, она бы расчувствовалась. Так умиляла эта смесь нежности и легкого раздражения, вызванного тревогой за судьбу приятельницы. Самойлов и почти налысо остриженный прапорщик, фамилии которого Яна не знала, замерли, молчаливые и озадаченные, переводя взгляд с Руденко на Милославскую и с нее — на лежавшую под трубками женщину.

— Он хотел убить Оксану, — запинаясь, проговорила Яна, — вот…

Она кивнула на зловеще посверкивающие на полу ножницы. Руденко ограничился профессионально-лаконичным кивком, реагируя на который, Самойлов поднял ножницы, предварительно надев перчатки.

— На экспертизу, — обронил Руденко, ощущая себя в центре опасных и интересных событий. — Как же это ты, матушка?.. Слушай, — его словно осенила страшная догадка, — а он случайно не врач?

— Нет, — резко сказала Милославская, — мне было видение… Я видела, как он заносит руку с ножницами над трубкой, — она показала глазами на больную, — поэтому я тебе и позвонила! Жаль, что тебя здесь не было минут пять назад…

— Это плохая шутка, — состроил кислую мину Три Семерки. — А это, — боднул он больничный воздух круглым подбородком, указывая на лабиринт трубок и склянки с физраствором, — надо еще проверить.

— Ты всегда опаздываешь, Сеня, — с печальной улыбкой заметила Яна, — и в итоге все самое важное к твоему появлению уже случается.

Три Семерки бросил на Яну сердитый взгляд, выражая неудовольствие тем, что она фамильярничает с ним в присутствии подчиненных. Самойлов с присущей ему медлительной основательностью рассмотрел орудие несостоявшегося убийства и опустил в пакет. Возможно, нарочитая неспешность его жеста и то особое внимание, с которым он изучал ножницы, призваны были скрыть невольное замешательство и смущение, вызванные видом растерянного начальника, которого отчитывает его “слегка помешанная” подружка. Три Семерки вызвал по рации криминалистов и следователей прокуратуры.

— Рассказывай, — взял наконец инициативу в свои руки Руденко, — подробно.

Яна не успела приступить к повествованию, как в палату протиснулся ошалело вращающий глазами Эдик.

— Как прошел тот парень? — кивнул Руденко на окно и вонзая жесткий взгляд в охранника.

— Кто-о? — изумился тот.

— Кто-кто, — зло передразнил Руденко, — конь в пальто!

Эта реплика отнюдь не подвинула Эдика к пониманию происходящего. Он косился на Милославскую, с недоумением глядел на Руденко, тревожно озирался, заглядывая в темные углы палаты, словно там таилась разгадка.

— Кто приходил сегодня к Санталовой? — не сводил Три Семерки разгневанно-вопрошающего взора с Эдика.

— К ней никого не пускают, — отозвался он.

— Кто тут на этаже? — как-то бестолково спросил Руденко. — Ординаторская закрыта. Тишина — приходи, бери, убивай!

— Я сейчас, — охранник выскользнул из палаты.

Ровно через минуту он вернулся в компании смазливой перепуганной сестрички. Она боязливо жалась и хлопала ресницами.

— Где вы были? — директорским тоном спросил Руденко. — Почему в больнице посторонний?!

Девица в белом халате только пожимала плечами.

— Я не знаю, посещения давно закончились… — оправдывалась она.

— Ясно, как дважды два, — вмешалась Милославская, — он проник в больницу, когда были приемные часы, спрятался где-нибудь в укромном месте — это не так-то сложно — а потом, когда все разошлись, вышел, чтобы перерезать трубки и, таким образом, лишить Санталову жизни.

— Где свидетели? — осек Яну Три Семерки.

— Перед тобой, — без раздражения, но весьма выразительно ответила Яна, — или я не в счет? — Она бросила на него взгляд, полный гордого вызова.

— Серега, — скомандовал Руденко подчиненному, — за мной. А ты, Вась, — обратился он к Самойлову, — оставайся здесь.

Глава 9

Дав показания, Яна задержалась в кабинете Руденко. Лейтенант, как всегда, налегал на портвейн.

— Магазин классный появился, “Три семерки” называется, — оживленно говорил он, — там всегда портвешок наличествует.

Руденко пригладил обеими ладонями свои роскошные усы. Яна знала, что этим по-казачьи широким жестом Руденко маскировал иногда растерянность, иногда — агрессивность, а зачастую — бойцовскую жесткость, вступающую в противоречие с его природным добродушием.

— Интересный оборотец, — махнув полстакана, продолжил он, пытаясь вывести Яну из задумчивости, — Санталова едва с жизнью не распрощалась, проститутку убили…

Последовал долгий вздох.

— Теперь-то ты убедился, что не все так просто в этом деле? — подняла на него рассеянный взгляд Яна. — Сегодняшний инцидент означает, что Санталову на вечеринке не застрелили только случайно.

— А как же! — Сунув пальцы за ворот, Руденко неистово скреб шею, одновременно мотая головой, — он нервничал. — Этого парня проверили, в компьютере он не значится. Кто таков? Может, он и есть убийца Санталова?

— Человек в маске? — скептически улыбнулась Яна.

— Да, в маске, — крутнул головой Руденко с таким остервенением, что верхняя пуговица на его рубашке отлетела и с тонким пластмассовым звуком упала сначала на стол, а потом скатилась на пол.

— Успокойся, Сеня, — улыбнулась Яна, — я же тебе говорила, что с этим делом не все так просто, как кажется. И потом, человек в маске отличался большим хладнокровием.

— А что же было делать этому типу, если ты приперла его к стене, да еще натравила на него пса? — нервически хохотнул Руденко.

— Только не надо обвинять меня в его смерти! — повысила голос Яна. — Во-первых, он сам спрыгнул, а во-вторых, он хотел убить Санталову. Так что нечего его выставлять божьим агнцем.

— Да никто и не выставляет, — отмахнулся Три Семерки, — упаси меня бог! Ладно, — вздохнул он, — дадим его физию по телику, может, кто и откликнется.

— Надо бы сравнить его отпечатки…

— Сравним, — Руденко бросил на Яну недовольный взгляд, — я свое дело знаю.

Его покрасневшие глаза моргнули и уставились на полупустую бутылку.

— Выпьешь?

— Нет, спасибо. Мне пора.

— Погодь, — примиряюще улыбнулся Три Семерки, — я тебя довезу.

— Очень мило с твоей стороны, — ответила ему такой же миролюбивой улыбкой Яна, преисполнившаяся терпения и смирения именно потому, что знала: еще несколько минут, и она освободится от Руденко. Долгое общение с ним порой действовало на нее угнетающе. В такие минуты от него прямо-таки веяло какой-то безнадегой, которую тот скрывал за своими широкими жестами и бравурными декларациями.

— Чем завтра собираешься заниматься? — спросил Руденко Яну, когда они уже ехали в машине, а за окном мелькали реденькие золотистые огоньки и ветер бешено раскачивал выстроившиеся вдоль дороги траурным кортежем голые тополя.

— Пока еще? не знаю, — Яне показалось, что Руденко ведет себя точь-в-точь как растерянный ребенок, хватается за нее, как за спасительную соломинку.

Она потрепала по холке Джемму, сидящую с ней рядом на сиденье, в который раз осознав, что для нее порой молчаливое общение с животными куда более ценно и приятно, чем нудные разговоры с себе подобными.