История Польши - Михал Тымовский

К немногочисленным вплоть до XIII в. соборным и монастырским школам добавились новые, создававшиеся при приходах и новых обителях. Уже в XIV столетии в Польском королевстве действовало около сорока школ, программа которых полностью или частично охватывала quadrivium.{51}В них получали образование не только будущие священники и монахи, но и миряне. Отпрыски знатных и рыцарских родов обычно учились с целью лучшей подготовки к участию в государственной и общественной жизни, сыновья горожан — в связи с тем, что знаний требовали новые методы ведения торговых операций. Меньше всего известно о сыновьях крестьян, но по аналогии с XV в. можно допустить, что наиболее способные представители этого сословия уже тогда занимались науками с мыслями о карьере, прежде всего, духовной.

В XIV в. увеличилось количество лиц, выезжавших на учебу за границу, главным образом, в Болонью и Париж. Высшее образование в Италии получили наиболее выдающиеся сановники времен Казимира: архиепископ Ярослав Богория, канцлер Януш Сухывильк, епископ Краковский Флориан Мокрский. Именно в этой среде, при содействии короля, был разработан проект создания первого польского университета. В Центральной Европе, к северу от Альп и к востоку от Рейна, в то время существовало лишь одно высшее заведение — Карлов университет в Праге, основанный в 1347–1348 гг. Вторым должна была стать Краковская академия, задуманная в качестве заведения, призванного, в первую очередь, обеспечивать монархию необходимыми ей юристами. Грамота об основании Академии была издана 12 мая 1364 г. Было создано одиннадцать кафедр, в том числе восемь правоведческих, две медицинские и одна — свободных искусств. На создание кафедры богословия тогда еще не было получено разрешения папы. Главой Академии, призванным заботиться о ее деятельности и дальнейшем развитии, стал канцлер королевства. Были начаты организационные и строительные работы. Однако они приостановились после смерти короля, а период правления Людовика Венгерского оказался для развития университета не самым благоприятным. Лишь в начале XV в., благодаря пожалованиям королевы Ядвиги и Владислава Ягелло (Ягайло), проект Краковской академии был воплощен в жизнь (чем и объясняется ее название — Ягеллонский университет). В XIV же веке развитие польской культуры состояло, прежде всего, в распространении знаний вширь. Вырос средний уровень образованности общества, а представления об этнической и государственной самобытности поляков проникли в сознание более широких, чем прежде, слоев польского народа.

Объединение Польши на рубеже XIII–XIV вв. облегчалось, помимо прочего, сохранением в исторической традиции политического термина Regnum Poloniae. В то время он означал совокупность земель, входивших некогда в состав монархии Болеслава Храброго, Болеслава Смелого и Болеслава Кривоустого. Однако в действительности Польское королевство долгое время являло собой regnum divisum,{52} которое не имело своего короля и было расчленено на удельные княжества. Таким образом, на рубеже столетий термин Regnum Poloniae представлял собой, скорее, политическую программу, в основе которой лежало стремление к воссоединению раздробленного государства и восстановлению в нем королевской власти.

После ряда коронаций правителей, занимавшихся объединением королевства, Regnum Poloniae стало реальностью. Неизвестно точно, каким термином пользовался при своей коронации Пшемысл II (1295). Шла ли речь о «королевстве Великопольском», т. е. королевстве, ограниченном тем уделом, который краткости ради нередко называли «Польшей»? Или же regnum Пшемысла II было задумано как общепольское? Не следует забывать о еще сильных в то время удельных различиях, о борьбе объединительных концепций и центров, претендовавших на их воплощение. Поэтому концепция regnum, существовавшая в 1295 г., и в самом деле могла быть «великопольской». В случае ее осуществления прочие земли могли подчиняться королю либо непосредственно, как своему князю (например, Гданьское Поморье), либо на основании признания его верховенства над другими князьями. Однако многое свидетельствует о более широком понимании Пшемыслом этого термина, коль скоро он короновался, используя вывезенные из Кракова символы королевской власти, а в качестве герба выбрал белого орла на красном фоне, использовавшегося до тех пор Пястами из других уделов. На голове орла была корона, а на королевской печати имелась благодарственная надпись: «Сам Всевышний вернул полякам победоносные знаки».

Во всяком случае, все последующие коронации — и Вацлава II, и Вацлава III — являлись выражением объединительной программы, а за время нахождения этих правителей у власти процесс реального объединения уделов и укрепления центральной власти продвинулся далеко вперед. Коронация Владислава Локетека в 1320 г., в свою очередь, рассматривалась как выражение воли собравшихся в Сулеёве представителей сословий. Она была призвана обеспечить внутренний порядок и оборону уже воссоединенных земель, а в будущем способствовать присоединению уделов, сохранивших пока самостоятельность либо захваченных иными государствами. На этот случай имелись аргументы о «природном» праве короля как «законного наследника» правителей когда-то единого государства. Согласно документам своего времени, Локетек проводил политику, соответствовавшую чаяниям и интересам сообщества, определяемого как gens polonica. Так как словом gens в ту эпоху обозначали носителей одного языка, программа его правления была выражена вполне однозначно. Однако удельный партикуляризм все еще был силен. Князья отстаивали свои наследственные права и пользовались поддержкой тех подданных, которые считали своими «природными государями» местных членов династии Пястов и не разделяли идей, содержавшихся в программе Локетека.

Несмотря на возвращение многих территорий, королевство Казимира все же не охватывало всех польских земель, и программа их возвращения по-прежнему сохраняла актуальность. Следование ей сделалось для наследников Казимира условием приобретения польского трона. Людовик Венгерский, получая в 1374 г. права наследования для двух своих дочерей, обещал не только «сохранить эту корону{53} Польского королевства и целостной, и неприкосновенной, и ни в чем не умаленной… но и приумножать ее, утраченное возвращать, в чем мы обязались при коронации и в чем по-прежнему остаемся обязанными». Владислав Ягелло, издавая в 1385 г. грамоту в Крево, открывавшую ему дорогу к браку с королевой Ядвигой и к польскому трону, «обещал собственным трудом и за свой счет возвращать потери польского королевства».

В понимании термина Regnum Poloniae уже при Казимире Великом наметились существенные перемены. При сравнении показаний свидетелей на двух процессах против Тевтонского ордена бросается в глаза, что на первом из них подчеркивались лишь права на Гданьское Поморье Владислава Локетека. На варшавском же процессе 1339 г. был выдвинут довод de regno,{54} т. е. о принадлежности захваченных земель королевству. Таким образом, постепенно приходило понимание различий прав короля и прав королевства. Оно нашло свое выражение в появлении нового термина, который в документах Казимира впервые появился в 1356 г.: Corona Regni Poloniae — «Корона Польского королевства». Суть этого понятия и связанной с ним правовой конструкции заключалась в отделении личности правителя от государства, определявшегося здесь как «корона». Государство переставало быть вотчиной государя и становилось понятием, автономным в политическом и правовом отношении.

Понятие «Корона королевства» пришло в Польшу из Западной Европы при посредстве Венгрии, где оно, как и в Чехии, использовалось уже раньше. Взятие его на вооружение канцелярией Казимира Великого и юристами из королевского совета было обусловлено внутриполитическими переменами, а также новым внешнеполитическим положением Польши.

Созданию новой правовой концепции способствовало и присоединение Червонной Руси. Казимир Великий считал себя наследником занятых им русских земель на основании заключенных договоров, однако сами по себе эти земли не являлись возвращенной частью Regnum Poloniae, а были новой территорией. Термин «Корона королевства» позволял выйти за рамки объединительной деятельности и включать в состав государства новоприобретенные области. Таким образом, понятие «Корона королевства» могло служить обоснованием внешней экспансии.

Новое понимание государства изменило понимание королевского сюзеренитета над некоторыми удельными княжествами. Их вассальная зависимость становилась теперь выражением связи не только с личностью короля, но и с короной. В эпоху Казимира Великого этот процесс только начинался. При этом концепция, выраженная термином Corona Regni Poloniae, в то время еще не вела к ослаблению позиций правителя. Он по-прежнему оставался природным государем и наследником, о чем ярко высказался архиепископ Гнезненский Янислав: «Король Польши является государем всех земель, входящих в состав Польского королевства, и дает их кому хочет и у кого хочет отнимает».