Тишина в Хановер-клоуз - Энн Перри

Дорогая Эмили!

Случилось нечто печальное, а если мы не ошибаемся, то также злое и опасное. Мне кажется, что женщина в пурпурном платье — ключ ко всему. Томас тоже о ней знает — от камеристки в доме Йорков. Конечно, он не рассказал мне о ней, потому что не знал о нашем интересе к делу. Девушка заметила Пурпурную — так я буду ее называть — в доме Йорка посреди ночи. Видела бы ты реакцию Томаса, когда я рассказала ему о том, что узнала о тете Аделине!

Но самое печальное, что, когда он зашел в участок на Боу-стрит, чтобы еще раз допросить горничную в Хановер-клоуз, ему сообщили, что днем раньше она погибла! Предположительно выпала из окна верхнего этажа. Томас очень расстроен. Конечно, это мог быть просто несчастный случай, не имеющий отношения к расследованию или к тому, что она рассказала ему о Пурпурной, но, с другой стороны, кто-то мог подслушать их разговор. И вот что интересно: во время визита Томаса все Данверы были в доме, так что кто угодно мог стоять в коридоре и слышать, как они разговаривают в библиотеке.

Ты должна рассказать Джеку, когда он придет.

Если будут еще новости, я сразу же тебе сообщу.

Эмили держала лист дрожащими пальцами. Руки у нее затекли, мысли вихрем кружились в голове. Женщина в пурпурном! А горничная, видевшая ее в доме Йорков посреди ночи, теперь мертва.

Но им никогда не проникнуть за гладкий, благопристойный фасад Йорков, приезжая на странный послеполуденный чай, расхаживая по Зимней выставке и обмениваясь ничего не значащими комментариями по поводу моды или слухами. Томас наткнулся на нечто более серьезное, чем ограбление трехлетней давности или вопрос о том, достойна ли Вероника стать женой Джулиана Данвера. Нечто ужасное и исполненное таких страстей, что через три года оно могло неожиданно вылиться в насилие — а теперь, вполне возможно, и в убийство.

Они должны подобраться ближе, гораздо ближе, — а если точнее, то проникнуть в дом Йорков.

Но как?

Ей пришла в голову одна идея — совершенно нелепая! Это невозможно. Начать с того, что она не сможет выкрутиться — Эмили была уверена, что ее тут же раскусят. Они узнают.

Но как они узнают? Это будет трудно — на самом деле трудно, — потому что ей нужно будет полностью изменить свое поведение и внешность. Лицо, волосы… даже руки и голос. Женщину благородного происхождения тут же узнают, стоит ей открыть рот; ни у одного слуги нет таких округлых гласных звуков, таких артикулированных согласных, как бы правильно он ни говорил. Но Веронике Йорк понадобится новая камеристка, которая будет с ней все время, даже в те моменты, когда хозяйка забывает об осторожности, и которая будет видеть все, сама оставаясь невидимой. Домашние слуги невидимы.

Понимая, что это абсурд, Эмили продолжала строить планы. Всю жизнь ей прислуживала горничная — сначала камеристка матери, а потом и собственная, — и Эмили хорошо знала ее обязанности. С некоторыми она явно не справится; например, она никогда в жизни не гладила белье, но ведь этому можно научиться? Зато она довольно хорошо умеет укладывать волосы — они с Шарлоттой практиковались друг на друге, прежде чем им разрешили носить прически как у взрослых. Она умела обращаться с иголкой и ниткой, а между вышиванием и штопкой не такая уж большая разница.

Трудность — и опасность — состоит в том, что нужно изменить свое поведение, чтобы сойти за служанку. Что может случиться, если обман раскроется?

Разумеется, ее уволят, но это не имеет значения. Они примут ее за девушку благородного происхождения, которая совершила какой-то непозволительный поступок, что заставило ее искать место служанки. Почти наверняка они подумают о незаконнорожденном ребенке — такое бесчестье случается с женщинами чаще всего. Если впоследствии они встретят ее как леди Эшворд, то вряд ли узнают, потому что им просто в голову не придет, что это она; если же узнают, Эмили сумеет выкрутиться. Она холодно посмотрит на них и намекнет, что только сумасшедший может делать такие оскорбительные и лишенные вкуса предположения.

В качестве камеристки ей не придется встречать приходящих в дом гостей, ее не попросят прислуживать за столом или открывать дверь. Возможно, эта идея не так уж абсурдна. Они никогда не найдут убийцу Роберта Йорка, если не придумают ничего нового. Пока они продвигаются ощупью, скользят по поверхности, понимая, что внутри кроется сильнейшая страсть, но пока могут лишь строить загадки, что это за страсть и кого она толкнула на убийства. Оказавшись в доме Йорка, Эмили сможет узнать гораздо больше.

Она снова подумала об опасности и почувствовала озноб. Быть уволенной как падшая женщина — это ерунда, она переживет. Но если из-за какой-то случайности в ней признают Эмили Эшворд, то все подумают, что она не в себе, что смерть Джорджа повредила ее рассудок. Разразится невероятный скандал! Но такое маловероятно.

Нет, реальная опасность исходит от того, кто уже убил Роберта Йорка и, возможно, Далси, причем девушку — просто за то, что она слышала. Эмили должна быть чрезвычайно осторожна! Она должна казаться глупой и невинной и всегда — всегда! — держать язык за зубами.

Альтернатива — отступиться и по-прежнему сидеть тут в черной одежде одной либо говорить вежливый вздор тем немногим людям, которые приходят к ней с визитами, пока Кэролайн не найдет несколько дурацких комитетов, которые посчитает для нее подходящими. И не получить ничего, кроме запоздалых рассказов Шарлотты. И не внести никакого вклада в это расследование. Так она даже Джеку скоро наскучит.

Когда он явился с визитом — поздним утром, — Эмили уже приняла решение. Слава богу, она не отправила то неудачное письмо тете Веспасии. Понадобится ее помощь. Нужно нанести ей визит завтра после обеда.

— Я собираюсь к Йоркам! — объявила она, как только Рэдли вошел в комнату.

— Не думаю, что это возможно, Эмили, — слегка нахмурившись, ответил он.

— Нет, нет, не с визитом. — Взмахом руки она отвергла такую возможность. — Их горничная видела в доме Йорков ту женщину в пурпурном платье, о которой говорила тетя Аделина. Посреди ночи. Горничная рассказала Томасу — а теперь она мертва!

— Горничная?

— Конечно, горничная! — нетерпеливо подтвердила Эмили. — Женщина в пурпурном исчезла, а она явно имеет отношение к государственной измене и почти наверняка к убийству Роберта Йорка. Мы должны выяснить максимум возможного, а изредка приходя на чай, мы ничего не узнаем.

— А что еще мы можем? Нельзя же явиться к ним в дом и начать их допрашивать.

— Даже если бы могли, результата это не принесет. — Эмили разволновалась. Что бы ни говорил Джек, это ее не остановит. Впервые после смерти Джорджа она собралась совершить нечто вопиющее, что он, вне всякого сомнения, запретил бы, и радовалась, что рядом нет никого, кому она обязана подчиняться. — Мы должны действовать хитро, — продолжала Эмили. — Наблюдать за ними, когда они об этом не подозревают, и со временем они выдадут себя.

Джек ничего не понимал, и тогда Эмили с удовольствием сообщила ему сногсшибательную новость.

— Я собираюсь занять освободившееся место камеристки! Одну рекомендацию я напишу сама, а вторую получу от тетушки Веспасии.

Рэдли был потрясен.

— Боже правый! Это немыслимо, Эмили! Вы не можете выступать в роли служанки!

— Почему?

В глазах Джека впервые зажглись веселые огоньки.

— Для начала, вы ничего не умеете, — сказал он.

— Я научусь. — Эмили вскинула голову, прекрасно понимая, что ее слова и ее вид выглядят смешными. — Ради всего святого, Джек, у меня уже много лет очень хорошая камеристка. Я прекрасно знаю ее обязанности и при необходимости могу сделать все сама. Мне пришлось всему научиться, когда я была еще девочкой.

Рэдли рассмеялся, и в любое другое время Эмили подумала бы, что это приятный звук, наполненный жизненной силой и весельем. Но теперь в этом звуке ей слышалась насмешка, и сдаваться она не собиралась.

— Я не утверждаю, что это легко! — воскликнула она. — Я не привыкла, что мной командуют, и мне не нравится быть у кого-то на посылках, но я справлюсь! Все лучше, чем сидеть тут весь день и ничего не делать!

— Эмили, они вас раскусят. — Джек уже не смеялся, сообразив, что она говорит серьезно.

— Ни за что! Я буду образцом благопристойного поведения.

Лицо его выражало недоверие.

— Шарлотта успешно притворялась мисс Барнаби, — решительным тоном продолжила Эмили. — А я умею лгать гораздо убедительнее, чем она. Нужно идти сегодня после полудня, чтобы не опоздать. Я написала прекрасную рекомендацию, а вторую получу от тети Веспасии. Я уже позвонила ей — я вам не говорила, что приобрела телефон? Это удивительная вещь — не знаю, почему не поставила его раньше. Тетя ждет меня во второй половине дня. Если я попрошу, она напишет для меня рекомендательное письмо. — Эмили не была уверена, что Веспасия согласится, но решила сделать все возможное, чтобы убедить ее.