Чужое счастье - Аурелия Хогарт

— На улице все в порядке, ничего экстраординарного не произошло. И вообще ничего не случилось, — зло добавил он, — кроме того, что какой-то мерзавец скупил все билеты!

Эмери кивнула. Она уже поняла, какой механизм был задействован в этой истории.

— Верно. Кто-то нарочно скупил билеты, чтобы зал был пуст. Чтобы создалось впечатление, будто все потеряли интерес к моим идеям. — Эмери не узнала собственного голоса. Он стал каким-то тусклым и шелестел словно пергамент.

— Что же это происходит? — пробормотал распорядитель, обращаясь больше к себе самому, чем к Эмери. — Неужели кто-то шутит таким странным образом?

С губ Эмери слетел негромкий каркающий смешок, услышав который распорядитель с беспокойством взглянул на нее.

— Нет, это не шутка, — медленно произнесла она. — Это все всерьез. Кому-то очень хочется уничтожить меня. Насколько я понимаю, кто-то из моих коллег очень боится конкуренции.

— Из коллег? — Распорядитель был явно поражен. Вероятно, подобное предположение не приходило ему в голову.

Эмери мрачно усмехнулась.

— Кто еще стал бы утруждаться? И к тому же вкладывать в это средства. Для меня очевидно, что просто так подобные вещи не делаются. Кому-то я очень мешаю, поэтому меня хотят убрать с дороги. Так сказать, расчистить место под солнцем. — Несколько мгновений она молчала, глядя на последние приготовления манекенщиц, потом встрепенулась и словно ожила. — Но без боя я не сдамся! — Глаза Эмери сверкнули, когда она поднималась со стула. — Говорите, в зале только журналисты и критики? Превосходно! Мы устроим показ для них.

Так они и сделали. Демонстрация моделей одежды проходила так, словно все было в порядке. Эмери наскоро переговорила с манекенщицами, попросив не подавать виду, даже если их что-то очень удивит. Те выходили в пустой зал с профессиональными улыбками и дефилировали по подиуму так, будто на них были обращены взгляды сотен зрителей.

Эмери кусала губы, наблюдая за происходящим из-за пластикового экрана. Когда начался показ свадебных нарядов, горстка людей в зале стала аплодировать. Неизвестно как в этот момент Эмери удалось сдержать слезы, ведь она привыкла к овациям, а не к жалкому шелесту хлопков!

Тем не менее, решив держаться до конца, по завершении показа Эмери сама вышла на подиум, чтобы, как принято, раскланяться перед зрителями. Ее встретили фотовспышки.

Потом она давала интервью, мужественно отшучиваясь от града Каверзных вопросов по поводу странностей, сопровождавших нынешний показ коллекции, — по-видимому, удачно, потому что репортеры то и дело смеялись.

Однако это не помешало им всем без исключения дать на следующий день разгромные статьи в своих изданиях. Критики тоже постарались на славу, камня на камне не оставив от самых удачных идей Эмери. Подобное единодушие имело только одно объяснение — в каждом отдельном случае действовал хорошо оплаченный заказ.

Вообще, то, что произошло в последующие дни, можно назвать коротко: похороны «Диззи Эмери». Потому что после тех слов, которые были написаны и сказаны, оставалось только застрелиться.

К счастью, у Эмери не было оружия. Впрочем, если бы и было, она не воспользовалась бы им. Несмотря на глубочайшую депрессию, она осознавала, что тайный враг именно этого и добивается — если не физической смерти, то полной деморализации. Но она все еще не собиралась сдаваться.

Вскоре стали поступать сведения, что объем продаж в принадлежавших ей фирменных магазинах резко сократился. Спустя еще некоторое время большинство из них пришлось закрыть, так как доходы не покрывали даже издержек на содержание торговых площадей.

Эмери понимала, что, если так будет продолжаться и дальше, ее бизнес рухнет. И тогда она решилась на отчаянный шаг. По ее мнению, единственным спасением была широкомасштабная рекламная акция. С участием ведущих изданий, самых известных телевизионных каналов и наиболее именитых критиков из мира моды.

Только тогда покупатели вернутся мои магазины, думала она.

Но к тому моменту на дверях большинства салонов «Диззи Эмери» и «Прескотт шуз» висели таблички с надписью «закрыто». Но Эмери знала, как решить и эту проблему. Дело следовало обернуть так, будто торговые точки были закрыты лишь для переоборудования или ремонта. Правда, в этом случае, открывшись, они должны были бы выглядеть еще более роскошно, чем прежде, что, разумеется, требовало немалых капиталовложений.

Эмери прекрасно понимала это, как и то, что поступления денег на ее счета практически прекратились. И все же ради спасения дела всей жизни она отважилась рискнуть своими накоплениями.

Магазинов было много, а денег на их переоборудование потребовалось во сто крат больше. Когда проводившиеся с размахом преобразования завершились, Эмери обнаружила, что осталась почти без средств. На жизнь бы ей хватило, но она преследовала иные цели.

Еще предстояло провести широчайшую рекламную акцию. Без нее все преобразования не имели смысла.

Где взять деньги? Этот вопрос давил на Эмери каменной глыбой. Строго говоря, ей было известно средство, позволяющее решить возникшую проблему, но так не хотелось к нему прибегать!

Заем в банке, вот о чем шла речь.

Эмери прикидывала и так и эдак, ища путей обойтись без крайней меры, однако иных вариантов не было. Во всяком случае, она их не видела. Разве что продать часть имеющегося у нее имущества — одну обувную фабрику, например. Но, во-первых, этих денег для задуманного Эмери грандиозного проекта не хватило бы и все равно пришлось бы брать кредит, а во-вторых, с помощью производимой этой фабрикой обувью — вкупе с продукцией других принадлежавших ей предприятий — она собиралась расплачиваться с банками.

Ох как тяжело было Эмери решиться на подобный шаг, но когда она все же предприняла некоторые действия в этом направлении, то испытала новое потрясение.

Никто не желал иметь с ней дело. В каждом банке, куда она обращалась, ей отказывали, как только Эмери называла свое имя. На требование объяснений ей с холодной вежливостью отвечали, что она относится к категории ненадежных клиентов.

В конце концов остался лишь один банк, в который она пока не обратилась за займом, хотя почти все денежные операции проводила через него, потому что именно в нем находились ее основные средства. Отец Эмери, Ральф Прескотт, тоже пользовался услугами этого банка, потому что был дружен с его владельцем. «Нэшнл траст» — вот как он назывался. Тот самый банк, который после смерти Грега Сеймура перешел к его сыну, Лексу Сеймуру.

Идти туда для Эмери было хуже смерти. Но она решилась на это, потому что иного выхода у нее не было.