Начало пути - Алан Силлитоу

Когда Билл Строу досказал свою историю, мы были уже немного северней Биглсуэйда. Лил дождь, крыша машины протекала, юг явно не оправдывал наших надежд. Машине так досталось — того гляди, развалится. Мы это оба понимали. Мотор кашлял, точно чахоточный при последнем издыхании. Билл считал, тут нужен не только новый корпус, но и новый мотор, а стало быть, умней бросить эту несчастную калошу при дороге, пускай пропадает.

— От нее уже толку не жди, — сказал он. — Поставил бы ты на ней крест, самое время. Ладно, давай-ка пообедаем, а она покуда остынет. Этой кляче разве что сена подкинуть для бодрости. Пускай постоит, ей на пользу, а сами тем временем чего-нибудь поедим, по крайней мере я. Это ты одним куревом сыт, я так не могу.

— Поесть ты всегда не прочь. Только и знаешь поносить мою машину, да хвастать своими подвигами, да набивать брюхо.

— А ты бы гордился, что везешь меня в Лондон. Я там враз заделаюсь богачом. Сколько на меня тратишь — отдам вдесятеро.

Чудно мне стало, когда он это сказал. Я и не подумал: вот, мол, заливает, показалось даже — вдруг он и впрямь обернется богачом, вроде наврал с три короба, а тут как молнией полыхнет чистая правда.

Я поставил машину как мог дальше от грузовиков и пошел за Биллом в закусочную. Он уже торчал у стойки и так смотрел на меню, будто молился на него.

— Что будем рубать? — спросил я.

— Я уже выбрал. Насчет жратвы я быстро соображаю.

— Люблю решительных людей, — съязвил я, и его наконец взяла досада.

— Что-то ты больно много себе позволяешь, черт возьми. Охота есть одному — ешь. Охота ехать одному — пожалуйста, да только скоро тебе придется шагать в Лондон пешком, а драндулет свой на горбу потащишь.

Он захохотал, и девушка за стойкой поскорей спросила, чего ему подать. Тут он отбарабанил на радость пустому желудку:

— Томатный суп, милашка, потом печенку, сосиски, картофельное пюре с луком. Потом паровой пудинг с заварным кремом, парочку вон тех пирожных с вареньем, кружку чаю, четыре куска хлеба, масло, двадцать сигарет, ложку, вилку и нож.

— Побойся бога, — сказал я. — Я разорюсь. Он меня не услышал.

— Ну, все? — спросила девушка.

— Еще бы тебя на закуску, — сказал он, приблизив к ней свою заросшую, но самоуверенную физиономию.

Девушка покраснела, отодвинулась и сказала с улыбкой:

— Ну и нахал! Я скажу, когда будет готово. — И обернулась ко мне: — А вам чего подать?

— Бобы с гренками и кружку чая.

— При такой еде ты свой драндулет далеко не уволокешь! — засмеялся Билл.

— Ты тоже больно много себе позволяешь, — огрызнулся я и выложил чуть не фунт за гору жратвы, которую он себе назаказывал. — С тех пор как я тебя подобрал, все идет кувырком.

Мы отошли от стойки и молча сели за стол. Тут уже сидела тоненькая темноволосая женщина лет двадцати пяти. Она явно скучала в одиночестве и оттого казалась еще привлекательней, чем если б веселилась в компании на каком-нибудь семейном торжестве. Так ли, эдак ли, а она сразу меня покорила — она не доела яблочный пирог и уже задымила сигаретой с фильтром, а я все собирался с духом, соображал, как бы поостроумней с ней заговорить. Заговорить-то надо бы поскорей, пока еще не подали еду, — ведь с набитым ртом разговаривать неприлично.

Биллу Строу она тоже, видно, приглянулась, и он тянуть не стал.

— Передай-ка мне соус, крошка, — сказал он, — Надо поживей чего-нибудь проглотить, не то помру. Обед, видать, еще не скоро состряпают.

Она улыбнулась его незамысловатой неуклюжей шуточке и подвинула к нему неполную бутылочку соуса. Он вытащил у меня из кармана газету и протянул ей:

— Хотите покуда почитать?

— Нет, — ответила она. — Спасибо.

— Я вас понимаю, — сказал он и выпил весь соус до дна. — Тут одни враки. Хотите, подкину вас до Лондона?

Я надеялся, она встанет и пнет его ногой — как бы не так, она благодарно улыбнулась и ответила:

— Мне как раз туда. Вы на грузовике?

— На легковой. Едем из Грэнтема. Вот черт, почему они, гады, не ставят на стол сахар. Я бы уж попользовался. От этого соуса только еще сильней есть охота.

Официантка принесла наконец его заказ и заставила чуть не весь стол.

— Не желаете присоединиться? — предложил он.

Я бы тоже мог так сказать, но ведь бобами с гренками угощать не станешь!

— Я уже поела.

— Точно?

— Конечно. Я еду из Лидса и сюда добралась довольно быстро.

— Ладно, — сказал Билл, жадно хлебая суп, — если все вылезем и будем толкать, то доберемся за час-другой. Меня звать Билл Строу. А вас?

— Джун. Вы сами из Лондона?

Он ответил не сразу — сперва доел суп, потом ткнул в меня пальцем и сказал:

— Он — да, а я нет. — Чем больше он ел, тем отрывочней отвечал, хотя спрашивать ухитрялся и с полным ртом. — А отец с матерью у вас живы?

Она удивленно подняла брови.

— На что это вам?

— Да так, милашка, любопытно.

Не поймешь, думал я, что же он — самый что ни на есть башковитый парень или набитый дурак? Для умного человека вроде относится к жизни чересчур легко, и, пожалуй, поближе с ним сойтись опасно. Вот доедем до места и распрощаемся, так будет лучше.

— А сами в Лондоне живете? — спросил он ее.

— Когда удается.

— Чудно говорите, — сказал Билл, и изо рта у него вылетел кусок лука.

— Жизнь в Лондоне дорогая, вот в чем беда. Но мне там нравится. Там интересно.

— А что делаете?

— Эй! — воскликнула она. — Да вы сами-то кто такой? Во все нос суете, как сыщик.

Что-что, а это мне в голову не приходило.

— Во отколола, в самую точку. Давно не слыхал, чтобы кто так здорово сострил. Да я просто хотел знать, чем вы занимаетесь.

— Работаю — сказала она — А вы где спину гнете?

— Маляр я и обойщик. Надоел мне Ноттингем до чертиков, решил податься на юг. Жену с детишками оставил вчера в Мэнсфилде. Ночку провел у своей девчонки в Ноттингеме, а теперь начну новую жизнь на новом месте. Кто его знает, где сегодня ночевать буду, а? — закончил он и плотоядно поглядел на Джун.

Она не отозвалась — хотела, видно, показать, что он хватил через край. И он не стал больше приставать, но только потому, что теперь так набросился на жратву, будто загорелся к ней страстью и сразу позабыл про все на свете.

Уж не знаю, что там Джун воображала, какая у нас машина, а только увидала мою жестянку — и влезать ей явно расхотелось. Билл сказал, лучше он прямо сейчас зальет воды в радиатор, не то через три мили не миновать останавливаться. И все-таки Джун кинула свой чемоданчик на заднее сиденье, я пригнул переднее, освобождая ей дорогу, и она села в машину.

— На вид тележка неказистая, — сказал Билл, — а везти везет. Медленно, но верно.

Я включил зажигание.

— Поехали.

Машина не двинулась с места. Билл выскочил, поднял капот, вытащил из кармана тряпку и стал протирать контакты — думал, может, плеснул на них воды, когда наполнял радиатор.

Джун плотней завернулась в пальто, словно попала в холодильник.

— Может, подтолкнем? — предложила она. — Тут как раз немножко под гору.

Билл старался не зря; мотор чихнул и ожил.

— Как тронется, поддай газу, не то заглохнет, — сказал Билл. — Машина-то чья? — спросила Джун, когда мы уже со скоростью добрых сорок миль в час катили по шоссе.

— Моя, — быстро ответил я, пока Билл не успел соврать. — Верней, моего брата. Он одолжил мне скатать в Лондон. Я служу у агента по продаже недвижимости в Ноттингеме, а последние недели до того мне все обрыдло, решил — пора передохнуть.

Через каждую сотню ярдов выхлопная труба так стреляла точно кто палил из пистолета, и если поблизости оказывалась легковушка или грузовик, шоферы пугались.

— Карбюратор засорился, — сказал Билл. — Эка стреляет, подумают — мы вооружены до зубов. Ладно, теперь рассказывай свою жизнь. Я свою рассказал.

— Не могу я рассказывать, когда веду машину. Отвлекает.

— Здорово ты, черт, увильнул, а? Так я и знал.

— В другой раз. А может, Джун расскажет?

Она промолчала. Биллу перед тем вроде ненадолго удалось про нее забыть, а тут он встрепенулся, протянул ей зажженную сигарету.

— У нас в машине все за одного, один за всех — прямо коммунизм, верно, Майкл?

— Похоже на то, — ответил я. — Все твое — мое, все мое — твое, да только у меня одного и есть хоть что-то.

— Зря ты это. Если б не я, ты бы со своей калошей давно застрял в грязи. Мы же все равно с тобой расплатимся за проезд — так ли, эдак ли. Верно, крошка? — многозначительно окликнул он Джун.

Она поежилась на сиденье.

— Ну, ладно, если на то пошло, я вам расскажу про себя.

— Валяйте, раз такая ваша плата, — насмешливо и разочарованно сказал Билл. — Только без врак. У нас все начистоту. Выкладывать все как есть.

— А я никогда не вру, — сказала она. — Зачем же врать, да еще незнакомым!