Женщины Флетчера - Линда Миллер

– Где Маккиннон? – повторил вопрос доктор. Свенсон выдвинул вперед упрямый небритый подбородок:

– Не видал его. Гриффин выругался про себя.

Морщинистое лицо Свенсона перекосила издевательская улыбка:

– Может, в тебе и есть что от Флетчеров, парень. Тут некоторые сомневаются, тот ли ты, за кого твоя мать тебя выдавала.

Гриффин прикрыл глаза и стал считать про себя. Когда рассудок вернулся к нему, он заговорил осторожным, размеренным тоном:

– Если ты не хочешь захлебнуться в этой жиже, которую приготовил, Свенсон, лучше заткнись.

Старик сунул котелок и деревянную ложку в руки какого-то остолбеневшего лесоруба и с угрожающим видом заковылял по крыльцу.

– Ты воображаешь, малец Флетч, будто сможешь справиться со стариком Свеном?

Гриффин сверкнул глазами:

– Конечно, смогу, и ты прекрасно это знаешь, старый ублюдок.

Свенсон осторожно спустился по скрипучим ступенькам и вышел на солнцепек:

– Так закатай рукава и попробуй.

– О черт,– простонал Гриффин.

– Боишься меня, малец?

Вокруг собралась небольшая кучка лесорубов, привлеченных ссорой, послышались смешки.

Гриффин отстегнул сначала одну запонку, потом другую. Следуя правилам игры, он закатал рукава. «Видишь ли ты меня, папа? – подумал он. – Прошло столько лет, а стоит мне появиться на этой горе, как кто-нибудь из стариков опять требует доказать, что я твой сын».

– О'кей, Свенсон, – громко сказал он. – Кто будет драться за тебя на этот раз?

Как по команде, вперед выступил один из новичков-лесорубов. Остальные уже видели подобную сцену, но наблюдали за ней с абсолютно непроницаемыми лицами.

Верзила был на голову выше Гриффина, с мощной грудной клеткой и выражением оскорбленного достоинства в глазах.

Гриффин чуть не расхохотался:

– Так это ты будешь драться вместо старика? Солнечный луч упал на огненно-рыжую шевелюру дровосека. Он возмущенно-недоверчиво обвел взглядом остальных рабочих.

– Да, уж я-то не собираюсь стоять сложа руки и смотреть, как кто-то вдвое моложе вышибает из него кишки! – решительно заявил он.

Гриффин поманил его пальцем:

– Ну давай, молокосос. Свен ведь без драки не успокоится.

Парень был явно не в своей тарелке и не на шутку уязвлен.

– Кто это молокосос?

– Ты,– усмехнулся Гриффин.

К восторгу зрителей, молокосос отреагировал немедленно. От первого удара, мощного, как удар копытом быка, пришедшегося Гриффину в диафрагму, у него перехватило дыхание. Над ним временно одержали верх, но это было частью ритуала. Второй удар оказался легко предсказуемым, и Гриффин увернулся от него. Он решил немного затянуть спектакль: жизнь в поселке была однообразной, и людям требовались развлечения.

Отступление было ошибкой. Правый кулак верзилы с сокрушительной силой врезался в челюсть Гриффина, и боль пронзила его голову, шею и лопатки. Рассудок его помутился, и начался танец смерти.

Внезапно Гриффин вновь ощутил себя мальчишкой. Он находился не в поселке лесорубов, а на палубе одного из кораблей компании, акциями которой владел его отец, плывущего из Сан-Франциско в Сиэтл. Там, на скользкой, шаткой палубе, Ла Ферье обучал его своим смертельным приемам, пока дух и тело подростка не сливались воедино.

И ноги Гриффина, обутые в тяжелые ботинки, превратились в куда более страшное оружие, чем его кулаки. Когда Гриффин опомнился, тот, кто стал жертвой свенсоновской страсти к забавам, неподвижно лежал на земле – одна сторона его головы была покрыта кровью. Только вздымавшаяся могучая грудь говорила о том, что он еще жив.

Гриффин покачнулся, и ему в лицо обрушился ушат ледяной воды, окончательно приведшей его в сознание. У плеснувшего в него водой были молодые глаза, но его борода и волосы были седыми.

– Сукин сын, – проговорил он вполголоса. – Где ты научился драться, как французишка?

Гриффин не мог ответить. Вместо этого, увидев наконец, что он сотворил с ни в чем не повинным защитником Свенсона, доктор побрел, шатаясь, за сарай с инструментами. Там его долго и мучительно рвало.

Все это время седобородый мужчина наблюдал за ним. Когда все было кончено, он протянул Гриффину ведро воды. Гриффин прополоскал рот, сплюнул и вылил остальную ключевую воду на пульсирующую от боли голову. Потом хрипло поблагодарил:

– Спасибо.

Голубые глаза смотрели внимательно, но без настороженности. Мужчина протянул Гриффину мозолистую руку:

– Маккиннон.

Горло Гриффина обжег приступ смеха. Начавшись со сдавленных, отрывистых смешков, он перерос в истерический хохот.

– Гриффин,– наконец выговорил он.– Гриффин Флетчер.

Снаружи спускалась темнота, и Рэйчел беспокоило то, как Молли то и дело встает из-за стола, чтобы выглянуть из кухонного окна в сторону амбара. Кого она высматривает? Доктора Флетчера? Или эту пропавшую индианку, Фон Найтхорс? Исчезновение последней было разочарованием для Рэйчел: ей так хотелось поближе узнать ее, задать столько вопросов!

– Хвала святым! – неожиданно воскликнула Молли, заставив вздрогнуть Рэйчел и молчаливого туповатого парня, сидевшего рядом с ней за столом.

Дверь в кухню распахнулась, и появился доктор Флетчер. Рэйчел так потряс вид его посиневшей, распухшей челюсти, что она вскочила на ноги. Доктор Флетчер даже не глянул в ее сторону, и девушка не успела оправиться от странной боли, причиненной его невниманием, как вошел ее отец.

– Папа! – пронзительно вскрикнула Рэйчел, бросаясь в его раскрытые навстречу ей сильные объятья.

Эзра Маккиннон нежно улыбнулся дочери.

– Вот это встреча так встреча, – сказал он.

И тут Рэйчел вспомнила. Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица и глаза наполнились слезами. Эзра крепко прижал ее к себе.

– Все в порядке, малышка,– сказал он.– Я знаю, что твоей мамы больше нет.

Рэйчел позволила себе выплакаться – это было ей так необходимо! Когда девушка наконец успокоилась, благодаря усилиям отца и своим собственным, то ощутила такую усталость, что едва держалась на ногах.

Эзра усадил ее в кресло возле дубового стола. Только тут она заметила, что они одни в большой комнате.

– Мы уедем отсюда,– пообещал Эзра хриплым от подавляемых эмоций голосом. – Здесь больше незачем оставаться.

Рэйчел запнулась, не уверенная в том, как отец воспримет ее решение. Наконец, набравшись смелости, она объяснила, что Ребекка оставила ей наследство: у них теперь есть свой дом и им больше не надо переезжать из города в город.

Она была поражена суровостью отца, жесткостью его слов:

– Мы этого не сделаем, дочка. После всего того, что мне сегодня рассказал Гриффин Флетчер, я здесь ни за что не останусь.