Любовь под дождем - Нагиб Махфуз

Я вернулся в пансионат пешком. Войдя в свою комнату, подумал о Зухре — как она спит сейчас тяжелым, гнетущим сном.

Приняв таблетку снотворного, я бросился на кровать и сразу уснул.

Он настойчиво расталкивал меня, ухватив рукой за плечо.

— Ты окончательно прикончишь меня! — закричал я в гневе…

Сархан Аль-Бухейри

Торговые ряды. Обилие форм и цветов, волнующих воображение, разжигающих желания желудка и сердца. Потоки света, в которых плавают источники искушений. Коробки с пряностями и сладостями, мясные изделия — вяленые, копченые, свежие. Бутылки — круглые, квадратные, плоские, граненые, вогнутые, наполненные винами всех сортов и марок.

Мои ноги сами собой остановились возле греческой лавки, а глаза устремились на феллашку, покупавшую там что-то. Благословенна земля, вскормившая тебя. Прицениваясь к вину, проходя мимо бочек с оливками, наклоняясь над кусками бастурмы, я не спускал глаз с ее округлого смуглого лица, обращенного к продавцу. Одной рукой она обхватила плетеную соломенную сумку, набитую покупками, из-под крышки выглядывало горлышко бутылки.

Я приблизился к феллашке в тот момент, когда она выходила из лавки. Ее твердый, испытующий взгляд встретился с моим — смеющимся и восхищенным. Она направилась своей дорогой, а я последовал за ней без всякой цели, желая лишь полюбоваться красотой, воскрешающей аромат деревни, который я так люблю. Мы шли по набережной, залитой лучами заходящего солнца, овеваемые порывами осеннего ветра. Шаг ее был быстрым, широким, почти солдатским. Вскоре она свернула за угол здания, в нижнем этаже которого помещалось кафе «Мирамар». Обернувшись в мою сторону, она юркнула в подъезд, но я успел поймать взгляд ее медовых безмятежных глаз.

Мне вспомнился сезон уборки хлопка в моей деревне…

Я почувствовал тот же аромат, когда в конце недели вновь увидел ее. Она стояла возле киоска Махмуда Абуль Аббаса и покупала газеты. Я подошел, прежде чем она успела уйти.

— Доброе утро, — сказал я.

Ответил мне Махмуд, а она лишь мельком взглянула на меня и ушла, но ее аромат наполнил меня всего до краев.

— Поздравляю тебя! — сказал я Махмуду.

Он простодушно рассмеялся.

— Откуда она?

— Работает в пансионате «Мирамар», — ответил он безразличным тоном.

Я вернул ему деньги, которые брал в долг, и пошел побродить вокруг фонтана в ожидании инженера Али Бекира. Красивая феллашка. Красивая в полном смысле этого слова, она сводит меня с ума.

Мне опять вспомнился сезон уборки хлопка в моей деревне.

Али Бекир пришел около десяти часов утра. Зашли ко мне, на улицу Лидо в квартале Азарета. Сафия уже была готова, и мы все вместе отправились в кинотеатр «Метро». После фильма они вернулись домой, а я забежал в магазин взять бутылку кипрского вина. Там я снова увидел феллашку. Это было как сбывшийся сон, как улыбка счастья. Что-то привлекло ее внимание, и, оглянувшись, она увидела мою блаженную физиономию. Она отвернулась, но я успел заметить в зеркале позади бутылок с вином улыбку, промелькнувшую на ее алых губах. Я представил себе, что живу в пансионате и пользуюсь теплом, заботой, любовью. Прекрасная феллашка оживила мое сердце, как это уже было со мной однажды. А какая у нее улыбка — ясная, словно весенний солнечный день!

— Если б сейчас был вечер, я бы проводил тебя, — сказал я ей.

— Ты очень любезен! — насмешливо ответила она, притворно нахмурившись.

И опять на память пришли мои счастливые сны, напоенные деревенским ароматом и чистой любовью.

Я нашел Али Бекира развалившимся на тюфяке. Сафия готовила на кухне. Я поставил перед собой бутылку и сказал:

— Не цены, а смертоубийство.

Он похлопал меня по плечу и спросил:

— Ну как, преодолел трудности нового учебного года?

— Преодолел, но не совсем безболезненно.

В свое время я рассказал ему о том, что отказался в пользу матери и сестер от своей доли дохода, который давали четыре феддана земли, и он знал, в каком стесненном положении я нахожусь.

— Ты только вступаешь в жизнь, — продолжал он ободряюще, — перед тобой блестящее будущее…

— Поговорим лучше о настоящем, — перебил я его с досадой, — скажи мне, ради бога, о смысле жизни без виллы, без машины, без женщины!

Он понимающе рассмеялся. Сафия, которая в этот момент вошла в комнату с подносом и слышала мои слова, метнула на меня свирепый взгляд и обращаясь к инженеру, сказала:

— У него нет недостатка ни в чем, он просто ненасытный!

— И правда, у меня есть женщина! — сказал я уступчиво.

— Мы живем вместе уже больше года, — жаловалась Сафия, — и я стараюсь научить его экономии, но он умеет только тратить.

Мы выпили, поели и завалились спать. К вечеру вышли на улицу. Сафия пошла в «Жанфуаз», а мы с Али Бекиром направились в кафе «Ди Лябия».

— Она все еще собирается за тебя замуж? — спросил Али, когда мы уселись за столик.

— Дура! Чего от нее ожидать?

— Боюсь, что…

— Звезды на небе ближе мне, чем она, да к тому же она надоела мне до чертиков.

Мы молча смотрели сквозь оконное стекло на розовый закат. Я почувствовал, что глаза Али Бекира обратились ко мне, и понял, что он хочет сообщить мне нечто важное. И действительно, он не замедлил сказать:

— Давай поговорим серьезно.

Я взглянул на него. Глаза в глаза. Теперь не спрячешься, не сбежишь.

— Давай.

— Итак, мы подробно изучили вопрос.

Сердце мое бешено заколотилось, я смотрел на Али, ловя каждое его слово.

— Я инженер, специалист, ты — заведующий отчетностью отдела, шофер грузовой машины нам гарантирован, охранник тоже. Осталось лишь собраться всем вместе и поклясться на Коране…

Я невольно рассмеялся. Али с недоумением взглянул на меня, потом, когда до него дошел смысл того, что он сказал, захохотал.

— Пусть будет так, — снова заговорил он серьезно. — Капитал без хозяина. Представляешь, что значит грузовик пряжи на черном рынке? Успех операции обеспечен. Можно повторять четыре раза в месяц.

Я размечтался, а Али Бекир продолжал искушать меня:

— Разбогатеть честным путем — химера. Повышения по службе, прибавки жалованья… Это же мизер. Питание все дорожает. А сколько стоит приличный костюм?.. И ты еще рассуждаешь о вилле, машине, женщинах. Ну, посмотри. Тебя избрали членом комитета — что это тебе дало? Избрали членом административного совета — какая тебе польза? Ты разбираешь всякие проблемы рабочих — что, это открыло тебе двери в рай? А цены растут, зарплата снижается, жизнь проходит. Ну да, кто-то где-то в чем-то ошибся. А мы что, подопытные кролики, что ли?

— Когда приступим к делу? — спросил я, и голос мой показался мне чужим.

— Не раньше чем через два, а то и через три месяца. Нужно, чтобы планирование стало основой нашего бизнеса, и тогда мы заживем, как Гарун ар-Рашид!

Несмотря на то что я давно уже прекратил всякое сопротивление, сердце мое все еще томилось в тревоге. Он, очевидно почувствовал это, сурово посмотрел мне в глаза.

— Ну, как?

Я вдруг расхохотался. Я смеялся до слез, глядя на его неподвижное, холодное, вопрошающее лицо. Затем наклонился к нему через стол и прошептал:

— Будь спокоен, дорогой друг.

Он пожал мне руку и ушел.

Я посидел еще некоторое время, пытаясь собраться с мыслями. В памяти всплыл недавний разговор с Махмудом Абуль Аббасом.

— Господин… мне, вероятно, понадобится в скором времени твой опыт…

Я спросил его, чего он хочет.

— Я куплю, — сказал он, — если будет на то воля аллаха, закусочную Баниотти, когда он будет уезжать за границу.

— Чего же ты хочешь от меня? — растерянно спросил я, глядя на его прилавок, заваленный газетами, журналами и книгами. — Я ведь ничего не понимаю в кулинарии.

— Поможешь мне в расчетах?

Я пообещал это ему. Затем мне пришло в голову, что я могу продать свою землю и войти к нему в долю.

— Может быть, тебе нужен компаньон?

— О нет! — ответил он решительно. — Я не люблю компаний. Я не хочу, чтобы заведение росло и привлекало внимание властей!

Я зашел в резиденцию Арабского социалистического союза и прослушал лекцию о черном рынке. После лекции состоялась общая дискуссия. Когда она кончилась и все собравшиеся направились к выходу, кто-то окликнул меня. Я остановился и увидел Рафата Амина, с которым не встречался с университетских времен. Мы горячо обнялись. Оказалось, что он пришел на лекцию потому, что, так же как и я, является членом секции АСС в объединенной компании рудников. Мы пошли по набережной. Перебивая друг друга и смеясь без причины, делились общими воспоминаниями: собрания кружка студентов-вафдистов, жаркие споры, разгоравшиеся там. Разве можно это забыть? Тогда мы были врагами государства, а сегодня государство — это мы.