Кровавая жатва - Шэрон Болтон

— А какова неофициальная? — спросила Эви, поймав себя на том, что ей становится интересно.

— У этой семьи было несколько стычек с местной шайкой подростков, — ответила Джиллиан, — которая, очевидно, крутилась рядом, когда все это случилось. Флетчеры думают, что это они могли взять Милли. Возможно, хотели пошутить, но потом все пошло не так, как было задумано. Приехала полиция, но никто из мальчишек ни в чем не сознался. А теперь все просто очень рады, что все закончилось именно так.

— Все это происходило уже после девяти часов? — спросила Эви. — Маленьким детям пора бы уже и спать.

— Ой, да все дети в тот день задержались подольше из-за Усекновения. Это ведь традиция.

— Усекновение?

— Ну да, так это называется. Это старый фермерский обычай. Потом вечеринка. Приглашаются все. Честно говоря, мне всегда было там тоскливо, особенно после того как ушел Пит. Но когда Гарри спросил, буду ли я там, я подумала: а почему бы и нет? Потом меня охватила паника насчет того, что я надену. Не то чтобы это было свидание или что-то такое, но он же почему-то спросил, приду ли я туда, так что… А в чем дело? Я что-то не так сказала?

Эта скрепка все-таки оказалась у Эви в руках. Она покачала головой и натянуто улыбнулась.

— Нет, ничего, простите, — ответила она, кладя скрученный кусочек проволоки на стол. — Вы сегодня в приподнятом настроении. А я не вполне могу поддержать его. Продолжайте.

— Так вот, в конце концов я решила надеть укороченные брюки. Вместе с желтым свитером, который купила в «Теско», только он выглядел совсем не как вещь, купленная в «Теско», он выглядел… как что-то классное, правда. Я уже и не помню, когда в последний раз покупала себе одежду. Это ведь хороший признак, верно, когда появляется желание покупать новую одежду, желание снова выглядеть привлекательной?

Молчание.

— Разве не так? — переспросила Джиллиан.

Эви кивнула. Она все еще улыбается. Ну почти.

— Это очень хороший признак, — согласилась она.

Это был исключительно хороший признак — желание снова выглядеть привлекательной. Длинная легкая юбка почти до лодыжек, красный облегающий топ, открывающий плечи, и лиловая шаль на случай, если вечер окажется прохладным, — вот что она сама планировала надеть.

— И как вам удалось справиться с этой вечеринкой? — спросила она. — Думаю, там должен был быть алкоголь. Вы испытывали соблазн выпить?

Джиллиан на мгновение задумалась, потом отрицательно покачала головой.

— Вообще-то нет, — ответила она. — Там столько всего происходило. Много людей хотели поговорить со мной, расспросить, как дела. Дженни была со мной очень мила. Дженни Пикап, я имею в виду, которая раньше была Дженни Реншоу. Много лет назад я работала у нее няней, а потом она стала крестной моей Хейли. И к Гарри тоже очень многие обращались, поэтому на самом вечере я его видела мало. Вы же знаете, как люди могут разговаривать.

— Это было поздно вечером? — Эви представила себе поздний вечер, как ее везут домой в машине с открытым верхом. Когда она выходила в сад около одиннадцати, ночь была теплой. И на небе были звезды.

— Все закончилось вскоре после того, как нашлась Милли, — сказала Джиллиан. — Флетчеры ушли домой, а остальные вернулись к Реншоу, но музыканты уже закончили играть и со столов начали понемногу убирать. Довольно странно, потому что в прежние времена праздник мог затянуться на всю ночь.

— И вы пошли домой? Джиллиан покачала головой.

— Нет, я пошла с Гарри.

Эви протянула руку и взяла стакан. Она поднесла его к губам, потом облизнула с них остатки влаги. Стакан вернулся на место.

— С Гарри? — переспросила она. — С тем, который викарий?

— Я знаю, знаю! — Джиллиан почти ликовала. — Я и сама пока никак не могу привыкнуть к тому, что он викарий. Но когда он снимает это глупое облачение, то становится совсем не похож на викария. Когда я уходила, он стоял на улице, и у меня было ощущение, что он ждет меня.

— Он вам сказал об этом?

— Вообще-то нет, а должен был? Я решила, что он стесняется. И сама спросила, не хочет ли он заглянуть ко мне и выпить кофе.

Рука Эви снова взялась за стакан.

— И что он вам ответил?

— Ну, я уверена, что он собирался согласиться, но тут из-за угла вышли какие-то люди, поэтому он ответил, что должен убедиться, заперта ли церковь, и ушел вверх по склону холма. Конечно, я поняла, что он хочет, чтобы я последовала за ним, поэтому подождала несколько минут и тоже пошла вверх по улице.

— Джиллиан…

— Что?

— Ну, просто… у викариев есть определенный кодекс поведения.

На лице Джиллиан появилось отрешенное выражение.

— Определенные правила, как себя вести, — снова попробовала Эви. — А приглашать молодую женщину, которую он едва знает, в церковь ночью… что ж, это представляется мне не слишком ответственным. Вы уверены в том, что он действительно хотел от вас этого?

Джиллиан передернула плечами.

— Мужчина есть мужчина, — сказала она. — Он может носить стоячий воротник, но в штанах у него все равно «это».

Эви снова взяла стакан. Он был пуст.

— Простите, — сказала она, когда смогла совладать со своим голосом. — Вы, вероятно, подумали, что я вмешиваюсь не в свое дело. Если вы не готовы говорить об этом, это нормально. Вы по-прежнему хорошо спите?

— Вы считаете, что викария не может заинтересовать такая, как я? — спросила Джиллиан.

Казалось, выражение ее лица стало жестче. И выбранная ею помада выглядела сейчас слишком темной.

— Нет, я совсем не это имела в виду.

— Тогда почему он поцеловал меня?

Эви набрала побольше воздуха.

— Джиллиан, единственное, что меня волнует, — это готовы ли вы к новым отношениям. Эмоционально вы перенесли очень серьезную травму.

Так он поцеловал ее?

Джиллиан снова сжалась в кресле. Ее кожа, которая выглядела намного лучше, чем когда Эви увидела ее впервые, порозовела. Она смущенно опустила сияющие глаза.

— Он вам на самом деле нравится? — тихо спросила Эви.

Джиллиан кивнула, не поднимая головы.

— Это звучит глупо, — сказала она, обращаясь к коврику под ногами, — потому что я почти не знаю его, но мне кажется, что он волнует меня. Когда я зашла в церковь, он сидел на передней скамье. Я подошла, села рядом с ним и положила руку на его ладонь. Он не отстранился. Он сказал, что ему очень жаль, что так случилось, что все это должно быть просто ужасно для меня после всего, через что я прошла.

— Похоже, что это было довольно тяжело для всех, — сказала Эви.

До конца сеанса оставалось еще десять минут. Крошечный отрезок времени в большом хитросплетении вещей. И одновременно очень долгий, когда речь идет о мучительной картине, которая сейчас стояла перед ее глазами: Гарри и эта девушка держатся за руки в тусклом освещении церкви.

— Казалось, у него есть связь со Всевышним, — продолжала Джиллиан. — Я чувствовала, что должна что-то сказать. Поэтому я задала вопрос, который хотела задать еще когда в первый раз встретила его. Как Бог может допускать, чтобы ужасные вещи случались с такими невинными людьми, как Хейли? И с Милли тоже — до этого было совсем немного. Если он такой всемогущий, как об этом все говорят, почему все это происходит?

И со мной, подумала Эви. Какая из частей Его великого плана сделала меня калекой? Какая из частей Его плана увела от меня Гарри как раз тогда, когда… Меньше десяти минут назад.

— И что же он сказал?

— Он начал приводить мне слова из своей проповеди. Он часто это делает, я уже заметила. Невероятная память. Что-то начет того, что у Иисуса нет других рук и ног, кроме…

— Кроме наших, — через мгновение закончила за нее Эви.

— Вот именно. Вы тоже это знаете?

— Я воспитывалась в католической семье, — сказала Эви. — Эта проповедь была написана святой Терезой в шестнадцатом веке. «У Христа на земле сейчас нет другого тела, кроме нашего, нет других рук, кроме наших, других ног, кроме наших…» Это означает, что все, происходящее на земле, — все хорошее, так же как и все плохое, — делается нами самими.

— Да, именно так Гарри и сказал, — откликнулась Джиллиан. — Он сказал, что все зависит от нас. Он уверен, что у Господа нашего есть свой великий план, но план этот составлен только в общих чертах, и уже от нас зависит, какими деталями и подробностями мы его наполним.

— Он рассуждает мудро, этот ваш Гарри, — сказала Эви. Как странно… Они ведь встретились всего дважды. И нет никаких оснований — ну абсолютно никаких! — чтобы в животе появилась вот такая свинцовая тяжесть.

— Вот и я так думаю, — сказала Джиллиан. — В воскресенье я пойду в церковь. Первый раз за много лет. — Она повернулась и посмотрела на часы на стене. — Мне нужно идти, — заявила она. — Я обещала прийти к нему в полдень. Буду помогать украшать церковь. Спасибо, Эви, встретимся на следующей неделе.