Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик

– Это же какой-то балаган! – прошипела Матильда. – И вы по-прежнему хотите уверить меня, что все будет хорошо?

– На любой свадьбе случаются моменты, подобные этому, – дрогнувшим голосом сказала Аделиза. – Доверьтесь Господу. Ваш муж трезв, и это хороший знак.

Да, вот только супруга предпочла бы видеть его пьяным – пьяным до бесчувствия.

Затем нетвердой походкой вошел ее отец. В отличие от своего новоиспеченного зятя, он на пиру от возлияний не воздерживался. Вместе с ним ввалились отец Жоффруа и епископ Ле-Мана. Все трое пребывали в превосходном расположении духа, сытые и довольные собой. Дружки Жоффруа силой подвели жениха к кровати и толкнули к Матильде. Ему пришлось отбиваться от наиболее нетрезвых из своих рыцарей. Гости собрались вокруг постели новобрачных, чтобы послушать, как епископ благословляет пару и желает им многочисленного потомства. На протяжении церемонии Матильда думала о комке мха, закрывающем вход в ее чрево, и ее триумф смешивался с тошнотой. Это грех, тяжкий грех, но если благодаря ему она добьется расторжения брака, то даже такая цена не чрезмерна.

После благословения гости покинули опочивальню. Вместе со всеми удалились и ее отец с Фульком Анжуйским, похлопывая друг друга по плечу и смеясь, словно закадычные друзья. Аделиза на прощание бросила Матильде подбадривающий взгляд; улыбка так и не сошла с ее лица. Задержались лишь несколько приятелей жениха, слишком пьяные, чтобы помнить об этикете.

Жоффруа поднялся с постели, вытолкал друзей прочь и запер за ними дверь, с силой опустив засов. Вернувшись к кровати, он встал в изножье и посмотрел на жену.

Матильда пригубила вина и впервые за день как следует рассмотрела его: на лоб падает волна золотисто-рыжих волос, бородка не более чем пушок, а гладкая кожа пока не огрубела. И тем не менее этот стройный и гибкий мальчик излучает некую силу и напоминает падшего ангела. У женщины пробежал по спине холодок. Сколько в его теперешнем поведении бравады перед лицом опасности, хотелось ей понять. Она ведь и в самом деле может быть опасной, как львица, преследующая добычу.

Его тонкие рыжие брови сошлись к переносице. Расправив плечи, он подошел к Матильде, забрал из ее рук кубок и решительным жестом отставил в сторону. Отбросил покрывала и потянул ее за руку, принуждая встать на ноги.

– Итак, – сказал он, учащенно дыша, – позвольте мне увидеть, ради чего я принес сегодня брачные обеты.

Со времени их помолвки он заметно вытянулся и обогнал ее в росте, а его хватка была крепкой и уверенной. Несмотря на отвращение, Матильда ощутила дрожь желания. Он взял на себя инициативу, поднял ее с кровати, и это удивило и даже немного сбило с толку. Она-то думала, что юноша растеряется, когда наступит этот момент, поведет себя неуклюже и нерешительно. А он же действовал не как мальчик, а как мужчина, привыкший добиваться своего.

Жоффруа развязал шнурки под горлом Матильды и стянул с нее через голову сорочку. Сначала он неспешно рассмотрел ее с ног до головы и только потом погладил ее груди. На холоде ее соски напряглись, а его пальцы, хоть и покрытые нежной кожей, были тверды.

– Вашему отцу нужен молодой жеребец, пригодный для случки, – хрипло проговорил Жоффруа. – Я думал, вы окажетесь старухой, но ошибался. Мне будет приятно исполнять свои обязанности. – Его рука пропутешествовала по телу Матильды к лобковым волоскам. – Между прочим, я мастер искать в лесах потаенные источники.

У Матильды перехватило дыхание. Она хотела оттолкнуть его и в то же время испытывала возбуждение. Каким бы ни был этот ее мальчик-муж, он обладал огромным физическим обаянием.

– Я сделаю вам ребенка, вы ведь этого хотите? Этого ждете от меня вы и ваш отец?

Она смерила его ледяным взглядом:

– Делайте, что должны, и покончим с этим.

Он прижал ее к стене и начал целовать. Сквозь тонкий лен его брэ в живот Матильде уперся напрягшийся член – определенно, и в этом Жоффруа тоже был мужчиной. Сомнений не оставалось: он явно поднаторел в любовных делах, поскольку ни о какой неуклюжести не было и речи. Матильда рассчитывала, что сумеет отстраниться от происходящего, но, к собственному удивлению, отвечала на ласки мужа, и хотя ей было противно, они доставляли ей наслаждение. Она зажмурилась и перестала думать. Потом, потом. В тонком и гладком теле Жоффруа уже чувствовалась мужественность. Юноша. Мужчина. Возбуждение побежало по ее венам как наркотик. Он все сильнее прижимал Матильду к стене, без устали работая бедрами, затем развернул ее и швырнул на кровать, приник к ее рту яростными губами и языком. После, весь во власти нетерпения, Жоффруа сорвал с себя рубашку, чулки, брэ. Матильда так и не открыла глаза, потому что не желала видеть эту его часть.

Он вошел в нее резко, но боли не было – ее лоно увлажнилось. Жоффруа и вправду отыскал потаенный источник. Женщина только сжимала кулаки, пока он, нависая над ней, двигался взад и вперед. Потом поднял ее ноги, положил себе на плечи и с новой силой вонзился в нее. У Матильды в животе нарастало напряжение. Она хотела, чтобы все поскорее закончилось, и в то же время ей было очень нужно, чтобы он продолжал, чтобы он сбросил ее с края пропасти в забытье. Но Жоффруа остановился. Приподнялся на кровати, оставив ее в подвешенном положении на долгий-долгий миг. Их взгляды встретились – скрестились, словно копья врагов на поле боя. И только тогда он кончил со стоном наслаждения и финальным толчком, а Матильда замерла. Ее затапливали волны ощущений. Они раз за разом вздымались и откатывали, вздымались и откатывали…

Жоффруа оторвался от нее и перекатился на спину.

– Хоть вы и смотрите на меня так, будто ненавидите всей душой, на самом деле оказывается, все совсем наоборот, а? – ухмыльнулся он и закинул руки за голову, открыв взору Матильды кустики рыжих волос под мышками. – Уверен, вам очень понравилось.

Матильда промолчала. Во рту у нее появился горький привкус.

– Он был стариком, ваш первый муж, – продолжал супруг. – Я намерен быть более энергичным в вашей постели, чем он.

– Вам ничего не известно о моем первом муже, – вспылила Матильда, борясь с тошнотой. – Он был великим мужчиной, – с нажимом на двух последних словах произнесла она.

– Зато мне известно главное: он мертв. – Жоффруа скосил на нее красивые глаза. – Теперь вы моя. Знаю, вы считаете меня ничтожеством, а ваш отец видит во мне лишь анжуйского петушка, который должен потоптать его курицу, но я граф Анжу, а мой отец будет королем Иерусалима. И у меня есть время, чтобы построить собственную империю.

– Но вам никогда не быть королем, даже когда я стану королевой, – возразила Матильда. – И императором не быть.