Анти-Стариков-2. Правда о русской революции. От Февраля до Октября. Гадит ли англичанка в России? - Петр Балаев

А во-вторых, правительство просто боялось обучать народ грамоте, боялось, что образование откроет настежь ворота для революционной пропаганды. Поэтому даже те немногочисленные народные училища, над созданием которых всю жизнь трудился Илья Николаевич Ульянов, самодержавием были убиты, заменены суррогатом – церковноприходскими школами. У самого же народа средств для образования не было.

И здесь же низкий уровень образованности населения существенно тормозил развитие экономики. Еще одна «вилка». Неграмотный крестьянин был способен вести только примитивное хозяйство, а, разорившись, уходил в город, но там мог пригодиться тоже только на самом примитивном производстве, только как чернорабочий. Человека, не умеющего читать и писать, производить хотя бы простейшие арифметические вычисления, бесполезно было обучать профессии заводского рабочего-станочника.

Такие русские предприниматели как Савва Морозов, которым посчастливилось выжить под каблуком феодальной власти, давившей их в пользу иностранного заводчика, вынуждены были все расходы на обучение своих рабочих и их детей, кадрового резерва для своих фабрик, нести сами. Они на свои средства создавали и финансировали школы при фабриках. И финансировали социал-демократические партии. Не потому финансировали, что их склоняли к этому прогрессивно мыслящие эмансипированные любовницы, не потому, что мечтали о национализации своих предприятий коммунистами, просто самодержавие со своим помещичьим феодальным гнетом, было классовым врагом отечественной буржуазии, а против врага все средства идут в ход.

Но даже если какой-нибудь губернатор, обязательно дворянин-помещик, какой-нибудь Саратовской губернии вдруг воспылал бы любовью к русскому промышленнику и они на пару заразились бы идеей построить в провинции современный по тем меркам завод, то из их затеи вышел бы полный конфуз. Станки можно было бы купить за границей (90 % станков в России до 1917 года и было иностранного производства), но к этим станкам некого было ставить – раз, и некого было, из жителей Саратова, назначать на должности инженеров и техников – два, потому что по переписи 1897 года в стране насчитывалось всего 4010 человек русских инженеров и техников с высшим и среднетехническим образованием. Годовой выпуск двух средних технических вузов времен СССР.

Нехватка отечественных кадров в какой-то мере восполнялась иностранцами. «Больше всего меня интересовало и поражало наличие здесь иностранцев – немцев, французов, англичан, бельгийцев…» – описывал К. Е. Ворошилов свои впечатлениях о заводах, когда молодым парнем попал на Донбасс. Но всю Европу в Россию не привезешь, там свои заводы имелись.

И состояние промышленности и сельского хозяйства, которые были загнаны феодальной властью в тупик, привело к такой классовой структуризации общества, которой не было ни в одной капиталистической стране того времени. Потому что и стран капиталистических с феодальной властью уже не было ни одной, кроме России, и еще Австро-Венгрии, которую уже называли «больным человеком Европы». У нас появился из числа разоренных «гениальными» реформами Александра Второго безземельного крестьянства многочисленный сельский пролетариат, более того, по сути таким же пролетариатом было еще более многочисленное малоземельное крестьянство, которое уже не могло прокормиться с земли и являлось просто-напросто сезонными рабочими для промышленных предприятий, использовавших примитивные технологии.

А пролетариат потенциально революционен, поэтому в 1905 году страну захлестнула волна крестьянских выступлений, их зафиксировано было 3228.

Тогда революцию задавили. Но проблема сельского пролетариата, который просто некуда было деть, осталась. Попытался решить ее П. А. Столыпин. Когда у нас сегодня рассуждают о столыпинских реформах, которые могли бы, дескать, вывести страну в число экономических лидеров, если бы еврейский террорист не ухлопал эту «надежду» Руси, забывают о том, что сам знаменитый премьер-министр был представителем класса феодалов, типичным помещиком, поэтому страну он «реформировал» как феодал. Вместо того, что бы все ресурсы направить на развитие промышленности, создать российским капиталистам льготные условия по сравнению с иностранным капиталом, заняться образованием народа, созданием русской массовой технической школы… он стремился сохранить существующий статус-кво России, как аграрной державы. Феодалу чужда промышленность. Он генетически не способен мыслить по-индустриальному. Поэтому этот премьер-министр с залихватски закрученным усами решил просто крестьянство обуржуазить, надеясь этим ликвидировать смертельные для государства противоречия. Выход он придумал «гениальный». «Крепкий хозяин», по его задумке, должен был покинуть сельскую общину, получить общинную землю в частную собственность и превратиться в буржуа-агрария. А остальным, менее конкурентоспособным, было предложено грузить свой скарб в столыпинские вагоны и отправляться осваивать земли Сибири, чтобы там получить наделы в собственность и тоже стать буржуазными аграриями. Всё «гениально» до степени крайнего идиотизма. Барину-министру просто не пришло в голову за сочинением этих маниловских прожектов поинтересоваться историей освоения сибирских земель. Он реально «не догонял» – тайга настолько отличается от прерий американского Дикого Запада, опыт освоения которого он решил повторить, что одиночке в зарослях елок и сосен просто делать нечего. Сибирь исторически осваивалась не отчаянными одиночками, а ватагами казаков, общинами бежавших от никонианства староверов. Да, были редкие счастливцы, которым удавалось без коллектива выжить и преуспеть, но они были исключением. Вот и в потоке столыпинских переселенцев только редкие исключения смогли освоиться на новых местах. Треть потока разорилась в диких краях окончательно и вернулась в центральные губернии обозленной на власть, которая их подбила на эту авантюру, а потом бросила на произвол судьбы. И пополнила и без того уже огромную армию безземельного сельского пролетариата. А значительная часть оставшегося в Сибири переселенческого контингента, тоже разорилась, но, не имея средств покинуть новое место жительства, превратилась в батраков у старожилов. В результате реформ любимого политика нашего Президента, те социальные противоречия, которые были в центральных губерниях, оказались перенесены еще и в Сибирь.

После того, как я выложил отрывки из этой главы в ЖЖ, последовала ожидаемая реакция от нынешних «патриотов», мне стали писать, что я выродок рода человеческого, недостойный звания русского, раз обзываю свою Родину Бантустаном, а ее граждан папуасами. Этого ожидать стоило. Особенно после того, как министр культуры нынешней России, которая скатывается опять к Бантустану, написал кучу книжек с «разоблачениями» мифов о России. Идея его литературного творчества проста – Русь всегда была великой и обильной, а народ прогрессивным, набожным и беззаветно любящим Отечество. Если кто говорит, мол, в Европе был прогресс, а мы отставали со своим архаичным крепостничеством, то тот дурак, потому что в Европе в банях не мылись, вшей у них было много и вообще, в Версале все ковры мочой воняли…

П. А. Столыпин. Позёр даже на фото. Интересно, как он свои усы подкручивал? Бигудями?

А вот если бы не большевики с их революцией, то мы бы!.. Эхма, жаль, что Столыпина не послушались, передышки на 20 лет не взяли!

И еще любят «патриоты» трясти одним документом, известной запиской отставного министра внутренних дел при Николае Втором, П. Дурново. Они в этой записке прочитали, что сам великий Дурново предупреждал императора – не воюй, царь, с германцем, иначе кирдык будет.

Мои злопыхатели одного только в свои «патриотические» головы вместить не могут. Папуасы (конкретного народа не касаемся, настоящие папуасы здесь не причем) – это не те, кто живет в джунглях и вставляет в нос перья для красоты. Папуасы – это те, кто подплывают к борту океанского лайнера на выдолбленной из бревна пироге, выпрашивают в обмен на кокосы бусы стеклянные, но при этом считают себя передовыми и великими, потому что эти «дикари» на пароходе не носят в носах своих красивых разноцветных перьев.

Нет ничего унизительного для национального самосознания в том, чтобы признаться себе: лодка-долбленка это не корабль для моряка из великого племени, нужно как-то добыть чертежи железного парохода и научиться сделать такой же, даже лучше.

Не был, конечно, народ русский диким как собиратели съедобных червячков в джунглях, но вот власть самодержавная его изо всех своих сил пыталась в таких дикарей превратить, потому что от тех вождей племен, пребывающих в первобытном состоянии, наши монархи и их министры отличались только тем, что вождь с перьями в носу не вваливался в кают-компанию железного парохода и не изображал из себя капитана дальнего плавания.